— Я не отпущу тебя, пока ты мне не скажешь, кто с тобой это сделал.

— Будешь давить на меня физически, чтобы я подчинилась твоей воле? Думаешь, ты хоть немногим лучше человека, который меня бил?

Ферруччио резко ее отпустил, и она словно лишилась опоры. По правде говоря, его хватка не причиняла ей неудобств. Напротив, рядом с ним она чувствовала себя защищенной. Наверное, в глубине души понимала, что он не использует свою силу против нее.

— Ладно, можешь ничего мне не говорить, — отрывисто бросил он. — Я и сам могу легко все вычислить. У тебя не было отношений с мужчинами, значит, это был кто-то из членов семьи. Твой отец, не так ли?

— Нет.

— Да. Кому еще это могло сойти с рук? Твои братья не стали бы поднимать на тебя руку. Я хорошо их знаю. Я разберусь с твоим отцом.

— Ферруччио, перестань. Ты и близко к нему не подойдешь.

— Не беспокойся, я, в отличие от него, не бью слабых и беззащитных. Моя месть будет намного страшнее. Я сброшу этого мерзавца с трона и вышлю из страны. Он больше не сможет к тебе приблизиться.

— Ты ошибаешься, он не... — Ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок.

— Не защищай его, Кларисса, иначе мое наказание будет еще более жестоким.

— Признайся, ты хочешь наказать его не ради меня, а ради себя.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Ферруччио.

— Ты думаешь, что твоя семья до сих пор тебя не признала из-за него, и хочешь использовать меня как предлог, чтобы ему отомстить.

Он цинично усмехнулся.

— Да мне наплевать, признает меня моя так называемая семья или нет. Двое Д'Агостино стали важной частью моей жизни, но не из-за кровных уз, а благодаря нашему взаимному уважению и доверию. Что касается остальных членов этого огромного клана, мне все равно, есть они или нет. Думаю, если бы эти люди каким-то образом присутствовали в моей жизни, они бы мне только мешали. Я даже благодарен твоему отцу за то, что он оградил меня от их влияния. Таким образом, я собираюсь наказать его вовсе не за это. Причина в тебе, и только в тебе.

Кларисса схватила его за руку.

— Ты и пальцем его не тронешь, слышишь? Иначе больше никогда ко мне не подойдешь.

Ферруччио оскалил зубы.

— Но он тебя бил.

— Нет, не бил! Он меня защищал!

— От кого? Кто еще имел такой доступ к тебе, принцессе?

— Моя мать, — простонала она.

Потрясение было таким сильным, что он замер на месте, как перед ударом. Его глаза были полны ужаса.

— Dio... Как? Почему?

Кларисса отрицательно покачала головой.

— Оставь это, Ферруччио.

— Ты не «оставила это», когда мне приснился кошмар. Ты хотела все узнать, помочь. Думаешь, я на подобное не способен?

— Все уже в прошлом. Это было двадцать лет назад.

— Но картины, нарисованные впечатлительным детским разумом, намертво врезались в память?

Она поморщилась.

— Твоя память тебя тоже не подводит.

— Ты уже должна была себе уяснить, что я просто так от тебя не отстану. Расскажи мне все.

— Ты ничего мне не рассказывал. Почему я должна?

— Я готов. Все, что тебе нужно, — это попросить. Итак, я слушаю.

Ей ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

— У моей матери были проблемы в личной жизни.

— И она отыгрывалась на тебе?

— Думаю, у нее помутился рассудок.

— Думаешь? Ее не обследовали? Не лечили?

— Она приходила в бешенство, когда ей намекали, что с ней что-то не так. Это лишь подтверждает, что она была серьезно больна. Видишь ли, моя мать была очень красива, и у нее с юных лет было много поклонников. Ее отец, человек богатый и влиятельный, считал их всех охотниками за его деньгами. Он читал ей нотации и всячески препятствовал ее отношениям с молодыми людьми, которые ей нравились. Когда она стала достаточно взрослой, он выдал ее замуж за моего отца, миллиардера и нового короля Кастальдинии. Он посчитал его достойной партией для своей единственной дочери. Они оба были довольны, когда моя мать подарила им двух наследников мужского пола. Но на самом деле отношения моих родителей оставляли желать лучшего. Похоже, меня они зачали во время одной из своих последних попыток сохранить свой брак. И эта попытка провалилась. После моего рождения они уже не жили как муж и жена. Тогда мать сосредоточила свое внимание на мне. Ее забота имела патологический характер.

