1Закончил речь наставник мой высокий
И мне глядел в глаза, чтобы узнать,
Вполне ли я постиг его уроки.
4Я, новой жаждой мучимый опять,
Вовне молчал, внутри твердил: «Не дело
Ему, быть может, слишком докучать».
7Он, как отец, поняв, какое тлело
Во мне желанье, начал разговор,
Чтоб я решился высказаться смело.
10И я: «Твой свет так оживил мне взор,
Учитель, что ему наглядным стало
Все то, что перед ним ты распростер;
13Но, мой отец, еще я знаю мало,
Что́ есть любовь, в которой всех благих
И грешных дел ты полагал начало».
16«Направь ко мне, — сказал он, — взгляд своих
Духовных глаз, и вскроешь заблужденье
Слепцов,
[889]которые ведут других.
19В душе к любви заложено стремленье,
И все, что нравится, ее влечет,
Едва ее поманит наслажденье.
22У вас внутри воспринятым живет
Наружный образ, к вам запав — таится
И душу на себя взглянуть зовет;
25И если им, взглянув, она пленится,
То этот плен — любовь; природный он,
И наслажденьем может лишь скрепиться.
28И вот, как пламень кверху устремлен,
И первое из свойств его — взлетанье
К среде, где он прочнее сохранен,
[890]—
31Так душу пленную стремит желанье,
Духовный взлет, стихая лишь тогда,
Когда она вступает в обладанье.
34Ты видишь сам, как истина чужда
Приверженцам той мысли сумасбродной,
Что, мол, любовь оправдана всегда.
37Пусть даже чист состав ее природный;
Но если я и чистый воск возьму,
То отпечаток может быть негодный».
40«Твои слова послушному уму
Раскрыли суть любви; но остается
Недоуменье, — молвил я ему. —
43Ведь если нам любовь извне дается
И для души другой дороги нет,
Ей отвечать за выбор не придется».
46«Скажу, что видит разум, — он в ответ. —
А дальше — дело веры; уповая,
Жди Беатриче, и обрящешь свет.
49Творящее начало, пребывая
Врозь с веществом в пределах вещества,
Полно особой силы, каковая
52В бездействии незрима, хоть жива,
А зрима лишь посредством проявленья;
[891]Так жизнь растенья выдает листва.
55Откуда в вас зачатки постиженья,
Сокрыто от людей завесой мглы,
Как и откуда первые влеченья,
58Подобные потребности пчелы
Брать мед; и нет хвалы, коль взвесить строго,
Для этой первой воли, ни хулы.
61Но вслед за ней других теснится много,
И вам дана способность править суд
И делать выбор, стоя у порога.
64Вот почему у вас ответ несут,
Когда любви благой или презренной
Дадут или отпор, или приют.
67И те, чья мысль была проникновенной,
Познав, что вам свобода врождена,
Нравоученье вынесли вселенной.
70Итак, пусть даже вам извне дана
Любовь, которая внутри пылает, —
Душа всегда изгнать ее вольна.
73Вот то, что Беатриче называет
Свободной волей;
[892]если б речь зашла
О том у вас, пойми, как подобает».
76Луна в полночный поздний час плыла
И, понуждая звезды разредиться,
Скользила, в виде яркого котла,
79Навстречу небу,
[893]там, где солнце мчится,
Когда оно за Римом для очей
Меж сардами и корсами садится.
[894] 82И тень, чьей славой Пьетола
[895]славней
Всей мантуанской области пространной,
Сложила бремя тяготы моей.
85А я, приняв столь ясный и желанный
Ответ на каждый заданный вопрос,
Стоял, как бы дремотой обуянный.
88Но эту дрему тотчас же унес
Внезапный крик, и показались тени,
За нами обегавшие утес.
91Как некогда Асоп или Исмений
[896] Видали по ночам толпу и гон
Фивян во время Вакховых радений,
94Так здесь несутся, огибая склон, —
Я смутно видел, — в вечном непокое
Те, кто благой любовью уязвлен.
97Мгновенно это скопище большое,
Спеша бегом, настигло нас, и так,
Всех впереди, в слезах кричали двое:
100«Мария в горы устремила шаг,
[897] И Цезарь поспешил, кольнув Марсилью,
В Испанию, где ждал в Илерде враг».
[898] 103«Скорей, скорей, нельзя любвеобилью
Быть вялым! — сзади общий крик летел. —
Нисходит милость к доброму усилью».
106«О вы, в которых острый пыл вскипел
Взамен того, как хладно и лениво
Вы медлили в свершенье добрых дел!
109Вот он, живой, — я говорю нелживо, —
Идет наверх и только солнца ждет;
Скажите нам, где щель в стене обрыва».
112Так встретил вождь стремившийся народ;
Одна душа сказала, пробегая:
«Иди за нами и увидишь вход.
115Потребность двигаться у нас такая,
Что ноги нас неудержимо мчат;
Прости, наш долг за грубость не считая.
118Я жил в стенах Сан-Дзено
[899]как аббат,
И нами добрый Барбаросса правил,
О ком в Милане скорбно говорят.
[900] 121Одну стопу уже во гроб поставил
Тот, кто оплачет этот божий дом,
Который он, имея власть, ославил,
124Назначив сына, зачатого злом,
С душой еще уродливей, чем тело,
Не по уставу пастырствовать в нем».
[901] 127Толпа настолько пробежать успела,
Что я не знаю, смолк он или нет;
Но эту речь душа запечатлела.
130И тот, кто был мне помощь и совет,
Сказал: «Смотри, как двое там, зубами
Вцепясь в унынье, мчатся им вослед».
[902] 133«Не раньше, — крик их слышался за нами, —
Чем истребились те, что по дну шли,
Открылся Иордан пред их сынами.
[903] 136И те, кто утомленья не снесли,
Когда Эней на подвиг ополчился,
Себя бесславной жизни обрекли».
[904] 139Когда их сонм настолько удалился,
Что видеть я его уже не мог,
Во мне какой-то помысел родился,
142Который много всяких новых влек,
И я, клонясь от одного к другому,
Закрыв глаза, вливался в их поток,
145И размышленье претворилось в дрему.
