— Не переживайте, — успокаивающе произнес Мартин, заметив ее озабоченность. — Следующие несколько дней я совершенно свободен, и мне очень приятно быть вашим гидом и переводчиком.

Санди не ожидала, что ее чувства отражаются на лице. Она справилась с собой и спросила:

— На Менорке все такие отзывчивые?

— Я считаю это качество обязательным, общечеловеческим, просто оно нивелировалось со временем из-за условий жизни в перенаселенных городах. Те жители острова, которым приходится жить и работать в туристической зоне, зачастую неприветливы лишь в силу обстоятельств, но большинство крестьян сохранили в себе отзывчивость. — Говоря так, Мартин следил за дорогой, но теперь, когда впереди показался совершенно прямой отрезок шоссе, он чуть насмешливо взглянул на Санди: — Девушка с вашей внешностью может рассчитывать на помощь в любой точке земли.

Она растерялась от этих слов. Ей нечасто приходилось выслушивать комплименты в свой адрес, и уж никак не от таких видных мужчин, как ее сопровождающий.

Но Мартин, слава Богу, опять заговорил:

— С моими габаритами я ощущаю себя как Гулливер в стране лилипутов — эдаким великаном. Мой отец был огромного роста, и мама тоже довольно высокая для испанской женщины. К пятнадцати годам я перерос всех взрослых в Сан-Плачидо. Подростки вообще очень ранимы, и я на несколько лет стал всеобщим посмешищем.

— Как мне это знакомо! — горячо отозвалась Санди. — Для парня в порядке вещей быть высоким, а вот для девушки это настоящая трагедия. Я постоянно сутулилась, стараясь казаться ниже, и меня вечно ругали за плохую осанку.

— Где вы учились?

Санди назвала школу, усомнившись, что для непосвященного название о чем-то говорит. Она училась в закрытом заведении, дававшем блестящее образование, где было выпестовано немало известных женщин Англии. Себя же Санди считала досадным исключением.

— А вы закончили местную школу? — поинтересовалась она.

— Нет, я учился в Англии, в той же школе, что и отец, — ответил Мартин, останавливая машину: им навстречу двигалось большое стадо овец.

Он высунулся в окно, чтобы поприветствовать пастухов. В этот момент Санди был виден лишь затылок и часть лица Мартина, и она подумала, что в нем заметны черты иностранца. У чистокровного англичанина не могло быть таких жестких, иссиня-черных волос, перетянутых узлом на затылке, как носят обычно рок-музыканты вне сцены. Ей были видны контур его скулы, сильная выдающаяся челюсть и длинная шея…

Санди было трудно представить Мартина нескладным долговязым подростком, таким же закомплексованным, как и она сама в его возрасте. Пожалуй, и теперь она чувствует себя не лучшим образом в кругу семьи и высокопоставленных знакомых. На работе же с коллегами все сложилось иначе.

Когда блеющее стадо наконец обошло машину, Мартин продолжил путь, вскоре свернув на проселок, протянувшийся между рядами деревьев. Санди определила, что это оливы. Она их запомнила с тех пор, когда еще девочкой отдыхала с семьей на юге Франции.

Около мили они ехали по роще, пока не увидели небольшой ветхий домик с такими же постройками поблизости. Вокруг не было никакой зелени, кроме оливковых деревьев. На голой земле кое-где копошились куры.

— Похоже, все заперто, — сказала Санди, когда они вышли из машины у домика.

— Закрытые ставни еще ни о чем не говорят. Испанцы летом не открывают их, сохраняя прохладу в комнатах. Я и не ожидал увидеть дверь распахнутой, — заметил Мартин.

У входа висел колокольчик, какие обычно подвешивают коровам, и Мартин позвонил. В доме было тихо, он подергал за ручку двери — заперто.

— Похоже, вы правы, никого нет. Но кто-то приглядывает за домом.

— Почему вы так думаете?

— Козу сегодня доили.

Мартин указал в сторону привязанного к дереву животного, мирно жевавшего траву и безразлично смотревшего на людей желтыми глазами.

Через минуту послышался чей-то голос, но Санди не поняла слов.

