— Какая умница! — восхищался отец. [5]

В чем состояло изобретение Сахарова, отец не рассказывал, наверное, из-за секретности, а возможно, и сам не знал.

Не помню, встречался ли отец с Андреем Дмитриевичем или ему его представили заочно, но он увлекся молодым ученым. Характеру отца была свойственна такая эмоциональность в отношении людей творческих, из науки. Уверовав в них, он стоял за них до конца, восторги его не знали границ, хотя это не исключало и споров, и даже порой столкновений. Не всегда его выбор бывал удачен. В число его фаворитов наряду с бесспорными именами, такими, как академики Лаврентьев, Курчатов, Королев, Туполев и многие другие, входил и Лысенко.

Восхищенную тираду о Сахарове отец закончил словами о том, что такой человек заслуживает высших наград.

— Конечно, мы ему присвоим звание Героя Социалистического Труда, но он достоин большего, по значимости полученных результатов он превосходит многих, — проговорил он.

Восторженное отношение к Андрею Дмитриевичу Сахарову отец сохранил до самой своей смерти. Не поколебали его ни их размолвки, ни серьезные расхождения во взглядах.

Доставить груз (так стыдливо именовали ядерный заряд) на Североамериканский континент специалисты предлагали одним из трех способов: самолетом, с помощью крылатой ракеты (ее тогда у нас называли самолетом-снарядом) и баллистической ракетой.

Страна вступила в 1950-е годы. Главной стратегической задачей десятилетия в области обороны было обеспечение поражения «вероятного противника». Такое наименование сохранится за США на долгие годы.

Какой путь окажется наиболее эффективным, не знал никто. Решили объявить конкурс. Коллективу-победителю сулили щедрые премии, ордена. Наибольшие награды в виде построенных за государственный счет дач и автомобилей, званий Героя Социалистического Труда, внеконкурсного избрания в Академию наук, Сталинских и просто огромных денежных премий обещались генеральным и главным конструкторам. По логике Сталина, против такого не способен устоять никто, и ученые сделают невозможное. Никогда впоследствии ни в одном постановлении я не встречал ничего даже отдаленно похожего.

Работа началась не на пустом месте. За бомбардировщик взялись коллективы Андрея Николаевича Туполева и Владимира Михайловича Мясищева. После испытания водородной бомбы курировавший в правительстве ядерные дела заместитель председателя Совета министров Вячеслав Малышев предложил ориентироваться на трехмегатонный заряд. Его предполагалось устанавливать в первую очередь на межконтинентальные ракеты. По предварительным прикидкам Андрея Дмитриевича Сахарова, вес заряда не должен был превышать пять с половиной тонн. Огромная разрушительная сила заряда компенсировала все возможные ошибки приведения ракеты к цели. Предложения по межконтинентальным крылатым ракетам подготовили Семен Алексеевич Лавочкин и тот же неугомонный Мясищев.

В конце 1953 года Малышев посетил конструкторское бюро (ОКБ-1) Сергея Павловича Королева. Особый интерес вызвали прикидки Михаила Тихонравова по новой дальней баллистической ракете. Они показались ему многообещающими. 20 мая 1954 года вышло постановление правительства о разработке межконтинентальной баллистической ракеты. Возглавить работу поручили Королеву.

В 1944 году его освободили из заключения. Королев сидел давно, его арестовали сразу после процесса Тухачевского. Работы по ракетной технике, которые маршал всемерно поддерживал и продвигал как базу для создания нового грозного оружия, немедленно свернули. За энтузиастами ракетоплавания надолго захлопнулись тюремные двери.

Чудом оставшись в живых в магаданских лагерях, Королев войну провел в «шарашке», занимался ракетными ускорителями. Ими оборудовали бомбардировщики Пе-2 и истребители Лавочкина. Вернее, собирались оборудовать. По замыслу авторов, за счет ракет самолет мог резко увеличить скорость в момент атаки. Работа двигалась со скрипом, никак не удавалось добиться устойчивых результатов. По аэродрому Королев перемещался в сопровождении двух конвоиров, их в просторечии окрестили «свечками».

Теперь пришла долгожданная свобода. Наступающие советские войска захватили остатки баллистических ракет, которыми Гитлер пытался устрашить англичан. Срочно понадобились специалисты, способные разобраться в устройстве новинки. В те годы в зависимости от желаний Самого обвинения так же легко снимались, как и навешивались.

В чине подполковника Сергея Павловича с группой специалистов по двигателям, системам управления, стартовому оборудованию отправили в послевоенную Германию изучать попавшие в наши руки ФАУ-2. Вскоре во вновь созданном ОКБ приступили к проектированию отечественного двойника. [6]

Энергия у Королева всегда била через край, а тут еще обнаружился недюжинный организаторский талант, умение сплачивать, подчинять своей воле людей, целые коллективы.

Первый Новый год без Сталина встретили молодежным балом в Кремле. Это стало не просто большим событием, а знамением времени. В самую закрытую часть Москвы, куда без специального пропуска, поручительств и тщательных проверок еще недавно не мог попасть никто, свободно шли сотни москвичей.

За несколько месяцев до смерти Сталина я попытался организовать экскурсию по Кремлю для своих сокурсников по Энергетическому институту. Какие это вызвало хлопоты! Для начала мне пришлось испрашивать разрешение у отца. Без его одобрения со мной никто и говорить не собирался, охрана Кремля просто не представляла себе такой возможности.

Разговор с отцом оказался самым простым делом. Он ответил, что не видит никаких препятствий. Тут же вызвал начальника охраны Ивана Михайловича Столярова и распорядился нам помочь.

После краткого «Слушаюсь» дело завертелось. Мы составляли списки, заполняли анкеты. Отпечатанные на машинке сведения о будущих экскурсантах я передал Столярову. Дальше они ушли в инстанции. Молчание длилось довольно долго, я уже стал нервничать. Наконец пришло разрешение, допустили всех, никого не вычеркнули. Сколько было радости.

Бог с ней, с экскурсией. В Кремле жили некоторые члены Президиума ЦК, те, кто поселился там еще в 1920-е годы: Микоян, Ворошилов и Молотов. В 1930-х годах более молодые руководители получали квартиры на улице Грановского. «Старики» продолжали жить в Кремле.

После переезда в Москву я подружился с сыном Микояна Серго. Дачи Хрущева и Микояна располагались неподалеку, когда-то Серго учился в школе в одном классе с моей старшей сестрой Радой. Он рассказывал, какие сложности ему приходится преодолевать, чтобы просто пригласить гостей. Требовалось заранее заказать пропуск, сообщить подробную информацию о посетителе: кто он, кто его родители, где живет, что делает. Не помню, что еще. Только после этого гость, получив в кремлевской комендатуре в Кутафьей башне расписанный водяными знаками листок, мог посетить своего приятеля и выпить с ним чашку чая.

Сам я никогда у Микоянов на квартире не бывал, встречались мы только на даче. Там все обстояло проще, никаких пропусков. Охрана знала меня в лицо и пускала беспрепятственно.

Участников молодежного бала, наверное, тоже проверяли, пригласительные билеты давали не кому попало. Бал оказался только первым шагом отца. Вскоре Кремль открыли для свободного посещения. Такой, казалось бы, естественный шаг не у всех вызвал одобрение. Особенно переживал Ворошилов.

Отец с юмором рассказывал об их разговоре после того, как он на Президиуме ЦК поставил вопрос о возвращении к старым порядкам, когда Кремль был доступен всем желающим. На заседании Климент Ефремович не выступал, промолчал и проголосовал за. Когда же начали расходиться, он подошел к отцу и стал сетовать, что теперь и погулять не выйдешь. Отец не мог скрыть своего удивления и с улыбкой спросил Ворошилова, не боится ли он людей?

— Гуляй сколько хочешь, что они тебя, укусят? — пошутил отец.