Наконец он заметил, что Абдуррахима-бая интересует мальчик. Маклер принялся расхваливать мальчика:

—

Ака-бай, [51]купите этого мальчика.

—

Нет! — отвечал Абдуррахим-бай. — Не куплю. Что-то сердце не лежит.

—

Купите, бай, не скупитесь. Деньги небольшие. Если разонравится, убыток невелик — тридцать, сорок золотых. Не больше. А если счастье улыбнется и мальчик вам понравится, вы дадите ему воспитание и на всю жизнь у вас будет полезный человек. Взгляните в его глаза, — они играют, как глаза оленя, сразу видно, насколько он смышлен.

Увидев, как Абдуррахим-бай взглянул в глаза ребенку, маклер оживился:

—

Встань-ка, милый, принеси воды в этом кувшине. Мальчик взял кувшин и пошел к кухне.

Маклер сказал Абдуррахиму-баю:

—

Посмотрите на его походку: как райский павлин. О его красоте и изяществе я и не говорю. Но подумайте, что, когда ему будет лет пятнадцать и в ваш тумень приедет на прогулку эмир, вы подарите его высочеству этого мальчика и удостоитесь большей чести, чем удостоился наш хивинский хозяин.

От этих слов Абдуррахим-бай взволновался. Украдкой взглянул он на Карима-бая, в чалме которого еще торчал, как банчук на мазаре, милостивый ярлык эмира.

Маклер не умолкал:

—

Этого мальчика зовут Некадам. [52]Это имя означает «добрая поступь». Отцы наши говаривали: «Имя дается на небесах!» Добрая поступь мальчика оправдывает его имя. Слава и благо вместе с шагами этого мальчика войдут в ваш дом.

Абдуррахим-бай ничего не мог возразить.

Доводы маклера все более обезоруживали покупателя. Абдуррахим-бай был вынужден сослаться на шариат.

—

Хороший мальчик. Но шариат не разрешает покупать суннита и делать его рабом. Купив его, я согрешу. Я не хочу этого.

Но маклер не растерялся:

—

А вы поговорите с ним сами, чтобы убедиться, что он не суннит. У него грубый кызылбашский [53]язык. Вот послушайте.

И маклер принялся расспрашивать Некадама, откуда он, и постепенно дошел до вопросов веры.

На каждый вопрос мальчик отвечал по-кызылбашски. И если сомневался в каком-нибудь слове, говорил медленно, осторожно.

—

Ну, вот, видите сами! — сказал маклер Абдуррахиму-баю. — Как может он быть суннитом? Если вы и теперь скажете «не куплю», станет ясно, что приехали сюда не покупать, а потолкаться и что нет у вас возможности купить и прокормить раба.

Маклер заметил, что эти слова укололи самолюбие Абдуррахима-бая. Он взял его за руку и повел к Кариму-баю.

—

Этот человек хочет купить Некадама. Сколько с него получить?

Карим-бай отнесся к Абдуррахиму-баю, как к давнему знакомому, он посмотрел на покупателя теплым взглядом и улыбнулся:

—

Этот человек богат и опытен. Он сам знает цену всякому товару. Как он скажет, так и сделаем. Из-за мальчишки-раба нам спорить не стоит.

—

Ну, в таком случае я разниму вас! — воскликнул маклер и соединил руки хозяина и покупателя. — Хотя этот мальчик стоит сто золотых, хозяин уступит его за шестьдесят. А?

Абдуррахим-бай вздрогнул от этой цены и вырвал свою руку из руки маклера.

—

Нет, не выйдет! Карим-бай мягко возразил:

—

Если уважаемый брат и не даст денег, не беда. Но если даст, то уж по стоимости товара.

И, обернувшись к маклеру, сказал:

—

Ты же видел: утром я не отдал его и за семьдесят золотых.

Маклер настаивал, снова взял руку Абдуррахима-бая.

—

Ну, ладно. В таком случае пусть будет пятьдесят золотых!

—

Нет! — отдернул руку Абдуррахим-бай, но маклер держал ее крепко.

—

Ну, говорите вашу цену!

Абдуррахим-бай, уже сожалея, что должен что-то сказать, нехотя ответил:

—

Ну, ладно, сорок.

Карим-бай, услышав о сорока золотых, которые посыплются в его карман, сделал вид, что огорчен столь низкой ценой.

—

Нет, не пойдет. Я его лучше убью и выброшу. Иначе он мне испортит все цены, дороже обойдется.

Но незаметно подмигнул маклеру. Маклер махнул рукой:

—

Если хозяин не хочет, я сам продам. Из-за одного мальчишки хозяин не изменит ко мне своего благорасположения. Берите мальчика. Вынимайте деньги.

Когда Абдуррахим-бай, огорченный и уже уверенный, что сильно промахнулся, нехотя отсчитал деньги, маклер соединил опять руки работорговца и рабовладельца и вдохновенно воскликнул:

—

Да будет вам польза от этих денег, а вам от раба! Переложили деньги из полы в полу.

Сорок золотых быстрой струйкой скользнули в раскрытый кошель работорговца, а маленький Некадам стал товаром Абдуррахима-бая.

Маклер, получив по две тенги от покупателя и продавца, вновь пожелал им обоим благополучия.

Акрам-бай взял каменный брусок, обвалял его в муке и покатал этот брусок по голове мальчика.

Таков древний обычай. При покупке скота, встретив купленную лошадь, корову или осла, хозяйка обваливала камешек в муке и проводила им по голове животного. Считалось, что голова его становится каменной и никогда не погибнет.

—

Абдуррахим-бай, пусть голова раба будет крепка, как камень! С вас магарыч! — сказал Акрам-бай.

И получил от Абдуррахима-бая семь медных пулов, считающихся жертвой святому Бахауддину.

Карим-бай сказал Абдуррахиму-баю:

—

Теперь сходите за одеждой для мальчика, а мою с него снимите и отдайте моему слуге.

—

Эге! Вы забавный человек, — удивился Абдуррахим-бай. — Такому купцу не к лицу подобные слова. Если я за десять тенег покупаю осла на базаре, мне дают в придачу два аршина веревки, чтобы взять осла. А вы за сорок золотых продали мальчишку и норовите отпустить его нагишом. Я из уважения к маклеру пошел на эту сделку. Но если вы раскаиваетесь, я охотно ее расторгну.

Едва маклер заметил, что дело может разладиться, он поспешно вмешался:

—

Мальчик не выйдет нагишом. Он оденет свою прежнюю одежду.

И по незаметному разрешению Карима-бая слуга быстро сбегал за прежней одеждой Некадама.

Маклер снял с него чистую одежду и надел старую, пропахшую потом, забитую пылью длинных дорог, по которым два месяца он двигался через пустыни, горы и степи, пока не достиг, наконец, Абдуррахима-бая.

—

Ну, идите теперь, желаю вам обоим успеха.

Всего лишь два дня мальчик успел поносить свою обновку.

Наби-Палван усердно выполнял поручение Абдуррахима-бая.

Крестьяне сдавали очищенный хлопок. Наби-Палван принимал его и связывал в кипы.

Крестьян, не успевших очистить хлопок, Наби-Палван уговаривал взять новую партию.

—

Потом рассчитаемся, — говорил он.

Некоторые, послушав Наби-Палвана, брали новый хлопок, не успев отдать прежнего. Но были и осторожные, решившие подождать.

—

Нет, сперва рассчитаемся за прежний. А тогда будет видно, брать ли новый.

Этих крестьян тревожило, что у очистивших хлопок получалось хлопка и семян значительно меньше, чем было взято на очистку.

—

Причина либо в супе, либо в каше! — сказал один из усатых крестьян.

—

А может быть, и в супе, и в каше, — ответил другой.

—

Это как понять? — спросил Наби-Палван. — Что-то мне невдомек.