— Кто-то идет сюда, — сказал Мартин. — С холма видно, как мы подъехали. Хотя местность кажется пустынной, это впечатление обманчиво. Невозможно появиться незамеченным в этих краях.

Им не пришлось ждать долго. Вскоре из-за дома появилась невысокая полная женщина. При виде Мартина она разразилась длинной и пронзительной тирадой на местном наречии, одновременно вытаскивая из кармана фартука, надетого поверх длинного платья, большой металлический ключ, какие сейчас редко встретишь.

Когда она наконец замолчала, чтобы перевести дыхание, Мартин пояснил:

— Это сеньора Рубио, которая звонила вам в Бирмингем. Я объяснил ей, кто вы.

Испанка улыбнулась Санди и, повинуясь приличиям, протянула ей руку. Потом она с сомнением опять обернулась к Мартину и что-то сказала ему. Тот перевел:

— Она считает вас слишком юной, чтобы справиться с создавшейся ситуацией. Говорит, что у сеньоры Дэйвид слишком непростой характер и нужен кто-то посолиднее, чтобы сладить с ней.

— Пожалуйста, скажите ей, что у меня богатый опыт общения со старыми больными людьми, — решительно заявила Санди. — Когда и как все произошло? Выясните все подробно, а я загляну в дом.

Она указала взглядом на ключ в руке испанки, ткнула себя в грудь и сделала жест в сторону двери.

Но женщина не торопилась отдавать ключ, показав знаками, что замок нелегко открыть. Предприняв несколько попыток справиться с ним и что-то при этом бормоча, она наконец открыла дверь и первая вошла в дом.

Вслед за сеньорой Рубио Санди переступила порог, в нос ей ударил характерный запах запущенного помещения. Еще до того, как открыли ставни, лучи солнца, проглядывающие через открытую дверь, осветили давно не мытые полы. При свете, хлынувшем из открытых окон, показались и другие признаки неухоженности. Везде лежал густой слой пыли. С потолочных балок свисала давняя паутина. Лесенка со сломанными перилами в углу гостиной вела на второй этаж.

Санди уже приходилось встречать такую атмосферу у стариков, за которыми она ухаживала — люди либо смирялись с обстоятельствами, либо просто не имели сил, чтобы поддерживать порядок.

Между тем Мартин обратился к Санди:

— Несчастье случилось рано утром в воскресенье. Старушка упала с лестницы и сломала себе запястье и бедро. Она могла бы пролежать здесь и умереть, если бы не ее коза, которую необходимо доить утром и вечером. Услышав блеяние козы, сеньора Рубио поняла, что что-то не так, и прибежала на помощь. По счастью, у нее в это время гостил племянник, который проходил службу в Красном Кресте. Он-то и сделал все необходимое в таких случаях до приезда «скорой». Он также догадался поискать сведения о родственниках. На спинке кровати они заметили приклеенный конвертик с надписью по-испански: «Инструкции на случай моей смерти». Там был ваш телефон.

Сеньора тем временем начала подниматься по лесенке на второй этаж, делая знаки следовать за ней.

— Спросите у нее, как здесь насчет воды и канализации, — бросила Санди через плечо Мартину, который взбирался следом за ней по ветхим ступенькам. — Здесь есть колодец?

— Если нет колодца, то вы найдете вкопанную цистерну для хранения воды. Что касается канализации, то это просто выгребная яма. — Помолчав, Мартин добавил: — Вам не стоит оставаться в этой дыре.

— Здесь требуется лишь тщательная генеральная уборка. Мне приходилось сталкиваться по работе и с гораздо большей запущенностью, — с вызовом ответила Санди.

В спальне был еще больший беспорядок. На потолке и стенах виднелись следы подтеков — во время дождей крыша явно протекала. На старом комоде была целая выставка семейных фотоснимков в потускневших серебряных рамках. Ближе к стене стояли фото, наверное, двадцатых и более ранних годов, а впереди — снимки последних лет, и среди них семья Лангмюров.

Санди не желала привлекать внимание Мартина к семейным фотографиям. У нее имелись для этого причины: на фото она выглядела ужасно, как ей казалось, но главное — не хотелось, чтобы Агуэро узнал ее мать.

Но тот, к счастью, был поглощен разговором с сеньорой Рубио, которая тараторила без умолку.