Сумрачный колорит лежит на этом романе Чапека, в котором писатель исследовал жизнь в ее повседневности и обыденных формах, зависящих от причинно-следственных связей и, в свою очередь, подобные связи порождающих. Но что представляет собой самый феномен жизни как субстанция человеческого существования, если этот феномен очистить от непосредственных, очевидных связей с обыденностью? Обладает ли он такой же множественностью потенций, способностью к самопроизвольному развитию, как и человеческое существование, протекающее в будничном бытии? Этот необычайно важный для мировоззрения Чапека вопрос он попытался разрешить в романе «Метеор».
При авантюрности и занимательности сюжета «Метеор» отмечен серьезностью мысли, напоминая в этом отношении философско-психологические, приключенческие романы Джозефа Конрада. Сопоставляя различные способы интерпретации бытия, Чапек стремился определить, какой из них ближе к истине и более способен передать и постичь полноту жизни. Все, кто размышляет над судьбой загадочного незнакомца, отталкиваются в своих предположениях от мелких, но вполне реальных фактов, которые стали им известны.
Однако лишь искусство, соединяющее в себе логику и интуицию, оперирующее объективными данными и их субъективным толкованием, способно дать наиболее полную и вероятную историю незнакомца. Роман пронизывала мысль: даже самый «чистый» феномен жизни заключен в систему сложнейших связей с бытием и обладает громадными возможностями множественного развития.
Богатства жизни неисчерпаемы, и они включены в каждый человеческий индивидуум, подобно тому как в атоме концентрируется космическая мощь материи. Судьба героя романа «Обыкновенная жизнь» — скромного железнодорожного чиновника, написавшего перед своей тихой, обывательской кончиной нечто вроде исповеди, служит тому подтверждением.
Необычен этот роман: он полон внутренней взрывчатости, исполнен знания человеческого сердца и касается таких его тайн, которые в свое время мучительно стремился разгадать Достоевский в своих размышлениях над тем, почему зло способно овладеть натурой человеческой. Роман создавался в годы, когда Европа уже содрогалась от кровавых эксцессов фашизма.
Хрупкость и непрочность границ, отделяющих в этом миропорядке дозволенное от недозволенного, доброе от злого, истинное от ложного, возможность быть поглощенным силами разрушительными или устоять под их давлением, открывающаяся перед человеком на его пути по лабиринтам жизни, составляет предмет размышлений героя романа над собственным опытом.
Объективная неоднородность его личности показывала, что идея множественных потенций, заложенных в жизни, уже обнаруживала для Чапека свою собственную неоднозначность. Как философская посылка, она бесспорно истинна; однако у Чапека-художника идея эта выражала не столько его гносеологические, сколько общественные воззрения. Полагаясь на стихийную энергию жизни, он думал, что и в сфере социальных отношений она проявится как конструктивная сила и приведет к здоровому равновесию противоборствующих в обществе интересов. Поэтому он длительное время не считал полезным вмешательство в объективный ход вещей и в двадцатые годы серьезно расходился с революционным авангардом чехословацкого рабочего движения. Но роковые тридцатые годы, приход гитлеризма к власти, угроза миру, культуре, человечеству, созданная появлением на общественной арене фашизма, приводила Чапека к мысли, что в стихийной энергии жизни заложены и разрушительные элементы и, кроме блага, она может нести и зло, которое способно взять верх.
При внешней камерности и сосредоточенности на одном характере роман «Обыкновенная жизнь» знаменовал переход Чапека к анализу крупнейших по масштабам исторических процессов европейской жизни тридцатых годов; по существу, роман этот подготавливал великие антифашистские произведения Чапека. Гуманистический пафос определил идейную тональность его трилогии.
Чапек принадлежал к тем европейским писателям-демократам, кто очень рано почуял опасность фашизма и, подобно Томасу Манну, Ромену Роллану, Генриху Манну, Лиону Фейхтвангеру, выступал против него не только как художник, но как блистательный публицист.
