— Представляете, мисс, — доверчиво отозвался старик, — иностранная леди угнала мою лодку! Или не угнала, если она оставила мне это? — Старик разжал руку. На мозолистой ладони таинственно подмигнуло обручальное кольцо.

— Мистер, я знаю эту несчастную женщину. Она…

— Она сумасшедшая? — догадался рыбак.

— Да, сэр. — Жаннет выразительно вздохнула. — Что она наговорила вам?

— Не знаю, мисс. — Рыбак виновато пожал плечами. — Я ничего не понял. Она же иностранка. Она подбежала ко мне с громким криком, махала рукой в сторону моря, повторяла «boot, boot», сунула мне кольцо и умчалась на моей лодке. Теперь придется идти в полицию, просить, чтобы они искали мою лодку…

— Не стоит, сэр. Я знаю ее мужа, он богатый человек, он заплатит вам за лодку, а вы расскажете ему все, что видели.

— Да я, собственно, ничего не видел. Я занимался лодкой.

— А девушку на Голубом Окне? — Жаннет показала рукой на утес и с замиранием сердца стала ждать ответа рыбака.

— Точно, мисс! Я швартовал лодку и посмотрел на запад, низко ли солнце, и на утесе действительно стояла девушка. Я еще подумал, что волосы у нее развиваются как парус, того и гляди, взлетит, — мечтательно добавил старик и, прищурившись, посмотрел на Голубое Окно.

— Что же было потом? Когда к вам подбежала та леди?

— Не знаю мисс. Девушки там теперь нет, ушла, наверное. А почему она вас интересует? Тоже ваша знакомая?

— У меня плохое предчувствие, — как можно задумчивее произнесла Жаннет, радостно осознавая, что пока все идет как по писанному: глупый дед ничего не видел! — Эта девушка — дочка мужа крейзи леди, то есть ее падчерица, попросту говоря.

— Тем более нужно немедленно обратиться в полицию! — заволновался рыбак. — Вы ведь знаете, как зовут эту леди.

Вынырнув на поверхность, я сразу же поплыла к берегу, даже не думая о том, как буду выбираться по практически отвесной скале, но мужчина в два взмаха оказался рядом.

— Куда, дура! — Он схватил меня за волосы и потащил к большому белому катеру, спрятанному в тени утеса.

Я попыталась ударить его, но он, с силой намотав мои волосы на свою руку, несколько раз погрузил мою голову под воду. Я чуть не захлебнулась и, перестав сопротивляться, последовала за ним, жадно глотая воздух.

По металлическому трапику он вскарабкался на борт катера, не выпуская моих волос из ручищи, и выволок меня. Я застонала. Мне было так больно, словно он сдирал с меня скальп. Свободной рукой он зажал мне рот и крикнул:

— Вперед, Пол! Трогай!

Катер рванулся с места, а мужчина, приоткрыв босой ногой какой-то люк на палубе, столкнул меня вниз, я упала на что-то мягкое, а он тут же задраил этот люк.

Я лежала на кровати, стоявшей посередине довольно просторной каюты, куда свет проникал лишь через этот люк на потолке. Поскольку люк был сделан из чего-то похожего на матовое стекло и к тому же наступали сумерки, в каюте было полутемно. Я обхватила руками голову. Кожа под волосами пылала. Как больно! И в мозгу жила всего одна мысль: только бы он больше не притрагивался ко мне, только бы оставил в покое! И лишь затем жирными вопросительными знаками стали распирать мою бедную голову остальные мысли: Зачем? Почему я здесь? Кто этот мужчина? Куда идет катер? Что будет со мной дальше?

Я встала и направилась к двери, но она открылась сама, вошел мой мучитель, щелкнул выключателем и старательно запер дверь за собой.

— Что вам от меня нужно?! — выпалила я.

— На, вытрись, — он открыл шкафчик возле двери и протянул мне большое полотенце, — еще простудишься, чихать начнешь. Ты нам здоровенькая нужна. — В его голосе не было прежней угрозы, он говорил так, словно мы с ним давнишние приятели и только что выкупались в море.

— Я все равно сбегу, — сказала я, но взяла полотенце. Меня била дрожь, и я едва сдерживалась, чтобы не стучать зубами.

