— И ты собираешься жениться? — мгновенно осипшим голосом спросила Одри.

Как она ненавидела подружек Жюльена, которые менялись со скоростью света… Но теперь Одри предпочла бы, чтобы все вернулось на круги своя. Потому что если Жюльен женится, и хуже того — женится по любви, у нее не останется совсем никаких шансов…

Грозная тень мнимой соперницы затмила солнечный свет, льющийся через большие окна гостиной, и Одри в ужасе зажмурилась.

— Я? Жениться? — Жюльен опять чуть не подпрыгнул. — Ты представляешь меня женатым? Я и брак — две вещи, не совместимые ни при каких условиях.

Одри умолчала о том, что она то и дело представляет Жюля женатым. Женатым на ней.

— Не собираюсь я жениться, — буркнул Жюльен, опять беря газету и собираясь вернуться к чтению. — Разве что найдется женщина, которая заставит меня идти за ней на край света, не то что под венец. Но я не думаю, что это возможно. Я слишком хорошо знаю женщин, чтобы полюбить.

И он принялся читать обзор новостей.

— Может быть, ты обращал свое внимание не на тех женщин? — задумчиво спросила Одри.

Но вопрос повис в воздухе: Жюль ее не слышал. Он прикидывал, как текущая политическая ситуация скажется на ценах на хлопок.

После ужина они прогуливались по саду, вдыхая благоуханный воздух и славя Паскаля, чьими стараниями обычный сад загородной виллы превратился в райский уголок.

Особой гордостью мсье Лезадо была беседка, увитая плющом и диким виноградом. Длинные зеленые плети с яркими листьями-ладошками красиво оплетали деревянные прутья решетки. Внутри беседки прятались удобные садовые скамьи — Одри любила сидеть здесь с книгой в те вечера, когда к ней никто не приезжал. Над столом слегка покачивался красивый фонарь в старинном стиле, из которого лился мягкий теплый свет, разгоняя вечерние сумерки.

Жюль захватил с собой вино и два бокала. Они устроились в беседке и неторопливо потягивали молодое шардоне, наслаждаясь мягкой прохладой летнего вечера.

— Знаешь, Одри, осталась еще одна вещь, о которой я хотел поговорить с тобой прежде, чем завтра вернусь в Париж, — нарушил молчание Жюль.

— Какая вещь? — насторожилась она.

— Я имею в виду людей, которые тебя окружают. Мне бы не хотелось, чтобы ты покупала их дружбу.

Одри вскочила, едва не опрокинув бокал вина на свои летние шорты.

— Я покупаю дружбу? Ты считаешь, что без денег со мной никто и разговаривать не станет?

— Нет, я так не считаю. Но мне кажется, что так считаешь ты. — Жюль пожал плечами. — Объясни мне, сделай милость, зачем ты оплачиваешь пьяные дебоши потенциальных уголовников, которые противны тебе до глубины души?

Одри ошеломленно плюхнулась обратно на скамью и замолчала. Рассматривать ситуацию под таким углом ей не приходило в голову.

— Разве я не имею право иногда угостить своих друзей? — предприняла она слабую попытку защититься.

— Иногда угостить друзей — это одно. Щедрость — это, конечно, похвальное качество. Но содержать толпу Бюванов… Мне интересно, как этот Тутти вообще оказался в твоем окружении?

Одри скинула босоножки и села удобнее, поджав под себя ноги. Светлые шорты оттеняли золотистый загар ее бедер. Кожа на розовых пяточках была такой нежной, словно девушка все девятнадцать лет своей жизни не ходила по земле, а парила в облаках.

На мгновение Жюль почувствовал, что ему ужасно хочется ощутить вкус этой кожи на своих губах, и он тут же отвел взгляд. Ты здесь затем, чтобы помешать ей наделать глупостей, а не помочь это сделать, великовозрастный болван, одернул он себя.

Одри минутку подумала и начала свои путаные объяснения:

— Сначала я познакомилась с Элен и Брижитт — мы учимся вместе. Потом они стали приезжать ко мне в гости со своими молодыми людьми. У Элен есть соседка Жанин, она — бывшая девушка Бювана. А Ксавье, парень Элен, знаком с одним из его приятелей. Однажды ребята приехали ко мне вместе с Жанин. Тутти притащился выяснять отношения с ней, а его приятель увязался за ним, чтобы пообщаться с Ксавье. Потом они приводили с собой все новых и новых знакомых…

Она грустно усмехнулась и продолжала:

— Знаешь, бывали забавные случаи — когда я поутру проголодалась и хотела достать из холодильника кусочек сыра, у меня кто-то спросил: «А ты кто такая и почему по чужим холодильникам шаришь?». Мне пришлось долго объяснять, что я — хозяйка дома.

— Тебе надо научиться говорить людям «нет», Одри, — резюмировал Жюльен. — Когда ты отсеешь всех прихлебателей, останутся только те, кто способен оценить тебя по достоинству. Я заметил, у тебя в доме много книг. Думаю, это не для украшения интерьера?

— Что ты, конечно, нет, — удивилась Одри.

— А сейчас ты что читаешь?

Одри начала отвечать на вопрос Жюльена с такой искренней увлеченностью, что он поневоле залюбовался ее горящими глазами. Неожиданно выяснилось, что у них немало общих любимых авторов и книг. Жюль так увлекся разговором, что едва не забыл, с какой целью задал свой вопрос.

— Вот видишь, — заключил он. — Оказывается, ты — талантливый художник и неглупый, начитанный человек. Я знаю тебя с детства, но обнаружил это лишь сегодня. А вот о том, что ты богата и у тебя в доме в любую минуту можно выпить дарового шампанского — об этом знают все. Подумай об этом.

Одри не знала, как реагировать на слова Жюльена. Он назвал ее неглупой и талантливой — можно было бы ликовать. Но почему-то у нее осталось такое ощущение, словно ее снова ткнули носом в лужу.

— Одри, это правда? Что же ты молчала? — Мари с радостной улыбкой вошла в столовую, неся еще одну охапку свежесрезанных цветов.

— О чем вы? — Одри, расставлявшая букеты по вазам, непонимающе взглянула на Мари.

— О вашей свадьбе! Об этом все говорят! А я узнаю от чужих людей!

— Какой свадьбе?

— Ну как же, о вашей свадьбе с Жюльеном Фермэ. Мне сказала мадам Вернэ, которая слышала, как мадам Тати обсуждала это со своей невесткой, которая живет по соседству с мадам Бюван, которая говорит, что случайно сняла трубку параллельного аппарата, когда ее сын Антуан говорил кому-то, что вечеринок у Одри больше не будет, потому что она выходит замуж и муж запрещает ей приглашать гостей. Вот радость-то!

Непонятно, что обрадовало Мари больше — предстоящее бракосочетание или перспектива наконец-то избавиться от нежелательных визитеров.

— Ну что ты болтаешь без умолку, Мари. У мадмуазель теперь и так много хлопот, — перебил жену Паскаль Лезадо, выглядывая из кухонной двери. В его руках была большая корзина с виноградом, которую он только что привез с рынка.

Одри выслушала тираду Мари с открытым ртом. Воистину слухами земля полнится. Она хотела немедленно возразить Мари, но потом вспомнила, что Жюль придумал эту легенду для ее защиты.

— Понимаешь, Мари… — осторожно начала она. — Конечно, тут есть кое-какие преувеличения… Мы с Жюлем, правда, говорили об этом, но торопиться с выводами пока не стоит…

— А, поняла… — Мари заговорщически понизила голос почти до шепота. — Это пока тайна, да? А дата уже назначена?

— Нет, Мари, дата еще не назначена.

— Значит, вы хотите как следует подготовиться к свадьбе, и это будут очень пышные торжества! — возбужденно затараторила Мари. — А я давно замечала, мадмуазель Одри, какими глазами вы смотрите на мсье Фермэ… И он о вас так заботится, так заботится… Я думаю, вы будете отличной парой! Срезать еще цветов?

— Нет, спасибо, Мари. Уже достаточно, — покачала головой Одри и заставила себя улыбнуться. — Спасибо, Паскаль! Цветы просто чудесные! — И она красиво расположила в вазе последний букет, пряча за ним лицо, чтобы пожилые супруги не видели ее глаз, мокрых от слез.

Они были бы красивой парой… Если б Жюль ее любил. Но Жюль, похоже, вообще не способен на такие чувства. Его пресловутая ответственность за всех и вся — за дела Фирмы, своих девушек, воспитанницу — иногда могла казаться чем-то большим: энтузиазмом, искренним интересом, влюбленностью, даже любовью. Но Жюль прямо сказал когда-то: «Мне не нужна любовь». И вся его предыдущая жизнь это подтверждала.