— Сколько мы были вместе? — спросил Карл, и голос его вдруг охрип.

— Лучше было бы спросить, что из этого вышло, — ответила Мета. Она отпустила столешницу, поправила прическу, потом сложила руки — очевидное доказательство того, что она напряжена. — Мы достигли того момента, когда, вероятно, следует признаться себе, что ждать больше нечего.

— Что-то я не прихожу к аналогичным выводам. — Мета недоверчиво изогнула брови, и Карл тут же примирительно поднял руки. — О'кей, возможно, все не идеально, потому что я при случае отклонялся от курса. Но при этом мы великолепно подходим друг другу, Мета, а в некоторых вещах просто невероятно похожи!

— А вдруг ты ошибаешься? Я имею в виду, что люди меняются, меняются их желания… — Мета внезапно ощутила странное беспокойство, которое не могла скрыть.

Карл пристально посмотрел на нее, и его лицо заметно ожесточилось.

— На протяжении последних недель мне действительно было плохо. И я готов работать над собой, чтобы стать лучшим партнером для тебя. Больше никаких отпусков, никакой отдельной квартиры… — Он остановился в ожидании реакции на свои слова. Когда ее не последовало, он хлопнул ладонью по подлокотнику. — Может быть, это эгоистично, но мне кажется, что ты должна сказать, если кто-то занял мое место. В конце концов, я попросил отпуск не потому, что больше не люблю тебя.

Мета растерялась. Такого признания она ждала несколько лет, а теперь, когда Карл наконец-то сказал это, ее охватила паника. Она несколько раз судорожно сглотнула, прежде чем снова обрела дар речи.

— Тебе никогда не хватало того, что было между нами. Иначе зачем было постоянно уходить?

— Ты уклоняешься от ответа, Мета.

Опершись на колени, Карл подался вперед, и на какой-то миг Мета испугалась того, что он может вскочить и как следует встряхнуть ее.

В конце концов он овладел собой, хотя было видно, что это стоило ему некоторых усилий.

— Мне очень жаль, — сказал он, пытаясь улыбнуться, но улыбка вышла печальной. — Похоже, придется признать, что в настоящее время ты не хочешь возобновления наших отношений. Может быть, я слишком давил на тебя. Но все же я думаю, что мы созданы друг для друга. Поэтому стоит, возможно, поддерживать дружеские отношения, как ты считаешь?

С одной стороны, Мета испытывала огромное желание возразить Карлу, с другой — ее все еще многое с ним связывало.

— Дружба — это звучит очень мило, — с трудом выдавила она из себя.

Увидев на лице Карла облегчение, она обрадовалась принятому решению.

— Как ты относишься к тому, чтобы на следующей неделе встретиться с остальными и просто поболтать? Если тебе не хочется никуда идти, мы могли бы провести вечер у тебя дома. Скажем, в среду?

Сначала Мета хотела покачать головой. Мысль о том, что их общие друзья соберутся у нее в гостиной, нравилась ей примерно так же, как визит к зубному врачу. Но Карл выглядел таким обнадеженным, черты его лица приобрели нечто юное и ранимое, и она не смогла отказаться.

— Милый вечер у меня дома… Это звучит очень даже… мило.

Давид запрокинул голову и прикрыл глаза. Матоль за его спиной прислонился спиной к выложенной из кирпича стене склада, позвякивая монетами в кармане брюк и одновременно кряхтя в ужасающе нервирующем ритме. Было ли это просто причудой или способом разозлить окружающих, сказать сложно. Давид попытался по мере сил отключить этот звук, но охотнее всего он отключил бы Матоля целиком. Этот человек, лицо которого состояло, казалось, только из желтых зубов и покатого лба, вызывал у него глубокое отвращение. Хотя до сих пор ему редко приходилось иметь дело с любимым бойцом Хагена, но злобная аура Матоля полностью подтверждала истории, которые о нем рассказывали: это был жестокий холерик, которому не требовалось особой причины, чтобы спустить с поводка свои низменные инстинкты. Вообще-то к такому не стоит поворачиваться спиной, но в данный момент Давида столь же мало интересовал Матоль, как и его лучшая половина — Лойг. Мускулистому парню с зачесанными назад черными волосами ожидание показалось чересчур утомительным: он скользнул по стене вниз и теперь, прикрыв глаза за стеклами очков, дремал, сидя на корточках. В данный момент его услуги, состоявшие в том, чтобы убирать за Матолем, были не нужны. Его большие, похожие на лопаты руки расслабленно повисли, лицо скрывалось в тени.

