— Как вам угодно, милорд, — вежливо согласился мистер Рассел.

Сондерс, у которого от окружающей роскоши, видимо, отнялся язык, ограничился лишь кивком.

В библиотеку вошел Максуини, переодевшийся во все чистое и гладко выбритый, но усталый. Даже не посмотрев на представителей власти, он обратился к Куинну:

— Вы хотели меня видеть, милорд?

— Да. Естественно, у нас возникли вопросы о том, что случилось вчера ночью — точнее, сегодня рано утром, — ответил Куинн. Он стоял за большим ореховым столом, сложив руки за спиной. Так, бывало, частенько стоял его отец, когда допрашивал своего младшего сына или читал ему нотации. — Кто, по-вашему, мог ночью выйти в сад, да еще с лампой?

— В такой час, милорд, никому там не положено находиться, с лампой или без нее, — ровным голосом ответил дворецкий.

— Вы не заметили ничего необычного перед тем, как легли спать?

— Нет. Вечером, как всегда, я поднялся к себе. В холле я оставил дежурить младшего лакея; он должен был ждать вашего возвращения… А потом услышал, как миссис Луэллен-Джонс зовет на помощь.

— В какое время это было?

— Точно не знаю, милорд. Я не успел посмотреть на карманные часы. Незадолго до рассвета, хотя было еще темно.

— Как вы думаете, почему миссис Луэллен-Джонс в такой ранний час была уже на ногах?

— Милорд, она обычно встает рано. Она считает своим долгом присматривать за горничными, чтобы те добросовестно выполняли свои обязанности. Весьма ответственная дама!

— Не сомневаюсь, — пробормотал Куинн.

И все же он понимал: кроме Эзме, виновным может оказаться кто угодно — даже сам Максуини. Хотя трудно представить себе Максуини в роли поджигателя! Дворецкий в прежние годы всегда был добр к младшему сыну графа Дубхейгена и находил время побеседовать с мальчиком, когда заставал его одного с книгой или просто у окна. Тем не менее сейчас Максуини его не узнал; похоже, он принимает его за Огастеса. Ну а люди, как известно, меняются со временем…

— У всех слуг превосходные рекомендации, милорд. Мы с мистером Макхитом лично проверили всех, — продолжал Максуини.

Макхит!

Тому, кто нанимает прислугу, совсем не трудно поместить в дом своего человека, сообщника, который будет шпионить за хозяевами!

— Спасибо, Максуини. У меня все. У вас есть вопросы, джентльмены?

— Мне кажется, милорд, вы все предусмотрели, — ответил мистер Рассел.

Сондерс снова ограничился кивком.

— Максуини, вам необходимо поспать, — продолжал Куинн. — Но сначала пришлите к нам миссис Луэллен-Джонс.

Дворецкий поклонился и вышел, едва не столкнувшись на пороге с Эзме. Она, видимо, только что выкупалась. К ее стройной шейке прилипли прядки еще влажных волос. Ее наряд подошел бы и речной нимфе. Платье из струящегося сине-зеленого шелка, с квадратным вырезом и короткими рукавами-фонариками, которые открывали руки. На плечи она накинула кашемировую шаль, на вид такую же нежную, как ее кожа.

Мистер Рассел тут же вскочил на ноги и выпятил грудь и подбородок — того и гляди закукарекает!

Эзме вспыхнула, как юная девица, которую застали неодетой.

— Ах, утеночек… я вам помешала?

С каких пор ему стало нравиться это дурацкое обращение?

— Мистер Рассел, позвольте представить вас моей жене. — Как бы ему хотелось, чтобы она в самом деле была его женой! — Миледи, это мистер Рассел, эдинбургский главный констебль, а тот молодой человек — полицейский.

Молодой человек склонил голову и промямлил:

— С-Сондерс, миледи!

Куинн не винил парня в том, что тот при виде Эзме лишился дара речи. Ему самому было трудно сосредоточиться, когда Эзме была рядом.

— Здравствуйте, мистер Рассел, мистер Сондерс, — ответила Эзме с улыбкой. — Очень надеюсь, мы скоро выясним, что же произошло. Я в жизни так не пугалась!

Разумеется, она испугалась, когда увидела пожар. А где же в это время был он? Гонялся за призраками и пытался избежать встречи с ней… Куинн снова испытал раскаяние и сожаление.

— Не волнуйтесь, миледи, мы непременно арестуем негодяев! — сурово объявил мистер Рассел.

Сондерс, по-прежнему с полураскрытым ртом, пылко закивал в знак согласия.

— Не сомневаюсь, что арестуете, — ответила Эзме, украдкой косясь на Куинна.

Что в ее взгляде — одобрение? Желание? Простое признание того, что он здесь? Хотелось бы знать…

— Извините, но я не видела и не слышала ничего до тех пор, пока миссис Луэллен-Джонс не закричала: «Пожар!» — с сожалением призналась Эзме, садясь на один из стульев за столом.

— А вы, милорд? — спросил мистер Рассел. — Вы тоже не видели и не слышали ничего необычного?

— Меня не было дома.

Сондерс тихо ахнул, а мистер Рассел покраснел, как вареный рак.

— Я был в своем клубе, что подтвердят несколько других его членов.

Мистер Рассел, казалось, вот-вот задохнется.

— Я и не думал предполагать, что…

— Я не в обиде, — ответил Куинн.

Тут в комнату вплыла миссис Луэллен-Джонс, одетая, как всегда, опрятно и просто. Пережитое волнение выдавали лишь покрасневшие глаза и напряженно сжатые губы. Подобно Максуини, она, словно не замечая двух должностных лиц, сразу обратилась к Куинну:

— Вы хотели поговорить со мной, милорд?

— Да. Садитесь, пожалуйста!

После того как экономка села, Эзме заставила себя сосредоточиться на цели допроса. Сейчас нельзя отвлекаться на Куинна, хотя… он так невероятно красив! Волосы еще не высохли после мытья, гладкое лицо свежевыбрито… Как он испугался, когда узнал про пожар, и как обрадовался, увидев ее целой и невредимой! А как пылко он целовал ее при слугах… И все же она по-прежнему не уверена в его чувствах. Может быть, он просто хорошо играет свою роль? Сейчас нельзя думать о нем. Надо внимательно выслушать экономку. Жаль, что она не успела к допросу Максуини! И еще досадно, что она должна изображать недалекую, туповатую жену графа…

— Это мистер Рассел, главный констебль, а это мистер Сондерс из полиции Эдинбурга, — представил присутствующих Куинн.

Миссис Луэллен-Джонс кивнула обоим в знак приветствия.

— Я задам вам несколько вопросов о событиях вчерашней ночи, — продолжал Куинн. — А затем отдам вам такой же приказ, что и Максуини, — идти спать.

Экономка едва заметно улыбнулась в ответ:

— Спасибо, милорд!

— Насколько я понимаю, именно вы подняли тревогу.

— Да, милорд.

— Еще до рассвета?

Щеки у экономки слегка порозовели.

— Да, милорд, незадолго до рассвета. Я обычно встаю рано, присматриваю за служанками, чтобы те должным образом выполняли свои обязанности.

— Так я и понял. Как вы обнаружили пожар?

— Я почувствовала запах гари. Потом пошла на кухню и увидела дым из окна… Выбежала на улицу и позвала на помощь.

— Понятно. Спасибо, миссис Луэллен-Джонс.

Экономка кивнула, встала и направилась к двери.

Неужели Куинн больше ни о чем ее не спросит? И почему молчат главный констебль и полицейский? Эзме решила узнать ответ хотя бы на один интересующий ее вопрос:

— Вы были уже одеты, когда увидели огонь?

Миссис Луэллен-Джонс медленно повернулась.

Эзме улыбнулась — не только потому, что так полагалось по роли, но еще и для того, чтобы миссис Луэллен-Джонс ничего не заподозрила. Экономка совсем не дура; если ей не хочется отвечать, она будет запираться до конца.

— Ах, я понятия не имела… Наверное, вы в самом деле очень рано встаете!

— Я всегда была ранней пташкой, миледи, — ровным тоном ответила миссис Луэллен-Джонс, переводя взгляд с Эзме на остальных: — У вас есть еще вопросы ко мне?

— Мне просто стало интересно, — не сдавалась Эзме, стараясь не выйти из роли, — где вы были, когда мужчины тушили пожар? Кажется, в саду я вас не видела…

— Поскольку вы, миледи, взяли все руководство на себя, — хладнокровно ответила миссис Луэллен-Джонс, — я не видела необходимости оставаться в саду. Я вернулась в дом, проследить, чтобы кухарка вовремя приготовила завтрак.