— Да брось ты. Куда ты денешься с подводной лодки, с разбитой рацией, с поломанной ногой! Вот, переоденься, — он вытащил из шкафчика вечернее платье на бретельках и жакетик из шиншиллы. — Нравится?

— Нет! — Платье и мех полетели на пол. — Вам нужны деньги? Сколько? Мой папа ничего не пожалеет за меня!

— Может, он сам велел тебя ликвидировать? Может, ты ему поперек дороги встала?

— Не правда! Зачем вы врете! Я все равно сбегу!

— «Сбегу, сбегу»! — беззлобно передразнил он. — Не сбежишь, мы тебе внешность изменим: например, обреем голову…

Он наслаждался моим ужасом, я чувствовала это! А он преспокойно вытирался, достав из шкафчика еще одно полотенце. Потом, нимало не смущаясь, снял с себя мокрые плавки. Я вдруг почему-то вспомнила голую Жаннет и подумала, что, с точки зрения мужской красоты, мой похититель не уступает ей ни в чем и вполне мог бы изображать какого-нибудь Ахиллеса…

— Нравлюсь? — Он принял позу спортсмена-победителя и малопристойно повращал бедрами. — Хочешь, — двусмысленно спросил он, продемонстрировав мне разноцветного дракона на своем бедре, — наколем тебе такого на попке? Да ладно, — хмыкнул он, — я шучу, никто тебя обижать не собирается! Джина хочешь? — Он открыл еще одну дверцу, там оказался настоящий бар, и протянул мне початую бутылку. — Хлебни, ведь дрожишь вся! И переоденься! А то давай чики-чики? Все равно делать-то нечего. Тебе понравится…

И тут я его узнала! Это же здоровяк из-за соседнего столика в кондитерской, спутник краснеющего «чуда природы»! Я попятилась, оглядываясь по сторонам: чем бы в него кинуть? Ага! Я выхватила бутылку у него из рук, размахнулась и что есть силы ударила его, пытаясь проскользнуть к двери…

— А ты злая! Я таких люблю! — Он играючи увернулся, присел и, обхватив меня за талию, со смехом опрокинул на кровать, а мой удар пришелся в пустоту.

Он навалился на меня, но я по-прежнему держала бутылку за горлышко, джин лился из нее, и я еще раз попыталась замахнуться, но он сжал мое запястье, кокетливо заглядывая в глаза. Бутылка выпала, а он губами поймал мой рот, и я почувствовала, как мои губы будто начала засасывать какая-то мощная воронка. Я изворачивалась всем телом, пытаясь увернуться от его туши, освободиться от беспощадных губ, и вдруг на мое бедро потекло что-то тягучее, омерзительно пахнущее, смешивая свою кислую вонь с запахом джина…

Я закричала, а мой мучитель, разорвав на мне одежду и еще сильнее надавливая на мою грудь и плечи, самозабвенно простонал: «Кайф!» — и, сев на меня верхом, стал приближать к моему лицу то, что было у него между ногами… Я услышала, как кто-то ломится в дверь с криком:

— Открой, Гарри! Что ты там делаешь?!

Но я уже потеряла сознание.

— Бросьте, Вонахью, — сказал Леон, отодвигая от себя ворох писем, справок, заключений и отворачиваясь от компьютера, на экране которого в разных проекциях поворачивалась злосчастная «Нинетта». — Наша беседа бессмысленна. Вы же отдаете себе отчет в том, что мастер колумбовой эпохи, вырезавший эту фигуру, должен был быть гением, если столь точно сумел предугадать развитие моды, причем английской. Все ваши эксперты заняты возрастом древесины и конструктивными особенностями остатков киля и кормы, кстати говоря, в этом я не разбираюсь совсем. Но неужели никому, кроме Шмерлотта, не пришло в голову обратить внимание на внешний вид фигуры, которую совершенно спокойно можно было вырезать из старого бревна, да из того же киля «Ниньи», и «состарить» соответствующим образом? Не обижайтесь, Вонахью, но я множество раз сталкивался с аналогично подделанной одеждой, сшитой сегодня из подлинных старинных тканей.

— А мне действительно обидно ваше недоверие, сэр. Я устал повторять, что это аллегорическая фигура, и вы сами признаете, что несведущи в кораблестроении. Извините, но ваши дилетантские рассуждения порочат мировых светил. — Вонахью похлопал ладонью по бумагам. — Это все написано знатоками своего дела.