Брук выпалила это так, словно давно собиралась. Дэнни терпеливо выслушал ее сетования, продолжая флегматично раскладывать кусочки ветчины на хлеб.

— Ну, во мне-то ты можешь быть полностью уверена, Брук. Мы друзья, — проговорил он.

— Рада это слышать, — сказала она и села напротив.

— Теперь, когда мы это выяснили, поговорим на отвлеченные темы, — мирно предложил Дэнни.

- Например, на какие? — поинтересовалась Брук.

— Например, в каком возрасте твоя сестра Симона? Она старше или младше тебя?

Неожиданно для него Брук захохотала, на что он удивленно изогнул брови.

— Не понимаю, что ты могла расслышать смешного в таком банальном вопросе?

— О! Старушка Симона старше меня на пять лет и зануднее на пятьдесят, — продолжая хохотать, сообщила Брук.

— Зануднее тебя? — изумился Дэнни. — Такого просто не может быть.

— Представь себе, — заверила его Брук.

— Обычно так говорят, когда устают от чьей-то опеки. Я прав? ,

— Да, я ей многим обязана, — согласилась Брук. — Она и опекала меня, и контролировала, и пыталась управлять мной. Своего рода заботливый диктатор. В ее представлении любовь — это тотальный контроль.

— Ты сильно страдала от этого? — с оттенком легкой иронии спросил Дэнни.

— Я обязана благодарить ее за все, что она для меня сделала. И с моей стороны большая подлость обсуждать ее характер с кем-либо. Поэтому закончим обо мне и о Симоне... Поговорим о тебе.

— Обо мне?

— Да-да, не увиливай. Поговорим о Дэнни Финче.

— Что именно ты хочешь о нем знать?'

— Расскажи мне о нем что-нибудь... запретное, — заговорщическим тоном проговорила Брук. — Наверняка в жизни Дэнни Финча было что-то такое, что он тщательно скрывает ото всех.

— И что дает тебе повод думать, что я добровольно стану распространяться об этом? — спокойно осведомился Дэнни и пристально посмотрел на очаровательную блондинку, которая в этот момент сосредоточенно разглядывала позолоту на фарфоровых чайных блюдцах.

Не дождавшись ответа, Дэнни склонился над ней и прошептал на ухо:

— Хорошо... Только давай договоримся, что это останется между нами.

— Дэнни, да я же пошутила! — развеселившись, воскликнула Брук. — Рассказывай, я никому не скажу, — пообещала она и демонстративно замерла в ожидании сенсационных откровений Дэнни Финча.

Он еще ниже склонился к ее уху и доверительно зашептал:

— Гордон Роуз... Ты знаешь, о ком я говорю... Так вот, этот самый знаменитый футболист Гордон Роуз собирается завершить свою спортивную карьеру. Одно из издательств предложило ему контракт на семизначную сумму за книгу о футболе. И теперь он хочет войти со мной в тайную сделку, чтобы я от его имени накатал этот опус. Представляешь?

Брук подняла на него глаза и посмотрела нахмурившись.

— Тоже мне тайна, — разочарованно произнесла она.

— Что поделать! — пожал он плечами. — Других не имею.

— Так я тебе и поверила, — скептически заявила Брук.

— Поговорим о детях, — нашелся Дэнни.

— Надо проверить, как они там одни, — встала из-за кухонного стола Брук.

— К чему беспокоиться? Так тихо...

— Для любой матери тишина — это первейший повод для беспокойства, — со знанием дела сообщила Брук и оставила Дэнни одного в кухне.

Позже, вечером того же дня Брук Финдли после того, как отправила детей спать, прошлась по дому, выключая свет всюду, где малыши забыли его погасить. Тихо бредя по коридору, она могла слышать низкий голос Дэнни, доносившийся со стороны его кабинета.

Дверь была открыта, и, замерев в темном пространстве длинного коридора, Брук могла видеть его сидящим за столом вполоборота и эмоционально разговаривающим по телефону.

