ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
1Подняв уста от мерзостного брашна,
Он вытер свой окровавленный рот
О волосы, в которых грыз так страшно,
4Потом сказал: «Отчаянных невзгод
Ты в скорбном сердце обновляешь бремя;
Не только речь, и мысль о них гнетет.
7Но если слово прорастет, как семя,
Хулой врагу, которого гложу,
Я рад вещать и плакать в то же время.
10Не знаю, кто ты, как прошел межу
Печальных стран, откуда нет возврата,
Но ты тосканец, как на слух сужу.
13Я графом Уголино был когда-то,
Архиепископом Руджери — он; [600]
Недаром здесь мы ближе, чем два брата.
16Что я злодейски был им обойден,
Ему доверясь, заточен как пленник,
Потом убит, — известно испокон;
19Но ни один не ведал современник
Про то, как смерть моя была страшна.
Внемли и знай, что сделал мой изменник.
22В отверстье клетки — с той поры она
Голодной Башней называться стала,
И многим в ней неволя суждена —
25Я новых лун перевидал немало,
Когда зловещий сон меня потряс,
Грядущего разверзши покрывало.
28Он, с ловчими, — так снилось мне в тот час, —
Гнал волка и волчат от их стоянки
К холму, что Лукку заслонил от нас;
31Усердных псиц задорил дух приманки, [601]
А головными впереди неслись
Гваланди, и Сисмонди, и Ланфранки. [602]
34Отцу и детям было не спастись:
Охотникам досталась их потреба,
И в ребра зубы острые впились.
37Очнувшись раньше, чем зарделось небо,
Я услыхал, как, мучимые сном,
Мои четыре сына [603]просят хлеба.
40Когда без слез ты слушаешь о том,
Что этим стоном сердцу возвещалось, —
Ты плакал ли когда-нибудь о чем?
43Они проснулись; время приближалось,
Когда тюремщик пищу подает,
И мысль у всех недавним сном терзалась. [604]
46И вдруг я слышу — забивают вход
Ужасной башни; я глядел, застылый,
На сыновей; я чувствовал, что вот —
49Я каменею, и стонать нет силы;
Стонали дети; Ансельмуччо мой
Спросил: «Отец, что ты так смотришь, милый?»
52Но я не плакал; молча, как немой,
Провел весь день и ночь, пока денница
Не вышла с новым солнцем в мир земной.
55Когда луча ничтожная частица
Проникла в скорбный склеп и я открыл,
Каков я сам, взглянув на эти лица, —
58Себе я пальцы в муке укусил.
Им думалось, что это голод нудит
Меня кусать; и каждый, встав, просил:
61«Отец, ешь нас, нам это легче будет;
Ты дал нам эти жалкие тела, —
Возьми их сам; так справедливость судит».
64Но я утих, чтоб им не делать зла.
В безмолвье день, за ним другой промчался.
Зачем, земля, ты нас не пожрала!
67Настал четвертый. Гаддо зашатался
И бросился к моим ногам, стеня:
«Отец, да помоги же!» — и скончался.
70И я, как ты здесь смотришь на меня,
Смотрел, как трое пали друг за другом
От пятого и до шестого дня.
73Уже слепой, я щупал их с испугом,
Два дня звал мертвых с воплями тоски;
Но злей, чем горе, голод был недугом». [605]
76Тут он умолк и вновь, скосив зрачки,
Вцепился в жалкий череп, в кость вонзая
Как у собаки крепкие клыки.
79О Пиза, стыд пленительного края,
Где раздается si! [606]Коль медлит суд
Твоих соседей, — пусть, тебя карая,
82Капрара и Горгона с мест сойдут
И устье Арно заградят заставой, [607]
Чтоб утонул весь твой бесчестный люд!
85Как ни был бы ославлен темной славой
Граф Уголино, замки уступив, [608]
За что детей вести на крест неправый!
88Невинны были, о исчадье Фив, [609]
И Угуччоне с молодым Бригатой,
И те, кого я назвал, [610]в песнь вложив.
91Мы шли вперед [611]равниною покатой
Туда, где, лежа навзничь, грешный род
Терзается, жестоким льдом зажатый.
94Там самый плач им плакать не дает,
И боль, прорвать не в силах покрывала,
К сугубой муке снова внутрь идет;
97Затем что слезы с самого начала,
В подбровной накопляясь глубине,
Твердеют, как хрустальные забрала.
100И в этот час, хоть и казалось мне,
Что все мое лицо, и лоб, и веки
От холода бесчувственны вполне,
103Я ощутил как будто ветер некий.
«Учитель, — я спросил, — чем он рожден?
Ведь всякий пар угашен здесь навеки». [612]
106И вождь: «Ты вскоре будешь приведен
В то место, где, узрев ответ воочью,
Постигнешь сам, чем воздух возмущен».
109Один из тех, кто скован льдом и ночью,
Вскричал: «О души, злые до того,
Что вас послали прямо к средоточью,
112Снимите гнет со взгляда моего,
Чтоб скорбь излилась хоть на миг слезою,
Пока мороз не затянул его».
115И я в ответ: «Тебе я взор открою,
Но назовись; и если я солгал,
Пусть окажусь под ледяной корою!»
118«Я — инок Альбериго, — он сказал, —
Тот, что плоды растил на злое дело [613]
И здесь на финик смокву променял». [614]
121«Ты разве умер?» [615]— с уст моих слетело.
И он в ответ: «Мне ведать не дано,
Как здравствует мое земное тело.
124Здесь, в Толомее, так заведено,
Что часто души, раньше, чем сразила
Их Атропос [616], уже летят на дно.
127И чтоб тебе еще приятней было
Снять у меня стеклянный полог с глаз,
Знай, что, едва предательство свершила,
130Как я, душа, вселяется тотчас
Ей в тело бес, и в нем он остается,
Доколе срок для плоти не угас.
133Душа катится вниз, на дно колодца.
Еще, быть может, к мертвым не причли
И ту, что там за мной от стужи жмется.
136Ты это должен знать, раз ты с земли:
Он звался Бранка д'Орья; [617]наша братья
С ним свыклась, годы вместе провели».
139«Что это правда, мало вероятья, —
Сказал я. — Бранка д'Орья жив, здоров,
Он ест, и пьет, и спит, и носит платья».
142И дух в ответ: «В смолой кипящий ров
Еще Микеле Цанке не направил,
С землею разлучась, своих шагов,
145Как этот беса во плоти оставил
Взамен себя, с сородичем одним,
С которым вместе он себя прославил. [618]
148Но руку протяни к глазам моим,
Открой мне их!» И я рукой не двинул,
И было доблестью быть подлым с ним.
151О генуэзцы, вы, в чьем сердце минул
Последний стыд и все осквернено,
Зачем ваш род еще с земли не сгинул?
154С гнуснейшим из романцев [619]заодно
Я встретил одного из вас, [620]который
Душой в Коците погружен давно,
157А телом здесь обманывает взоры.
вернуться

600

ПЕСНЬ ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Круг девятый — Второй пояс (Антенора). — Предатели родины и единомышленников (окончание). — Третий пояс (Толомея). — Предатели друзей и сотрапезников

13-14. Уголиноделла Герардеска, граф Доноратико, стоявший во главе Пизанской республики. В 1285 г. он разделил власть со своим внуком Нино Висконти (см. прим. Ч., VIII, 53), но вскоре между ними возник раздор. Этим воспользовались его враги, руководимые архиепископом Руджеридельи Убальдини, который, под личиной дружбы с Уголино и обещая ему содействие в борьбе с Нино, тайно вел интригу против обоих. В 1288 г. он принудил Нино покинуть Пизу, а против Уголино поднял народный мятеж, обвиняя его в государственной измене. Уголино вместе с двумя сыновьями и двумя внуками был заточен в башню, где их затем уморили голодом (в мае 1289 г.). Руджери был провозглашен правителем республики, но вскоре смещен. Он умер в 1295 г.

вернуться

601

28-31. Он— Руджери; волк и волчата— Уголино с детьми; псицы— пизанцы.

вернуться

602

33.  Гваланди, Сисмонди и Ланфранки— деятельные сторонники архиепископа Руджери.

вернуться

603

39.  Мои четыре сына. — Хотя у Данте все четверо названы сыновьями Уголино, в действительности он был заточен вместе с двумя младшими своими сыновьями (Гаддо и Угуччоне) и двумя младшими внуками (Нино, по прозвищу Бригата, и Ансельмуччо), детьми его старшего сына Гвельфо.

вернуться

604

45.  И мысль у всех недавним сном терзалась— потому что каждому приснился дурной сон.

вернуться

605

75.  Но злей, чем горе, голод был недугом. — Смысл: «горе не убило меня, убил голод».

вернуться

606

80.  Где раздается si— то есть где произносят по-итальянски слово «да», которое Данте кладет в основу своей классификации романских языков, называя итальянский язык языком si.

вернуться

607

82-83. Капрара(Капрайя) и Горгона— острова в Тирренском море, куда впадает Арно, в низовье которого стоит Пиза.

вернуться

608

86.  Замки уступив. — Чтобы предотвратить разгром Пизы гвельфской коалицией, Уголино уступил три замка Флоренции и пять замков Лукке. За это сторонники Руджери объявили его изменником (см. прим. 13–14). По-видимому, Данте не видит здесь предательства и помещает Уголино в Антенору за его борьбу с Нино Висконти, расценивая это стремление к единовластию как измену интересам родины. Казнь Руджери вдвойне страшна, потому что этот предатель родины предал и своего сообщника.

вернуться

609

88.  Исчадье Фив— то есть Пиза, основанная, по преданию, выходцами из Фив и, подобно Фивам, омраченная распрями своих владык.

вернуться

610

90.  И те, кого я назвал— Ансельмуччо (ст. 50) и Гаддо (ст. 67).

вернуться

611

91.  Мы шли вперед… — Поэты вступили в третий пояс девятого круга — Толомею (ст. 124). Здесь караются предатели друзей и сотрапезников. Они вмерзли в лед, лежа навзничь. Свое название этот круг получил от имени Птолемея, наместника в Иерихоне, который, пригласив к себе своего тестя, князя-первосвященника Иудеи, и двух его сыновей, вероломно убил их на пиру (135 г. до н. э.).

вернуться

612

105.  Ведь всякий пар угашен здесь навеки. — В средние века причиной ветра считали нагревание паров солнечными лучами.

вернуться

613

118-119. Инок Альбериго— Альбериго деи Манфреди, член ордена братьев-гаудентов (см. прим. А., XXIII, 103), один из гвельфских главарей Фаэнцы. Однажды его родственник Манфредо дал ему пощечину. Альбериго в знак примирения пригласил его к себе на пир. В конце пира он воскликнул: «Подайте фрукты!», — и по этому знаку его сын и брат вместе с наемными убийцами набросились на Манфредо и его малолетнего сына и закололи их. Это случилось в 1285 г. «Фрукты брата Альбериго» вошли в поговорку.

вернуться

614

120.  И здесь на финик смокву променял. — Насколько привозной финик более изысканный плод, чем обычная смоква, настолько вечная мука Альбериго страшнее той краткой смертной муки, которую он причинил своим родичам.

вернуться

615

121.  Ты разве умер? — Данте удивлен, встретив в Аду Альбериго, который весной 1300 г. был еще жив.

вернуться

616

126.  Атропос— см. прим. Ч., XXI, 25.

вернуться

617

137.  Бранка д'Орья— см. прим. А., XXII, 88–89.

вернуться

618

142-147. В смолой кипящий ров… — Душа Бранка д'Орья оказалась в ледяном озере еще раньше, чем душа убитого им на пиру Микеле Цанке (А., XXII, 88) направилась в смоляной ров, где казнятся мздоимцы (А., XXI–XXII). В теле Бранка д'Орья дьявол занял место души, как только она замыслила вероломное убийство. Та же участь постигла его сородича, соучастника преступления.

вернуться

619

154.  С гнуснейшим из романцев— то есть с Альбериго деи Манфреди (ст. 118) из Фаэнцы в Романье.

вернуться

620

155.  Одного из вас— то есть Бранка д'Орья (ст. 137).


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: