Я растерялась, и момент был упущен. Не ус­пела я вымолвить подготовленного спаситель­ного слова, как попугай громко возвестил:

— Оказываю сексуальные услуги.

— Я в них не нуждаюсь!

Дверь передо мною захлопнулась.

Попугай говорил не моим голосом, но мое положение от этого не улучшилось. Откуда моей мечте, так волшебно только что персонифици­ровавшейся в реального человека, помнить зву­чание моего голоса? Худшего варианта встречи с единственным мужчиной, перед которым я хотела бы предстать во всем блеске красоты и ума, я не могла бы пожелать и своему заклято­му врагу.

Я задохнулась от бешенства и принялась изо всех сил колотить в дверь кулаками. Она широко распахнулась, и блондин снова возник передо мной.

— Ублюдок, засранец, тупица, тварь тол­стозадая! — быстро повторяла я словарный за­пас Микки. — Немедленно позови мне сына Дороти!

Теперь пришла очередь удивляться мужчине.

— Кого? — тупо спросил он меня.

— Сына Дороти, паршивец! Ему от матери подарок. Вот! — И я потрясла сумкой перед его носом.

— Пошевеливайся, недоносок, м...! — вста­вил попугай еще ни разу доселе не употреблен­ные им слова. Видимо, ему пришлась по душе его способная ученица и он решил расширить ее лексикон.

Мужчина молчал, только в глубине его глаз таилось презрение, а губы изогнулись в груст­ной усмешке.

— А вас, мисс, не учили вежливо себя вести? Обычно говорят «здравствуйте», а не перечис­ляют все известные им ругательства. Раньше при наших встречах вы вели себя более чем стран­но, но, по крайней мере, не употребляли по­добных выражений. Когда вы успели пополнить свои знания? Или вы их от меня скрывали?

Напряжение, не покидавшее меня весь пе­релет от Туниса до Лондона, скандальные реп­лики Микки, всегда произносимые им в соот­ветствии с ситуацией и как бы за меня, моя неспособность справиться с возникающими про­блемами — все это переполнило меня и требо­вало выхода. И он нашелся. Я заплакала.

Стоять столбом и лить слезы — занятие до­вольно затруднительное. В этом деле нужна опо­ра, и я ее нашла. Рухнув на грудь мужчины так быстро, что он не успел отступить, я принялась орошать слезами его рубашку, одновременно цепко за нее ухватившись.

Блондин молча терпел мои действия, по­том осторожно провел рукой по моей вздраги­вающей в рыданиях спине и погладил меня по голове.

— Почему мне везет на встречи с тобой? Когда тебя отпускают из лечебницы, ты меня специ­ально ищешь?

— Из какой лечебницы? — сквозь слезы пробор­мотала я, когда до меня дошел смысл вопроса.

— Где-то ты должна же содержаться. Не мо­жет смерч в облике женщины безнаказанно раз­гуливать на свободе. Или ты так ведешь себя толь­ко со мной, а с другими — нормальный чело­век? — В голосе мужчины звучала причудливая смесь чувств: нежность, грусть, насмешка и презрение.

Мое сознание выделило лишь последнее. Гнев снова поднялся в моей душе. Он моментально высушил мои слезы и выпрямил спину.

— Прекратите говорить глупости, мистер... как вас там? Мне нужен сын Дороти. Я из Туниса, а не из сумасшедшего дома.

Блондин улыбнулся. Улыбка получилась от­крытой и доброй.

— Я и есть сын Дороти. Мистер Арлингтон к вашим услугам. Можно просто Роберт. Или вы предпочитаете те слова, которые уже здесь про­звучали в мой адрес?

— Не может быть! — От удивления я приотк­рыла рот и так замерла, забыв его закрыть. У Дороти никак не может быть такого взрослого сына. Да и попугая, как я считала, обычно да­рят подросткам.

— Что не может быть? Что я Роберт Арлинг­тон? Представьте себе, что так и есть. Или у вас другие соображения по этому поводу?

— Нет! Вы не ее сын!

— Не могу отказать вам в некоторой прони­цательности. — В голосе моего собеседника опять зазвучало презрение. — Я только в некотором смысле ее сын. Не буду вас утруждать более под­робными объяснениями, вряд ли ваши умствен­ные способности так велики, чтобы их понять. Просто напрягите память и вспомните, куда и кому миссис Дороти Коллинз просила вас пе­редать ее подарок?

В моей голове всплыла мысль о записке, ко­торую я показывала шоферу, но, куда я ее по­ложила потом, оставалось загадкой.

Я принялась лихорадочно себя ощупывать: где-то же должен существовать тот карман, в который я ее засунула. Карманов на моей одеж­де не было, поэтому мои действия со стороны выглядели как телодвижения безумной.

Во взгляде мужчины читалась обреченность. Он прекрасно понимал, что ему предстоит сде­лать звонок в ближайшую психлечебницу и выз­вать санитаров, поэтому, когда я запустила руку себе за пазуху, он не удивился. Через секунду я издала крик индейцев перед выходом на тропу войны, извлекла записку из бюстгальтера и тор­жественно ею помахала. Мужчина тупо смотрел на меня. Я развернула записку, начала читать адрес и... упала в обморок.

Когда я пришла в сознание, то обнаружила себя лежащей на диване в холле. Я услышала поток грязных ругательств, исторгаемых как из рога изобилия мужским голосом, в котором слы­шались знакомые нотки. Я уже хотела открыть глаза и презрительно рассмеяться в надменное лицо Роберта Арлингтона. Притворяется воспи­танным джентльменом, а сам ведет себя как скотина. Ну погоди у меня! Сейчас я соберусь с силами и все тебе выскажу.

И вот, в тот момент, когда я уже предчув­ствовала всю радость победы над Робертом, я услышала незнакомый женский голос:

— Прекрати, Роберт. Это не смешно!

— Неужели ты не видишь, что я молчу? Эта девица не только сумасшедшая. Она чревовеща­тельница. Где ее только Дороти откопала?

Пронзительный женский визг раздался нео­жиданно и совсем рядом. Он был столь ярост­ным, что барабанная перепонка в моих ушах завибрировала и собралась лопнуть. Я вздрогну­ла и открыла глаза.

— Она ущипнула меня, — стенала высокая, очень красивая девушка. — Ни в каком она не обмороке. Разве люди без сознания могут выр­вать лоскут кожи? Боже мой, сколько крови! Роберт, ну что ты стоишь как истукан? Ждешь, когда я вся истеку кровью?

— Ширли, чем тебе помочь? Хочешь воды?

— Нет! Вылей воду на эту дурочку. Пусть пре­кратит свой идиотский спектакль. Возможно, она считает тебя антрепренером и пытается произ­вести на тебя впечатление своим талантом? Ты купил цирк? Да не стой же! Принеси йод!

Я прикрыла глаза и притворилась, что по-прежнему нахожусь без сознания. В женском го­лосе больше не чувствовалось боли, только гнев и раздражение. Эта особа вызвала во мне безот­четную неприязнь. Я решила, что она злая и капризная. У меня не возникло к ней никакого сочувствия.

Пока я копалась в душе, обвиняя себя в зависти к женской красоте, послышались тороп­ливые мужские шаги. Видимо, Роберт побежал за йодом. Его бедная Ширли поранила пальчик!

Я всегда знала, что нельзя злорадствовать. Негативные чувства разрушают душу и в конце концов обращаются против тебя. Но чтобы воз­мездие наступило так скоро?! Нет, в это никог­да я не верила. На меня вдруг обрушился холод­ный душ, правда кратковременный, но от это­го не менее неприятный. Эта противная сучка вылила на меня поданный ей Робертом стакан воды. Ну подожди, ты у меня получишь!

Все хорошие чувства, которые у меня когда-либо были, разом меня покинули. Я преврати­лась в форменную стерву. Забыв обо всем на свете и почувствовав, как мои силы удесятеряются, я вскочила на ноги и набросилась на изнеженную красотку.

— Ты, исчадие ада, пальчик тебе поцарапа­ли? Вся кровь вытекла? Я сейчас выжму из тебя ее остатки и выпью!

Красотка завизжала. Не осознавая, что за чушь несется из моих уст, и не отдавая себе отчета в своих действиях, я вознамерилась впиться зуба­ми в ее руку. В этот момент меня сжали стальные клещи. Подбежавший на наш совместный вой Роберт с силой завел мои руки за спину и удер­жал меня от безрассудных действий.

Но бес вселился в меня надолго. Я изловчи­лась и с силой лягнула его. Раздался сдавленный стон. Я умудрилась попасть ему по коленной ча­шечке. Победа придала мне силы. Чем крепче держал меня Роберт, тем яростнее я изворачи­валась и продолжала наносить, судя по издава­емым им звукам, меткие удары ногой. Наконец я сделала ему по-настоящему больно. Он охнул и отпустил меня.