Поиск
* * *
<19>Шива, Вишну, Кришна, Джина [361], тот, кто в лотосе рожден, [362]
Кто б ты ни был — на коленях пред тобой раба твоя.
О, каким бы из бессчетных ни назвался ты имен,
Помоги мне стать свободной от болезни бытия!
* * *
<20>Не нужны ни вода, ни куренья, ни куш, ни кунжут, [363]
Если слово учения жизнь обрело в человеке.
Те, кто Шивы взыскуют с любовью, — блаженство найдут
И, в него погрузившись, покинут сансару навеки.
* * *
<21>И чихает, и плачет, и кашляет, и смеется — Он.
Омовенья свершает, к святыням спешит на поклон — Он.
Днем и ночью, зимою и летом всегда обнажен — Он.
Так познай же его, Он — в тебе, Он во всем, это — именно Он. [364]
* * *
<22>Кто — покинул дома, кто — лесное жилье, [365]
Но без духа, увы, невозможно уйти в забытье.
Будь таков, как ты есть. Исчисляя дыханье свое,
В постижении сути учения дли бытие.
* * *
<23>Тот, кто меч обнажает, — взойдет на престол.
Все обряды свершившему — Небо за то суждено.
Наставлениям гуру [366]внимающий — истину мира обрел.
По деяниям каждого — каждому будет дано.
* * *
<24>О душа моя, буду стенать о тебе.
Этот призрачный мир возлюбив, ты покинула область высот.
Не оставят тебе даже тени железного якоря в зеркале вод.
Почему ты забыла природу свою средь житейских забот?
* * *
<25>В жасминовый сад души своей Лалла вошла.
Там Шива и Шакти [367]соединились у жасминового ствола.
Там в чистые воды бессмертия погрузилась я.
Там погребу себя, недосягаемой стану для бытия.
* * *
<26>Срази чудовищных духов — страх, гнев, страсть!
Не то самому придется под стрелами чудищ пасть.
Кинь им пищу своей души, отрешенностью накорми.
Познай на собственной шкуре, сколь велика их власть!
* * *
<27>О душа, не терзайся мирской суетой!
Бесконечный о нуждах твоих позаботится сам.
Не печалься о пище, вотще не томись нищетой, —
Крик о помощи только Ему воссылай к небесам.
* * *
<28>Наставленье дал мне гуру, лишь одно — на времена.
 «Внутрь души войди, — сказал он, — и познаешь все сполна».
Это слово душу Лаллы пробудило ото сна,
С той поры она танцует, круглый год обнажена! [368]
* * *
<29>Пьянея от вина речей своих, нимало
Не верила в него, и все ж пила, пила;
И вот, познав себя, мрак из души изъяла
И на свету его в куски изорвала.
* * *
<30>Кто цветочница? Кто цветочник?
В пуджу какие ему принести цветы?
Для окропленья который подходит источник?
Единство с Шивой каким заклятьем вызовешь ты?
Любовь — цветочница, дух — цветочник.
Принести ему в пуджу должно преданности цветы.
Для окропленья подходит лунный источник.
Заклятьем молчанья единство с Шивой вызовешь ты.
* * *
<31>Кто спит? Кто бодрствует во сне?
Где озеро, что вечно иссякает?
Что в дар для Шивы подойдет вполне?
Каких высот достигнешь после мает?
Дух спит, и он же бодрствует во сне.
Пять чувств — то озеро, что вечно иссякает.
В дар подойдут благодеяния вполне.
Достигнешь Шивы после долгих мает.
* * *
<32>Звери, камни, пламя, зелень — между ними нет различий.
Суть вода, хотя различны зренью — влага, снег и лед.
Все становится единым в свете истинного духа.
Бесконечным, сущим в Шиве, мир сознанью предстает.
* * *
<33>Пусть глумятся слепцы надо мною — в душе тишина,
И печаль сокровенных глубин не достала.
Если Шиве доподлинно я преданна,
Осквернится ли пеплом зерцало?

