— Дик, ты хотя бы успел сказать, как она тебе дорога, я же так и не сказал. Если Алекс… — Клиффорд осекся. Взгляд его стал туманным. Она увидела в его глазах слезы.

— Я здесь и все слышу, — громко сказала она Клиффорду, но тот ее не услышал и не увидел.

Он стоял, понуро опустив голову, плечи его содрогались. Ее брат выглядел не лучше.

— Дик, — позвала она его.

Брат тоже не отреагировал. Алекс забеспокоилась. Она стала невидимкой! Ей захотелось вернуться в свою палату и юркнуть в свое тело. Вдруг она поняла, что забыла, где находится ее телесная оболочка. Ей стало страшно, что тело потеряно для нее навеки. Она полетела наугад. Раза два она залетала в другие палаты, но вот наконец-то нашла свою. Алекс лежала на кровати, а врач, стоящий у большой штуковины со стрелкой тяжело вздохнул и покачал головой, собираясь что-то сказать своим коллегам. Она не стала ждать его слов и торопливо влетела в свое тело.

Уайдлер машинально поднес к уху телефон. На другом конце была его мать.

— Я в больнице, Алекс в реанимации, — коротко бросил в трубку Клиффорд. Он был не состоянии разговаривать даже с собственной матерью.

Через некоторое время миссис Уайдлер уже входила в вестибюль клиники.

— Что с Дианой? — огорошила она сына неожиданным вопросом.

— С кем, мама? Что ты говоришь? Алекс в реанимации!

Миссис Уайдлер ощутила в голосе сына мучившие его страдание и страсть к этой женщине. Мать Уайдлера тешила себя надеждой, что Клифф характером пошел в нее, если взял внешность от отца. Это было бы прекрасным сочетанием.

Бремя страстей человеческих, как тяжело его нести. Диана, уцелевшая в страшной автокатастрофе, пропавшая и нашедшаяся, пугала миссис Уайдлер и своей судьбой, и тем, что внушила ее сыну такую любовь к себе.

Рядом с Клиффордом находился еще один молодой человек, видимо его приятель. На его лице была безмерная скорбь, но не было страсти. Его любовь к Алекс-Диане была другая. Посчитав его более подходящим объектом для восприятия, миссис Уайдлер повернулась к нему и объяснила:

— Алекс и есть Диана, дочь лорда Кардилайна.

— Откуда вам известно это, мэм? — спросил Дик.

— Простите, мистер… Не знаю вашего имени…

— Ма, это Дик Салливан, брат Алекс, а это моя мать, миссис Уайдлер, — представил их друг другу Клиффорд.

— Брат? Сын Барбары? Падчерицы леди Леттис? Первая жена лорда Кардилайна скончалась в родах, подарив ему дочь. Неужели самоубийство было только инсценировкой? — Брови миссис Уайдлер высоко взлетели вверх. — Я так и думала, — через минуту продолжила она. — Бэбс в возрасте пятнадцати-шестнадцати лет связалась с хиппи и ушла из дому. Потом покончила жизнь самоубийством. Для лорда Ричарда, отца Барбары — он тогда еще был жив, — это был страшный удар. После него он уже не оправился, хотя протянул еще несколько лет. Бэбс была его любимым ребенком. Она была младше меня, и мы не дружили, хотя я ее хорошо знала. Она всегда была со странностями. Так вы, мистер Салливан, ее сын?

Их беседу прервало появление медсестры.

— Вы ее жених? — она подошла к Клиффорду. — Больная открыла глаза, пройдите к ней. Только на одну минутку, — строго предупредила она его.

Клиффорд бросился в палату. Алекс лежала вся в бинтах в окружении многочисленных трубок. Глаза ее были открыты, но она смотрела на Клиффорда бессмысленным взглядом.

— Алекс, милая, дорогая, я люблю тебя! Алекс, ты меня слышишь? Я люблю тебя!

Когда Алекс открыла глаза, в палату вошел Клиффорд. Она услышала его слова: «Я люблю тебя». Она лежала не шевелясь, не зная, в состоянии она двигаться или нет. Услужливая память подсказывала ей, что мертвые неподвижны. Конечно, она умерла. Только на том свете, где встречаются те, которые при жизни не смогли быть вместе, Клиффорд мог шептать ей такие слова. Она их никогда от него не слышала.

Алекс посмотрела на мужчину, стоящего рядом с кроватью. Похож на живого, решила она. Может быть, в царстве мертвых люди имеют то же обличье, что и при жизни? Вероятно, с ней находится не живой человек, а фантом. Интересно, когда же Клиффорд успел умереть? На нее, Алекс, напал бандит с ножом, а в мир иной ушел Клиффорд? Странно! Скорее всего, она, Алекс, уже давно мертва. Прошло много лет, и сегодня пришла очередь явиться сюда Клиффу. Но почему он совершенно не изменился в течение жизни на земле? Здесь, все молодые, быстро подсказал возможный вариант разум.

Алекс закрыла глаза. Клиффорд исчез. Его не было рядом с ней и не похоже было, что он вскоре появится. Его отправили в ад? А она, Алекс, в раю? Или никуда еще не попала, так и осталась в больнице? Ей захотелось еще раз слетать в коридор и посмотреть, там ли Дик с Клиффордом. Душа ее приготовилась к прыжку из тела, но в последний момент она испугалась — вдруг на этот раз она не найдет, где оставила тело. Она запретила душе улетать.

Медсестра тронула Клиффорда за руку.

— Все, больше нельзя. Уходите.

Клиффорд подчинился приказу. У дверей его ждал взволнованный Дик.

— Как она?

— Не знаю. Глаза открыты. Дик, я боюсь. Я не могу ее потерять.

— Не говори глупостей, Клиффорд. С ней все будет хорошо. Я это чувствую. — Миссис Монрибу исподтишка рассматривала мать Клиффорда. Та показалась ей спокойной и очень разумной дамой. — Я миссис Алекс Монрибу, — представилась она ей. — Это моим именем назвали Алекс в приюте. Если вы, миссис Уайдлер, здесь останетесь, я съезжу в ветлечебницу к Лили.

Лили, получившая тяжелое ножевое ранение, была помещена в маленькую ветлечебницу в пригороде Лондона, в Кингстоне. Везти ее дальше было опасно — она потеряла много крови и срочно нуждалась в операции. Не став тратить время на пустые разговоры, миссис Монрибу отправилась к главному ветеринару.

— Я требую для себя отдельную палату! И не пытайтесь мне доказать, что таковых у вас нет!

Заведующий ветеринарной лечебницей с любопытством посмотрел на маленькую женщину, выдвинувшую столь странное требование.

— Простите, мэм, за какую породу вы себя принимаете? — не без иронии поинтересовался он у миссис Монрибу. — Вы кошка или собака? Может быть, что-нибудь более экзотичное?

Женщина не приняла шутку и не уловила насмешки в его словах. Она охотно и четко объяснила:

— Я собака. Немецкая овчарка.

— И когда вы в нее превратились? — устало спросил ветеринар. Ему не очень улыбалось беседовать с ненормальной, но, если таковая забрела к нему, он должен выполнить свой долг и вызвать специалистов.

— Не городите чепухи и не пытайтесь увильнуть от ответа, — строго осадила его миссис Монрибу. — Моей собаке нужна отдельная палата. Она серьезна ранена.

Ветеринар вздохнул. Так вот в чем дело!

— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вашему четвероногому другу, но, увы, отдельной палаты мы предоставить не можем.

Миссис Монрибу огляделась. Из кабинета заведующего получилась бы отличная палата для Лили.

— Четыре тысячи фунтов!

— Простите, мэм, не понял, вы о чем?

— Я снимаю ваш кабинет за четыре тысячи фунтов под отдельную палату. Надо только установить оборудование.

Ветеринар, мужчина лет пятидесяти, с добрыми, чуть грустными глазами, убежденный холостяк, с интересом взглянул на собеседницу. Похожая на маленькую взъерошенную птичку, женщина, видимо, любит свою собаку и готова для нее на все.

Он не успел ничего ответить, как в кабинет ввалился Уайдлер. Его помятое от бессонной ночи с отросшей щетиной лицо, красные глаза, полубезумный взгляд не сказали доктору о нем ничего хорошего. Пьяница, подумал он и пожалел его собаку или кошку. По природе своей док был заядлым собачником. Им он и отдал всю любовь, так и не найдя спутницы жизни, которую обрадовали бы двадцать собак, содержавшихся в маленьком коттедже ветеринара. Даже в Англии, славящейся своей любовью к животным, ни одна женщина не захотела делить жилище с неугомонной сворой.

Уайдлер сразу же перешел к делу:

— Док, назовите цену. Я выпишу чек на любую сумму в качестве гонорара и пожертвования на нужды лечебницы. Лили должна выжить.