ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
1Как вол с волом идет под игом плужным,
Я шел близ этой сгорбленной души,
Пока считал мой добрый пестун нужным;
4Но чуть он мне: «Оставь его, спеши;
Здесь, чтобы легче подвигалась лодка,
Все паруса и весла хороши»,
7Я, как велит свободная походка,
Расправил стан и стройность вновь обрел,
Хоть мысль, смиряясь, поникала кротко.
10Я двинулся и радостно пошел
Вослед учителю, и путь пологий
Обоим нам был явно не тяжел;
13И он сказал мне: «Посмотри под ноги! [800]
Тебе увидеть ложе стоп твоих
Полезно, чтоб не чувствовать дороги».
16Как для того, чтоб не забыли их,
Над мертвыми в пол вделанные плиты
Являют, кто чем был среди живых,
19Так что бывают и слезой политы,
Когда воспоминание кольнет,
Хоть от него лишь добрым нет защиты,
22Так точно здесь, но лучше тех работ
И по искусству много превосходней,
Украшен путь, который вкруг идет.
25Я видел — тот, кто создан благородней,
Чем все творенья, молнии быстрей
Свергался с неба в бездны преисподней. [801]
28Я видел, как перуном Бриарей
Пронзен с небес, и хладная громада
Прижала землю тяжестью своей. [802]
31Я видел, как Тимбрей, Марс и Паллада,
В доспехах, вкруг отца, от страшных тел
Гигантов падших не отводят взгляда. [803]
34Я видел, как Немврод уныло сел
И посреди трудов своих напрасных
На сеннаарских гордецов глядел. [804]
37О Ниобея, сколько мук ужасных
Таил твой облик, изваяньем став,
Меж семерых и семерых безгласных! [805]
40О царь Саул, на свой же меч упав,
Как ты, казалось, обагрял Гелвую,
Где больше нет росы, дождя и трав [806]! [807]
43О дерзкая Арахна, как живую
Тебя я видел, полупауком,
И ткань раздранной видел роковую! [808]
46О Ровоам, ты в облике таком
Уже не грозен, страхом обуянный
И в бегстве колесницею влеком! [809]
49Являл и дальше камень изваянный,
Как мать свою принудил Алкмеон
Проклясть убор, ей на погибель данный. [810]
52Являл, как меч во храме занесен
Двумя сынами на Сеннахирима
И как, сраженный, там остался он. [811]
55Являл, как мщенье грозное творимо
И Тамириса Киру говорит:
«Ты жаждал крови, пей ненасытимо!» [812]
58Являл, как ассирийский стан бежит,
Узнав, что Олоферн простерт, безглавый,
А также и останков жалкий вид. [813]
61Я видел Трою пепелищем славы;
О Илион, как страшно здесь творец
Являл разгром и смерть твоей державы!
64Чья кисть повторит или чей свинец,
Чаруя разум самый прихотливый,
Тех черт и теней дивный образец?
67Казался мертвый мертв, живые живы;
Увидеть явь отчетливей нельзя,
Чем то, что попирал я, молчаливый.
70Кичись же, шествуй, веждами грозя,
Потомство Евы, не давая взору,
Склонясь, увидеть, как дурна стезя!
73Уже мы дальше обогнули гору,
И солнце дальше унеслось в пути,
Чем мой плененный дух считал в ту пору,
76Как вдруг привыкший надо мной блюсти
Сказал: «Вскинь голову! — ко мне взывая. —
Так отрешась, уже нельзя идти.
79Взгляни: подходит ангел, нас встречая;
А из прислужниц дня идет назад,
Свой отслужив черед, уже шестая. [814]
82Укрась почтеньем действия и взгляд,
Чтоб с нами речь была ему приятна.
Такого дня тебе не возвратят!»
85Меня учил он столь неоднократно
Не тратить времени, что без труда
И это слово я воспринял внятно.
88Прекрасный дух, представший нам тогда,
Шел в белых ризах, и глаза светили,
Как трепетная на заре звезда.
91С широким взмахом рук и взмахом крылий,
«Идите, — он сказал, — ступени тут,
И вы теперь взойдете без усилий.
94На этот зов немногие идут:
О род людской, чтобы взлетать рожденный,
Тебя к земле и ветерки гнетут!»
97Он обмахнул у кручи иссеченной
Мое чело тем и другим крылом [815]
И обещал мне путь незатрудненный.
100Как если вправо мы на холм идем,
Где церковь смотрит на юдоль порядка [816]
Над самым Рубаконтовым мостом,
103И в склоне над площадкою площадка
Устроены еще с тех давних лет,
Когда блюлась тетрадь и чтилась кадка, [817]
106Так здесь к другому кругу тесный след
Ведет наверх в почти отвесном скате;
Но восходящий стенами задет. [818]
109Едва туда свернули мы: «Beati
Pauperes spiritu», [819]— раздался вдруг
Напев неизреченной благодати.
112О, как несходен доступ в новый круг
Здесь и в Аду! Под звуки песнопений
Вступают тут, а там — под вопли мук.
115Я попирал священные ступени,
И мне казался легче этот всход,
Чем ровный путь, которым идут тени.
118И я: «Скажи, учитель, что за гнет
С меня ниспал? И силы вновь берутся,
И тело от ходьбы не устает».
121И он: «Когда все Р, что остаются
На лбу твоем, хотя тусклей и те, [820]
Совсем, как это первое, сотрутся,
124Твои стопы, в стремленье к высоте,
Не только поспешат неутомимо,
Но будут радоваться быстроте».
127Тогда, как тот, кому неощутимо
Что-либо прицепилось к волосам,
Заметя взгляды проходящих мимо,
130На ощупь проверяет это сам,
И шарит, и находит, и руками
Свершает недоступное глазам, —
133Так я, широко поводя перстами,
Из врезанных рукою ключаря
Всего шесть букв нащупал над бровями;
136Вождь улыбнулся, на меня смотря.
вернуться

800

ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ
Круг первый (окончание)

13.  Посмотри под ноги! — На резные изображения, являющие примеры наказанной гордости (ст. 25–63).

вернуться

801

25-27. Имеется в виду Люцифер.

вернуться

802

28-30. Бриарей— см. прим. А., XXXI, 98.

вернуться

803

31-33. Тимбрей (одно из прозвищ Аполлона), Марс и Паллада, окружив Зевса, смотрят на сраженных ими гигантов (А., XXXI, 44–45 и прим.).

вернуться

804

34-36. Немврод— см. прим. А., XXXI, 46–81.

вернуться

805

37-39. Ниобея, жена Амфиона (А., XXXII, 11), гордая своими семьюсыновьями и семьюдочерьми, глумилась над Латоной, матерью всего — лишь двух близнецов — Аполлона и Дианы. Тогда дети богини убили стрелами всех детей Ниобеи, которая от горя окаменела (Метам., VI, 146–312).

вернуться

806

40-42. Саул— царь израильский, побежденный филистимлянами на горе Гелвуе, пал на свой меч(Библия).

вернуться

807

42.  Нет росы, дождя и трав! — Узнав о смерти Саула, Давид воскликнул: «Горы Гелвуйские! да [не сойдет] ни роса, ни дождь на вас, и да не будет на вас полей с плодами…» (Библия).

вернуться

808

43-45. Арахна— см. прим. А., XVII, 18. Здесь она изображена в самый миг превращения.

вернуться

809

46-48. Ровоам— жестокий израильский царь, спасающийся бегством от народного восстания (Библия).

вернуться

810

49-51. Сын Эдипа, Полиник, ища себе союзников, чтобы отвоевать Фивы у своего брата Этеокла, подарил тщеславной Эрифиле, жене аргосского царя Амфиарая (А., XX, 31–39 и прим.), ожерелье Гармонии, приносившее несчастие всем его обладательницам, и она указала ему, где прячется ее муж, который скрылся, зная, что лишится жизни, если отправится в этот поход. Когда Амфиарай погиб под Фивами, его сын Алкмеон, выполняя мщение, завещанное отцом, убил свою мать (ср. Р., IV, 103–105), так что она прокляла «убор, ей на погибель данный».

вернуться

811

52-54. Надменный Сеннахирим, царь ассирийский, был убит во храме своими сыновьями (Библия).

вернуться

812

55-57. Тамириса, скифская царица, отмщая Киру за гибель своего сына, разгромила персидское войско, велела отрубить голову павшего в битве царя и положить ее в мех, наполненный человеческой кровью. При этом она воскликнула: «Упейся кровью, которой ты тридцать лет ненасытимо жаждал!» (Орозий, История, II, 7).

вернуться

813

58-60. Когда ассирийский полководец Олоферносаждал Ветилую, иудеянка Юдифь пришла к нему в шатер и обезглавила его. Ассирийцыобратились в бегство (Библия).

вернуться

814

80-81. Прислужницы дня— Оры (в античной мифологии — богини времен года, а также часов дня), сменяющие друг друга на солнечной колеснице (Ч., XXII, 118–120). Уже минул шестойчас после восхода солнца, то есть минул полдень.

вернуться

815

97-98. Взмахом крыльев ангел стер одно из «Р», вырезанных на челе у Данте (Ч., IX, 112–114).

вернуться

816

101.  Юдоль порядка— так иронически названа Флоренция.

вернуться

817

105.  Когда блюлась тетрадь и чтилась кадка— то есть когда общественные деятели Флоренции были честнее. Данте намекает на два громких мошенничества, случившиеся в его время: мессер Никкола Аччайоли и судья Бальдо д'Агульоне (Р., XVI, 55–56 и прим.) удалили из нотариальной книги компрометирующую запись, а Дуранте Кьярамонтези, ведавший продажей соли, уменьшил объем казенной кадки, чтобы обмеривать покупателей.

вернуться

818

100-108. Ступенчатый подъем во второй круг Данте сравнивает с тропой, по которой, выйдя из Флоренции и перейдя через мост Рубаконте (ныне Ponte alle Grazie), поднимаются к церкви Сан-Миниато.

вернуться

819

109-110. «Beati pauperes spritu»(лат.) — «Блаженны нищие духом».

вернуться

820

122.  Хотя тусклей и те… — После того как стерлось первое «Р», знак гордости, корня всех грехов, стали тусклейи остальные знаки, тем более что гордость была главным грехом Данте (Ч., XIII, 136–138).


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: