- Корделл был сама любезность, когда разговаривал со мной.

- О, разумеется, этот человек способен быть любезным, когда…

- Корделл.

Уна недоуменно подняла глаза.

- Извини?

- Корделл. - Марселла взяла кофейник, наполнила свою кружку, добавила ложку сахара, размешала и только после этого тихо произнесла: - У него есть имя - Корделл, моя дорогая. Ничего с тобой не случится, если ты произнесешь его имя.

- Я не хочу произносить его имя!

В этом взрыве эмоций было столько детского, что Уне стало стыдно. Ей двадцать пять, она больше не семнадцатилетняя обиженная девочка. Она отодвинула стул и встала из-за стола.

- Марси, по поводу дома… Утром я решила, что лучше нам сохранить его. Но теперь, из-за того что он здесь, мне надо еще подумать.

- О чем?

- Если он собирается приезжать сюда каждое лето, это будет невыносимо. Он обращается со мной, словно с прокаженной, и я не смогу выдержать, зная, что он рядом.

Голос ее сорвался, она отвернулась к окну. Прямо перед ней, между двумя замшелыми от старости березами, висел гамак, в котором они с Корделлом постоянно прыгали и скакали во времена их счастливого детства. О господи!

- Ты привязана к этому месту так же, как и я, - сказала Марселла. - Вот что я подумала, Уна. Усадьба, как ты знаешь, принадлежала нашей семье на протяжении нескольких поколений. Если быть точной, то пяти. И это обязывает нас не принимать опрометчивых решений. Поскольку я уже здесь, то предпочла бы остаться до конца лета.

Уна обернулась в изумлении.

- Ба, но я не смогу остаться с тобой. Я говорила тебе, что завалена работой.

- Дорогая, я и не предлагаю тебе постоянно жить со мной. Просто приезжай ко мне на выходные. Ты говоришь, Корделл и мой правнук пробудут здесь все лето. Значит, я смогу поближе узнать этого ребенка! Думаю, знакомство со мной пойдет ему на пользу. Как ты считаешь?

Уна давно не видела, чтобы у бабушки так светились от возбуждения глаза, и ей стало неловко. Она, конечно, никогда не пренебрегала своим долгом по отношению к бабушке - обязательно навещала ее несколько раз в неделю, даже водила в театр. Но, если честно, то на первом месте у нее была работа.

Пытаясь заглушить воспоминания, причинявшие ей боль, она все эти годы с головой уходила в работу. Теперь она почувствовала себя виноватой, что уделяла недостаточно внимания этой удивительно великодушной женщине, столько сделавшей для нее. Она подошла к бабушке, наклонилась и крепко обняла.

- Ты права, ба, такие вопросы не решаются с бухты-барахты. И уж тем более решение не должно зависеть от того, кто живет по соседству. Если тебя не пугает одиночество в течение недели, то я согласна. Не могу, правда, обещать, что сумею приезжать каждую неделю, но постараюсь. Ну как, согласна?

- Разумеется, дорогая.

Раздался негромкий стук в дверь. Обернувшись, Уна увидела на веранде Корделла и встревожилась. Как долго он находился там и как много ему довелось услышать? Но пока она вспоминала свои последние слова, Марселла, опираясь на трость, пошла открывать дверь.

- Ну, Корделл… - начала она растроганным голосом, но договорить не успела, попав в его объятия.

- Отрада глаз моих, Марселла Харрис! - Голос Корделла выдавал его искреннее волнение. Он бережно поставил Марселлу на пол и, не выпуская ее рук, заглянул ей в глаза, блестевшие от слез. - Господи, как я рад снова вас видеть! Энтони, - полуобняв за плечи сына, пытавшегося укрыться за спиной отца, он выставил его вперед, - мне хочется, чтобы ты познакомился со своей прабабушкой, Марселлой Харрис. Марси, это мой сын Энтони.

Марселла долго вглядывалась в мальчика. Наконец она кивнула с довольным видом.

- Ты настоящий Паркер, - заявила она со свойственной ей прямотой, - и это хорошо. - Увидев, что Энтони снова прижался к отцу, она добавила: - Не беспокойся, я не собираюсь обнимать и целовать тебя, как только что поступил со мной твой отец. Имей в виду, мне понравилось, но это потому, что я женщина, а мы, женщины, любим внимание. Хотя, может, в один прекрасный день и тебе захочется обнять меня. Я буду рада. А как бы тебе хотелось обращаться ко мне? Прабабушка - слишком громоздко, тебе не кажется?

- Вас зовут миссис Харрис, - вяло ответил Энтони, - так я и буду обращаться к вам.

Если Марселла и была разочарована, то виду не показала.

- Просто замечательно. Ну а с моей внучкой ты уже познакомился. Уна… В переводе с латинского - единственная. Уна Элтон, которая…

- Отец рассказал, она кузина моей мамы.

По его тону Уна догадалась: сейчас он объявит, что будет называть ее мисс Элтон. Она опередила мальчика:

- Верно, Энтони. У твоей прабабушки было двое детей, Айлин и Диллон. Айлин вышла замуж, и у нее был один ребенок - я. Диллон женился, и у него была дочь - твоя мама. Кроме тебя у меня нет других маленьких родственников и вряд ли они появятся, поэтому я была бы искренне рада, если бы ты называл меня тетя Уна.

Она понимала, что загнала Энтони в угол. Как ему отказаться, если он не хочет выглядеть невежливым? Мальчик насупился, и Уна поняла, что разгадала его замысел. Она просто читала его мысли: война объявлена, и первое сражение он проиграл.

Тем временем Марселла усадила Корделла за стол, болтая с ним, и налила ему кружку кофе. Уна постаралась сосредоточить свое внимание на Энтони, который, похоже, не собирался сдаваться.

- Когда я увидел тебя на пляже, мне показалось, что ты похожа на мою маму. - В синих глазах Энтони сверкнуло злорадство. - Но ты не похожа. - Он вздернул подбородок и продолжал вызывающим тоном, который уже был знаком: - Ты совсем не такая красивая.

На минуту опешив, Уна привычно обхватила себя руками. Своего рода защитный жест. Впрочем, откуда у нее желание защититься от этого ребенка? Ведь ему всего-навсего семь лет!

- Ты прав, - спокойно ответила она, - я совсем не такая красивая, какой была твоя мама.

- Отец любил ее больше всех на свете.

- Конечно.

Уне очень хотелось обнять этого маленького мальчика, избавить его от боли и горечи, владевших им. Сознает ли Корделл, как глубоко потрясен его сын смертью матери? Ей казалось, что она понимает Энтони и сумеет помочь ему. Любому ребенку лето, проведенное в таком райском месте, пойдет на пользу. Но этот ребенок необычен и нуждается в большем.

- Энтони, у меня где-то лежал старый альбом с фотографиями твоей мамы. Хочешь, я найду его?

- Сейчас? - У него съехали очки, и он машинально водрузил их на переносицу.

- Конечно, если хочешь.

- Дорогая, - ласково проговорила Марселла, накрыв ладонью руку Уны, - налей себе еще кофе и пойдем на веранду. Жалко терять такое прелестное утро, сидя в четырех стенах. А это тебе. - Она вручила Энтони запотевший высокий стакан. Когда Корделл распахнул перед ней дверь, Марселла опустила руку на плечо мальчика и вывела его на веранду. - Попробуй, это лимонад, я сама его приготовила.

Корделл ждал, что Уна последует за ними, но она покачала головой.

- Идите, я обещала Энтони показать фотографии Дейзи. - Она поколебалась, но все-таки добавила, понизив голос, чтобы не было слышно на веранде: - Думаю, жизнь на озере пойдет ему на пользу. Рассчитывай на Марси, у нее особый дар общения с детьми.

Лицо Корделла заметно смягчилось.

- Да! Когда умерла моя мать, она осталась здесь ради меня. Мне было всего четыре года, когда отец купил здесь дом, но с того лета она навсегда вошла в мою жизнь. Отец часто рассказывал, скольким мы обязаны ей.

- Сколько она отдает, столько и получает, Корделл. Пожалуй, даже больше. Так всегда бывает, когда удается кому-то помочь.

Корделл прислонился плечом к стене и скрестил на груди руки.

- Ответь мне на один вопрос, - тихо попросил он.

Сердце Уны замерло.

- Если смогу.

- Почему ты так уверена, что у тебя не будет других маленьких родственников?

- А, это… - Уна отвела глаза и пожала плечами. - У меня нет больше братьев и сестер, так что…