Одной из важнейших нравственных обязанностей людей интеллектуального труда, в том числе писателей и художников, Чапек считал участие в борьбе за защиту идей гуманизма и свободы и резко критиковал тех, кто пытался снять с себя эту ответственность, уклониться от действия или пойти в услужение реакции. В замечательной статье об антивоенной пьесе Карла Крауса — выдающегося австрийского сатирика, одного из ранних критиков зарождающейся буржуазной «массовой культуры» — «Последние дни человечества» Чапек с гневом, могущим показаться неожиданным в этом мягком и скромном человеке, обрушивался на всех, кто поддерживал общественную реакцию: «Повинен изобретатель отравляющих веществ, но вина за войну и ее ужасы лежит и на лгущем взахлеб, устраивающем бум журналисте и писателе в тылу. Слова, мысли, идеи служат мотивом или санкцией поступков, и критик выуживает на свет божий затасканные словеса, пустые фразы, жестокий технический жаргон войны, вранье и полуправду, газетные штампы, которые заменяют людям мысли… Современная война — война не между армиями, а между народами — обусловлена массовым духовным рабством, обусловлена обезличкой всех или почти всех». Духовная стерилизация масс, что подчеркивал Краус и с чем соглашался Чапек, есть один из способов поддержания капитализмом собственного существования. Чапек с тревогой говорил о том, что среди чешской молодежи появились тенденции, «идейно очень близкие немецкому гитлеризму», и резко осудил национализм. Для него важнейшей задачей искусства и художника в накаленной предвоенной обстановке становилась борьба за свободу человека, против фашизма. Вклад Чапека-художника в эту борьбу был велик и непреходящ.
Его антифашистский роман «Война с саламандрами» (1936) стал классическим не только благодаря высоким художественным достоинствам, но и потому, что в нем были обобщены особенности тоталитарной фашистской идеологии и проанализированы те социальные предпосылки, которые создали условия для возникновения формы общественного сознания подобного толка. Роман Чапека не только реалистичен, — он обогащал реализм новыми средствами художественной выразительности, а его притчеобразное построение принципиально отличалось от романов-притч и антиутопий, получивших распространение после второй мировой войны и опиравшихся на распространившуюся в эту пору метафизическую и пессимистическую философию различных оттенков. «Это не умозрительная картина некоего отдаленного будущего, но зеркальное отражение того, что есть в настоящий момент и в гуще чего мы живем», — писал он о «Войне с саламандрами».
При внешней легкости и ясности построения структура романа отличалась чрезвычайной сложностью и опиралась на громадную эрудицию и выношенное повествовательное искусство писателя. Начатый, как авантюрный роман, с описания экзотических приключений капитана ван Тоха, открывшего на забытых богом и людьми островах крупных саламандр, способных выполнять несложные работы, обучаться человеческой речи и пользоваться примитивными орудиями, он постепенно обретал философичность, наполняясь размышлениями над человеческой природой. Роман включал в свою художественную систему пародии на газетные репортажи, научные статьи, содержал сатирические картины нравов высокоразвитой буржуазной цивилизации, анализ политики мировых держав, их антагонистических противоречий, прикрываемых беззастенчивой демагогией и вкрадчивым лицемерием.
Роман язвительно высмеивал самодовольную позитивистскую науку, чехословацких националистов, «миротворческие» международные конференции, заполненные пустой болтовней профессиональных дипломатов. Он взывал к разуму человечества, предупреждая людей о грозящей им страшной катастрофе.
«Война с саламандрами» являла собой сгусток воззрений Чапека на общество, высказывавшихся им ранее, но обретших новое качество под воздействием антифашизма, становившегося ведущей чертой его взглядов. Рисуя апокалиптическую картину всемирной войны людей с расплодившимися и обученными людьми же военному искусству саламандрами, гибель под водами Мирового океана стран и континентов, разрушаемых саламандрами, Чапек ясно указывал, что первопричиной происшедшего стал финансовый воротила Г.-Х. Бонди, не оставляя таким образом сомнений в ответственности капитализма за бедствия, постигающие человечество, и критицизм его обретал высокий накал и историческую точность. Но что же представляли собой в его понимании саламандры, чьи неисчислимые орды овладевали сушей, отнимая у людей право на жизнь?