— Она не позволяла тебе загорать и плавать в море. Говорила, что это для твоего же блага, а на самом деле хотела заглушить свою боль. Она пыталась сделать из тебя такое же забитое, безвольное создание, которое сделал из нее отец, и отыграться за свои страдания. Легче ей не стало, и тогда она начала наказывать за это тебя.

— Ладно, я умолкаю, — усмехнулась Кларисса. — При желании ты можешь написать книгу о характере, мотивациях и поступках моей матери.

— Большой жизненный опыт позволяет мне судить о человеке по его единственному слову или поступку.

Он был чертовски самоуверен.

— Да, ты очень проницателен. Иногда мне кажется, что ты умеешь читать мысли. — Она вздохнула. — Итак, теперь ты все знаешь. Как насчет того, чтобы сменить тему?

— Всему свое время, — ответил Ферруччио. — Ты еще не закончила. Мне бы хотелось узнать, какова роль твоего отца во всей этой истории? Где был он, когда мать терроризировала тебя?

— Не смей плохо думать о моем отце. Я тебе этого не позволю. Он был королем, а это очень сложная работа. Возможно, однажды ты сам это поймешь. Покои моих родителей находились далеко друг от друга. Я жила с матерью, и отец даже не подозревал, что что-то было не так. За исключением того, что она контролировала каждый мой шаг и вздох, она до пяти лет не причиняла мне вреда. Признаюсь, я была шумным, непослушным ребенком. Не слушалась ее до тех пор, пока она не начинала орать или трясти меня. Думаю, я доводила ее до белого каления.

— Она тебе это говорила, не так ли? — прорычал он.

— Да, когда колотила меня. Еще она говорила, что ненавидит меня за то, что я так похожа на своего отца. Что ненавидит его, так как он перестал ее любить...

На щеке Ферруччио дернулся мускул. Было видно, что он с трудом сдерживает свое возмущение.

— Затем все закончилось. Через несколько дней после моего восьмилетия Дуранте вошел в комнату и увидел, как она... она...

— Била тебя? Как она это делала, Кларисса?

— Как люди обычно бьют друг друга?

— Я в своей жизни бил многих людей. В основном по лицу и со всей силы. Они всегда нападали первыми, и мне нужно было положить конец их агрессии. Она не трогала твоего лица, чтобы никто ничего не заподозрил. Укутывала тебя в одежду с головы до ног, якобы беспокоясь, что ты можешь обгореть, а на самом деле просто пыталась скрыть следы от побоев. Похоже, она была не так уж и безумна, раз удачно заметала следы преступления.

Кларисса едва могла дышать. Ферруччио снова удивил ее своей проницательностью. Как ему удалось разглядеть то, чего она не замечала все эти годы?

— Как она тебя била, когда вошел Дуранте?

— Она... она пинала меня ногой в живот.

Из его горла вырвался звук, похожий на львиный рык, зубы заскрежетали.

— Он ударил ее?

— Ты ударил бы свою мать в подобной ситуации?

— Да, черт побери, — прошипел он.

— Ну, Дуранте не такой, как ты. Он не привык восстанавливать справедливость кулаками. Кроме того, он долго жил рядом с ней, когда она была здорова, и обожал ее.

Увиденное потрясло его до глубины души. Он думал, что я смысл ее жизни, ее любимое дитя. Когда он схватил ее, чтобы защитить меня, мать начала колотить его, плеваться, кричать, что ненавидит его, потому что он похож на отца. Дуранте отвел меня к Антонии, затем отправился к отцу и все ему рассказал... Отец забрал меня к себе, и с тех пор мне больше ничего не угрожало.

— Что случилось с твоей матерью?

— Она потеряла интерес ко всему.

— Только измывательство над тобой поддерживало в ней волю к жизни, не так ли?

— Прошу тебя, Ферруччио. Она моя мать.