Натанель исчез на складе вместе с нервничающим Янником еще добрый час назад, чтобы обсудить кое-что с бригадиром, который занимался грязной, но очень выгодной подработкой. Они впятером пришли в гавань вечером, когда в этой части доков никого не было. Лишь время от времени в слабом свете расположенных вдалеке прожекторов над покрытыми жестью крышами виднелся кран.

С наступлением темноты от воды поднялся влажный холод, оставивший на губах Давида соленый след. Он не видел моря, но если сосредоточиться, то можно ощутить чудесную энергию, исходившую от него. Он целиком отдался этому чувству — впрочем, не потому что любил море, а чтобы таким образом испортить задумку надоедливого Матоля, который постоянно хотел проникнуть в его мысли. Ничто из того, чем занимался мозг Давида практически вопреки его воле, этого негодяя не касалось.

Однако долго оставаться сосредоточенным он не мог. Его начинало нервировать то, что переговоры так затянулись. Нужно было настоять на том, чтобы сопровождать Натанеля, что, в общем-то, и соответствовало его задаче. По Яннику же было видно, что он с удовольствием бы испарился. Вряд ли его можно считать серьезным тылом. Но Натанель только отмахнулся. Нужно было поговорить о довольно сложном деле, и лучше в ненапряженной обстановке. А для этого безобидный на вид Янник подходил гораздо больше. Сейчас Давид размышлял над тем, не войти ли в этот склад без окон и не посмотреть, все ли в порядке.

— Эй ты, слабоумный! — скрежещущий голос Матоля раздался подозрительно близко за спиной Давида. — Натанель сказал, чтобы ты ждал здесь. Или забыл? — Он положил руку на плечо Давида и болезненно стиснул его.

Давид медленно повернулся, изо всех сил стараясь выглядеть расслабленно. Он даже подавил в себе желание стряхнуть его руку с плеча.

Матоль, используя свои таланты, подобрался к нему совершенно бесшумно и теперь, оскалив в ухмылке желтые зубы, стоял с выражением ожидания на лице. Давид понимал, что этот человек надеется скрасить ожидание при помощи потасовки. Хотя Давид с удовольствием пошел бы на это, он взял себя в руки. Он не доставит Матолю удовольствия повеселиться за свой счет, потому что в этой драке ему придется сдерживаться. Ведь этот боец гораздо выше его по рангу.

— Что, язык проглотил?

В вопросе слышалось разочарование, а давление руки на ключицу Давида все усиливалось. Матоль подошел ближе. Давид знал, что ему вообще-то следует отпрянуть и сказать что-нибудь примирительное, но вместо этого ответил на вызывающий взгляд.

Словно он только и ждал этого знака, волк в Давиде выпрямился и занял выжидательную позицию. Внезапно все чувства Давида смешались и странным образом обострились. Возникло ощущение, что кожа живет своей собственной жизнью. Волк просто ждал, повинуясь зову, когда можно будет слиться с ним воедино, чтобы наконец-то поставить Матоля на место. Но Давид стоял, опустив взгляд. Каким бы соблазнительным ни было предложение демона, он не станет давать ему возможность подняться по иерархии при помощи драки. Вступая в стаю Хагена, Давид для себя решил, что никогда не покинет самой нижней ступеньки, пусть даже волк станет настойчиво требовать этого.

— Ну-ну, неженка… Что, это и все? Не будет даже негромкого рычания?

Матоль громогласно расхохотался, но разочарование его было почти ощутимым. Столь поспешное подчинение было не в его вкусе и совсем не отвечало его ожиданиям по отношению к любимчику Натанеля. Этот молодой парень, делающий вид, будто не может сосчитать до трех, излучал силу, которую Матолю непременно хотелось сломать. Похоже, нужно принимать более суровые меры, чтобы вывести его из себя!