— Забавно, — произнес Дэнни. — Да ты просто шут гороховый, Джеф... А теперь послушай-ка меня... Да-да, послушай. Может, что путное узнаешь, — ворчливо проговорил Финч. — Контракт Джафара все еще не отослан. Он даже не санкционирован твоими стряпчими. Что бы ты мне сейчас ни говорил... Откуда мне это известно? А известно ли тебе, что у меня везде свои глаза и уши?.. Да-да. В общем так. Много говорить не буду. Если его контракт не будет лежать в понедельник к десяти часам утра на моем рабочем столе, можешь покупать ему билет до Сиднея, — резко довершил он и положил телефонную трубку.

Брук была тиха как мышь, она не издала ни звука, даже не шелохнулась, но Дэнни словно почувствовал ее присутствие. Он провернулся на оси своего крутящегося кресла лицом к двери и вгляделся, а точнее, вчувствовался в темноту коридорного тоннеля.

Брук знала, что он не может увидеть ее, но ощутила неловкость от его пронзительного взгляда, направленного точно в ее сторону. Женщина решила себя обнаружить.

Все той же бесшумной походкой она подошла к двери кабинета.

— Что? — не слишком доброжелательно спросил он.

По его раздраженному лицу можно было понять, что это не самое удачное время для дружеских бесед.

— Подглядываешь? — смягчившись и даже с улыбкой спросил он Брук.

— Как бы я посмела? — тихо произнесла она. — Я лишь хотела дать тебе знать, что иду спать.

— Дети уже уснули? — уточнил Дэнни так, словно спрашивал у нее об этом каждый вечер их долгой совместной жизни.

По спине Брук пробежали мурашки волнения.

— Засыпают. Не просто уложить детей, особенно на новом месте. Но если они засыпают, то их уже сиреной не разбудишь, — улыбнулась Брук.

— Я как раз собирался выпить что-нибудь перед сном, — сказал Дэнни, вставая из-за стола. — Надеюсь, ты согласишься составить мне компанию?

— Ну... — замялась Брук.

— Бар здесь, в этом простенке, — указал Дэнни на неприметную нишу в стене кабинете. — Может, нальешь пару бокалов на твой вкус? Мне только надо на несколько минут подняться в свою комнату. Когда освобожусь, тотчас присоединюсь к тебе... Располагайся.

— Хорошо, — согласилась Брук, и, удовлетворившись ее ответом, Дэнни покинул кабинет, пройдя мимо нее и оставив за собой благоуханный шлейф хорошего одеколона.

Оставшись одна в кабинете, Брук Финдли неторопливо прошлась вдоль высоких книжных полок, проглядев корешки изданий, многие из которых были изрядно потрепаны. Ее удивило полное отсутствие системы в расположении книг: Справочники перемежались с художественной литературой, каталоги — с естественнонаучными монографиями, инструкции по уходу за собаками — с путеводителями и спортивными альманахами. А вместе с тем все это нагромождение представляло собой цельную, законченную и весьма живописную конструкцию из бумаги, дерева и картона.

В домашнем кабинете Дэнни Финча Брук не обнаружила ничего из тех снобистских предметов, призванных ярко характеризовать высокий общественный статус их обладателя, какими был щедро нашпигован его кабинет в мельбурнском офисе руководимого им спортивного агентства.

Брук застыла перед небольшой фотографией в изящной рамочке. На этой фотографии были она, Кэл и Дэнни. Совсем еще молодые.

Кэл, ее любимый Кэлвин Финдли, выглядел веселым, беззаботным, бесшабашным парнем, источавшим очарование. Дэнни, как всегда подтянутый и строгий, еле заметно улыбался с потаенными огоньками во взгляде. Она — счастливая... Много лет прошло с того момента, как была сделана эта фотография. У самой Брук давно уже не находилось времени пересматривать эти памятные свидетельства их общего прошлого.

Брук любовно провела подушечкой пальца по лучезарному лицу Кэла. Для нее он даже в минуты горьких разочарований оставался единственной любовью.

— Были времена! — раздался за ее спиной бодрый голос Дэнни.

Брук вздрогнула и обернулась.

— Не времена... А так, короткие моменты, — уточнила она.

— Заглянул к детям, — сообщил Дэнни.

— Так и не спят?

— Еще как спят... Только Бью перебрался на твою кровать.

— А Лили?

— Крошка Лили сопит как паровоз. Подмяла под себя одеяло и лежит на этом валуне, как на черепашьем панцире. Забавная она у тебя.