Видьяпати [369]

Перевод В. Микушевича

<1>Хорошо ненаглядной купаться.
Кто посмеет за сердце свое заступаться?
Мрак, напуганный полной луною;
Плачут волосы черные над белизною.
Тело влажной обтянуто тканью,
И любовь ненароком грозит созерцанью.
Но, подобные птицам чудесным,
Груди словно торопятся к сестрам небесным.
Ненаглядная рук не разжала.
Еле-еле беглянок она удержала. [370]
<2>Под защитой колючек цветок расцветает,
И, тоскуя, пчела над жасмином летает.
Приближается, видит сокровище сока:
Сладок мед сокровенный, погибель жестока.
Ты, цветок медоносный, скупишься, как видно.
И тебе над голодным глумиться не стыдно?
День за днем исцелить невозможно томленья,
И нигде без тебя не найти утоленья.
Ты мне скажешь: такая болезнь беспричинна?
Он умрет, и в убийстве ты будешь повинна.
<3>Жены другие прельстительны тоже.
Ты, словно душа, для него всех на свете дороже.
Даже мгновенная губит разлука.
По-твоему, вечно продлится подобная мука?
Знаешь, разумница, медлить не надо!
Весна не навек наступает, минует услада.
Темной одеждой окутано тело, [371]
Но только виднее луна, если в небе стемнело.
Светит луна для влюбленного взора.
Лучистую амриту выпьет, ликуя, чакора. [372]
<4> «Пасет он коров, как другие подпаски,
О шашнях своих распускает побаски.
Пастух пастухом остается, бесспорно,
И слушать о нем горожанке зазорно.
Не нужен мне Кришна, любитель пастушек,
В деревне пускай соблазняет простушек!
В деревне раздолье любому невеже.
А где воспитанье? Достоинство где же?
Коров он доил, вычищал он коровник.
Сама посуди, разве это любовник?»
[Поэт говорит: «Остеречься нелишне!
Узнаешь ты цену великому Кришне».] [373]
<5>Предпочел бы другой мне другую дорогой,
Потому что красавиц поблизости много.
Сколько долгих веков я в печали молилась,
Лишь сегодня, счастливая, возвеселилась.
Нет, подружка, я счастья такого не стою.
Лотос видит луну, облюбован луною.
Он в своей плетенице предстал мне, блистая.
Божества недостойна пастушка простая.
Повстречались нежданно-негаданно взгляды,
И сподобилась я несказанной отрады.
Возвещает поэт: «Красота совершенна.
И печаль на земле для прекрасной мгновенна».
<6>Плелась плетеница в покое моем одиноком.
Одежда моя соскользнула с груди ненароком.
И рядом со мною возлюбленный мой оказался.
Нежданно-негаданно мой узелок развязался.
Не знаю, как мне рассказать о сегодняшнем чуде.
Руками своими поспешно прикрыл он мне груди.
Откликнувшись, тело мое запылало, не скрою.
И я поддалась, не владела я больше собою.
В меня господин мой прекрасный мгновенно вселился.
Он, мною владея, со мною безудержно слился.
Таиться не стану: отрадно мне было при этом.
Так лотос впервые цветет упоительным цветом.
<7>Одежды упали, отброшен был стыд нестерпимый;
Собою мою наготу прикрывал мой любимый.
Зажмурилась я и светильник во тьме погасила.
Пчела ненасытная в лотосе меду вкусила.
Бесстыдна любовь, словно чатака-птица [374]весною.
Любовь пламенеет, зажженная искрой одною.
И вспомнить мне стыдно: объятия были мне сладки!
В нем все необычно: обличие, стан и повадки.
Дрожит мое сердце. Оно разорваться готово.
Я больше не смею сказать ни единого слова.
<8>Стыжусь я моей простоты непростительной.
Я ночь провела в неприступности мстительной.
Коснулось души моей чувство отрадное,
И сразу же солнце взошло беспощадное.
При солнце своей наготы застыдилась я,
В досадной ошибке своей убедилась я.
Схитрить я задумала, неумудренная.
Осталась теперь я ни с чем, разоренная.
Поэт говорит: «Заблужденье плачевное!
Не в пору твое воздержание гневное».
<9>Видишь, Ма́дхава! С нею победа сдружилась.
Безнаказанно деву ты мучил, теперь она вооружилась:
Над бровями клинок, блещут серьги-секиры.
Юница в броне благовонной.
Взоры — стрелы; не брови, нет, луки!
Страшись красоты непреклонной!
Возвещает поэт: «Перед этим сраженьем
Как блистает прекрасная вооруженьем!»
<10>Любовь голодна при своем пробужденье.
Женщине ты не мешай разделить наслажденье.
Не жадничай, следуй благому наказу:
Есть не пристало руками обеими сразу.
Красавицу пыл неразумный смущает.
Кришна! Терпеньем погонщик слона укрощает.
Она покорилась моим уговорам,
И не пугай ты прекрасную грубым напором!
Поверь мне, насилие здесь невозможно.
Нежностью нежность попробуй прельстить осторожно.
Взаимная страсть порождает усладу.
Лучше оставь ее, в ней замечая досаду!
Без лишних объятий вам лучше расстаться.
Выплюнет Ра́ху луну, чтобы тьмы наглотаться.
Поэт говорит: «Не прельщайся пороком!
Бережно пчелы в цветах наслаждаются соком».
<11>Ей больно? Пускай! Только ты не тревожься нимало!
Цветка никогда никакая пчела не сломала.
Истину, Кришна, запомни простую:
Мольбам ты не верь, или ночь пронесется впустую.
Пей сладостный сок, и усладу она испытает.
Любовь, как луна, в наслажденье таком возрастает.
<12>Я в ненастье, во мраке дневном согрешила,
День за ночь принимая, к нему поспешила.
Дерзновенной любви помогало ненастье.
Облака прикрывали постыдное счастье.
Опыт мой несказанный при этом отраден:
Словно слон дорогой мною днем был украден.
<13>Лицо застилают ей волосы темной волною,
Как будто неистовый Раху прельстился луною.
Цветам рассыпаться в прерывистом этом сиянье;
Так Ямуна [375]с Гангой свое торжествует слиянье.
В слиянии полном ни тело, ни дух не стыдится;
Верховною пляской спешит госпожа насладиться.
Блестят на лице ненаглядной жемчужины пота:
Ей жемчуг дарован любовью, — какая щедрота!
Целует любимого, счастьем своим опьяняясь;
Луна упивается лотосом, с неба склоняясь.
Свисая с груди, плетеница становится краше:
Белей молоко в золотом углублении чаши.
Над бедрами пояс. Торжественный звон колокольцев:
Любовь совершается. Бог победил богомольцев. [376]
<14>На свет не родись — будешь плакать, страдать и стыдиться,
А если родишься, не нужно девицей родиться.
Родишься девицей — рождайся девицей холодной.
Рождаешься страстной — тогда не зовись благородной!
И ночью и днем заклинаю всесильного бога:
Не дрогнуть бы только мне, жить бы мне чисто и строго.
Мне надобен муж, наделенный дарами благими.
При этом пускай не прельщается муж мой другими!
А если прельстится, пускай не гнушается мною.
Гораздо разумней своей украшаться женою.
Поэт говорит: «В этом двойственном мире, как в море, [377]
Кто с жизнью расстаться готов, тот спасается вскоре».
<15>Я глаза подвела благолепия ради.
Не скрывают морщин моих жидкие пряди.
Разукрасить пытаюсь цветами седины,
Но при этом как будто виднее морщины.
Разве так уж давно я была молодая?
Я смотрю на себя, молчаливо страдая.
Как мешок продырявленный, дряблая кожа.
Где моя красота? На кого я похожа?
Бестелесный не брезгует стынущей кровью.
Я на старости лет одержима любовью.
<16>Обогатил я наследников
грешным своим достояньем.
Сам никому я не надобен,
смерть мне грозит воздаяньем.
Кришна, спаси! Пособи мне стопами-челнами!
В море греховном затерян я, [378]
злобными пойман волнами.
Сроду тебе я не кланялся,
жил я любовью лукавой;
Амритой чистою брезговал,
сгублен богатством-отравой.
Слушай поэта внимательно:
«Это пустые потуги!
Не нанимаются вечером
к новым хозяевам слуги». [379]
<17>Новое в новом Вриндаване:
даже цветы-новоселы.
Новые ветры весенние,
вновь опьяненные пчелы.
Новому юноше — мир обновленный.
В роще, как пьяный, над Ямуной
снова блуждает влюбленный.
Новой листвой опьяненные,
новые, новые птицы;
В новом своем упоении
новые в рощах юницы.
С новым царевичем новые
сверстники сонмом беспечным.
Снова поэт опьяняется
праздником новым и вечным.
вернуться

361

Джина(«Победитель») — или основатель джайнизма, или Будда.

вернуться

362

Тот, кто в лотосе рожден— Брахма, который, согласно мифам, появился из лотоса, выросшего из пупа Вишну.

вернуться

363

…ни вода, ни куренья, ни куш, ни кунжут…— См. прим. к <9>.

вернуться

364

Обращение к аскету, изнуряющему себя подвижничеством: «Бог — в каждом твоем движении».

вернуться

365

Кто покинул дома, кто — лесное жилье… —Согласно традиционным индусским представлениям, человек на определенной стадии своей жизни должен удалиться от мира в лес, а затем покинуть и лес, чтоб стать бродячим аскетом.

вернуться

366

Гуру— религиозный наставник, учитель.

вернуться

367

Шакти(«Сила») — одно из имен Умы, супруги Шивы. В более широком смысле — энергия, присущая каждому божеству.

вернуться

368

Согласно преданию, Лал-дэд ходила голой и в экстазе плясала. Танец бхакта — аналог космического танца Шивы.

вернуться

369

Видьяпати — Творчество приходится в основном на первую половину XV века. Он был придворным поэтом и советником при раджах Митхилы, индусского княжества в Северной Индии. Наследие Видьяпати включает несколько произведений на санскрите и апабхранша, но наибольшую популярность получили его стихотворения-песни на майтхили, новоиндийском языке Митхилы. В самой Митхиле песни Видьяпати сохранялись преимущественно устной, фольклорной традицией (в XX в. были найдены лишь единичные митхильские рукописи), но, попав в соседнюю Бенгалию, они поразили воображение бенгальских кришнаитов, последователей Чайтаньи (начало XVI в.), вошли в канон их священных песнопений и даже во многом повлияли на бенгальскую кришнаитскую лирику последующих веков. Поэзия Видьяпати оказала влияние и на раннее творчество Р. Тагора.

В Митхиле и в Бенгалии Видьяпати приписывается множество песен, зачастую весьма разнородных, и практически невозможно установить, какие именно тексты принадлежат поэту XV века. Мы можем судить лишь об общем характере его творчества на майтхили. По своему первоначальному смыслу песни Видьяпати продолжали традиции санскритской и пракритской любовной лирики (Халы, Амару и т. д.), хотя (очевидно, вслед за Джаядевой) героями своих стихотворений Видьяпати иногда (отнюдь не всегда) делал Радху и Кришну. Исследователи полагают, что воспевание Радхи и Кришны в стихах Видьяпати было иносказательным восхвалением раджи-покровителя и его супруги. Бенгальские кришнаиты, однако, восприняли эти стихи (подобно «Гита-говинде» Джаядевы) как аллегорическое описание взаимоотношений человеческой души (Радхи) и бога (Кришны). В некоторых случаях песни Видьяпати подвергались в Бенгалии переделкам в соответствии с таким пониманием. Несомненно, что многие песни, приписываемые ему в Бенгалии, были созданы местными кришнаитами (на особом языке, смеси бенгали и майтхили) и не имеют никакого отношения к митхильскому поэту XV века.

Из европейских языков Видьяпати больше всего переводили на английский. Русские поэтические переводы только начинают появляться. В основу данного перевода положены различные индийские издания (полного критического издания песен Видьяпати еще не существует). Нумерация переводов принадлежит составителю. Б о льшая часть песен взята из митхильских рукописей. Некоторые известны и в Митхиле, и в Бенгалии (1, 2, 6 и, что особенно удивительно, 13). Два последних стихотворения (19, 20) известны только в Бенгалии. Песни Видьяпати, как правило, — речи традиционных персонажей, обращенные друг к другу: героиня обращается к подружке-посреднице (4, 5, 6, 7, 8, 12), подружка-посредница — к героине (2, 3) или к герою (Кришне) (9, 10, 11). Иногда все стихотворение — как бы речь «от автора» (1, 13, 17). Особые случаи — два женских монолога (14, 15) и молитва Кришне, взятая из бенгальских источников (6).

вернуться

370

Традиционное описание девушки, выходящей из воды после купания.

вернуться

371

Темной одеждой окутано тело… — Ср. стихотворение Халы (9).

вернуться

372

…Лучистую амриту выпьет, ликуя, чакора. — Структура сравнения такова: лицо женщины = луна, изливающая амриту; взгляд мужчины = чакора, пьющий амриту лица = луны. (Ср. строфу 7 песни 2 в «Гита-говинде» Джаядевы.).

вернуться

373

Ср. самопоношение Шивы в поэме Калидасы «Рождение Кумары», V, 65–73. Из двух митхильских рукописей, в которых засвидетельствовано это стихотворение, одна содержит лишь пять первых двустиший, а другая добавляет благочестивую концовку.

вернуться

374

Чатака— разновидность кукушки.

вернуться

375

Ямуна(Джамна) — река, приток р. Ганги; на ее берегах прошли детство и юность Кришны. Воды Ямуны считаются священными. Особенно свято место слияния Ямуны и Ганги.

вернуться

376

Бог победил богомольцев. —Имеется в виду бог любви Камадева.

вернуться

377

Поэт говорит: «В этом двойственном мире, как в море…»— Ср. темы «двойственности» и «смерти заживо» в стихах Лал-дэд.

вернуться

378

В море греховном затерян я… — Ср. стихотворение Сурдаса, 4.

вернуться

379

Не нанимаются вечером к новым хозяевам слуги. —Ср. евангельскую притчу о хозяине виноградника и работниках (Матф. 20, 1—16).

Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: