— Одну неделю, говорите? — переспросила Гейл, понимая, что делает первый шажок на скользкой дороге, ведущей в ад.

Когда глаза его загорелись победным огнем, ей захотелось проглотить собственные слова. Но она этого не сделала. И сделка была уже наполовину совершена.

— Даже не неделю, — очень холодно пояснил принц. — Каждое воскресенье часов в шесть вечера я улетаю отсюда на вертолете в свое поместье, а возвращаюсь в Монреаль в пятницу примерно в то же время. Так что речь в действительности идет о пяти днях. Что составляет десять миллионов долларов за каждый ваш день.

— Мой день! — вспыхнула она. — Почему вы недоговариваете? Вы хотите получить от меня нечто большее, чем просто мое время, ваша светлость. Вы хотите, чтобы я спала с вами!

Он не стал возражать. Пока внутри нее бушевала буря, он по-прежнему не сводил с нее взгляда.

— Деньги вперед! — неожиданно выпалила она, хотя вовсе не собиралась соглашаться. У нее кружилась голова при мысли о том, что она фактически продается этому человеку, оказывается всецело в его распоряжении на целых пять дней и пять ночей.

Гейл неотрывно смотрела на принца, внешне не уступая ему в холодности. Почему? Только ли из гордости? Или все дело в опыте? Она давно научилась осаживать мужчин, давая им понять, что ее просто так не возьмешь.

— Естественно, — сказал он. — Если вы согласитесь, вся сумма уже в понедельник будет перечислена на счет вашего фонда. За это я вправе ожидать, что в следующее воскресенье, не позднее пяти часов, вы придете ко мне в отель, захватив соответствующую одежду.

Следующее воскресенье. У нее остается еще достаточно времени на раздумья. Как же ей поступить?

— Что вы называете «соответствующей одеждой»?

— Вам понадобится одежда для самых разных мероприятий.

— Неужели? — сухо переспросила она. А ей-то казалось, что ей понадобится быть в единственном костюме — как говорится, в чем мать родила. — Для каких именно, позвольте узнать?

— У меня в имении есть крытый бассейн. Теннисный корт. Тренажерный зал с самым современным оборудованием. И, разумеется, конюшни, в которых содержатся скаковые лошади. Вы ездите верхом?

— Немного. Могу удержаться, если лошадка попадется смирная.

— Я подберу для вас смирную кобылку, — пообещал принц, однако блеск в его глазах подсказал ей: он думает совсем о другого рода скачках, и вовсе не на смирной кобыле. Скорее о необузданном жеребце. Словом, о себе.

— Да, уж вы постарайтесь, — отрезала Гейл, и у нее засосало под ложечкой. Она представила, как сидит верхом на нем, сжимая ногами его смуглое, гибкое тело. — А почему в следующее воскресенье, а не завтра? — вдруг спросила она. Если уж решаться на такой отчаянный шаг, тогда чем скорее, тем лучше. Вроде визита к зубному врачу. Любая отсрочка лишь продлит пытку.

Он слегка удивился.

— К завтрашнему дню я не успею перевести деньги на ваш счет.

— Я могу поверить вам на слово, что деньги будут перечислены к понедельнику.

— Поверите моему слову принца? — насмешливо спросил он.

— Нет. Вашему слову джентльмена. Вы ведь джентльмен, я надеюсь? Если нет, я даже не стану обсуждать наше… соглашение. — Еще не кончив говорить, Гейл поняла, насколько нелепо звучат ее слова. Разве джентльмены делают подобные предложения? Разве они используют свое богатство, чтобы заманить даму в постель?

Он вымученно улыбнулся.

— Гейл, прошу, не держите меня за идиота. Мы с вами оба прекрасно понимаем, что я не джентльмен. Но у меня есть собственный кодекс чести, и я, несмотря на все что вы обо мне думаете, — человек слова. У нас с вами есть общие знакомые, Луи и Николь Фонтана. Уверен, они оба скажут вам, что на меня можно положиться.

Она едва удержалась, чтобы не съязвить. Луи предупреждал ее быть с принцем осторожнее. Жаль, что она проигнорировала его предупреждение. Но откуда ей тогда было знать, что принц готов на все ради того, чтобы добиться ее согласия?

Гейл снова вздрогнула, подумав о том, что ее ждет. Как она вынесет такое? Как ляжет с ним в постель? Ей придется раздеваться при нем — эта мысль заставила сердце учащенно забиться, а желудок сжаться в комок.

Да, ей неоднократно приходилось сниматься почти голой. Она бесстыдно выставляет себя напоказ почти десять лет. За сценой она раздевается до трусов при посторонних, даже глазом не моргнув. Так что раздевание в его присутствии вроде бы не должно чрезмерно ее беспокоить. Ей нечего стыдиться своего тела. Ни стыдиться, ни стесняться. Она понимала: ее волнует то, что произойдет потом, после того, как она снимет с себя все.

Подумай о деньгах, сурово напомнила себе Гейл. И о том, сколько хорошего ты сумеешь на них сделать. Купить дополнительное медицинское оборудование для больницы. Отремонтировать стационар для больных и примыкающие к нему гостиничные номера для родственников, которые не могут себе позволить останавливаться в дорогих столичных отелях, пока их ребенок проходит курс лечения.

Мысли о фонде укрепили ее в решимости…

Какое значение имеет ее гордость? И вообще. Строго говоря, что такого в том, что она ляжет в постель с принцем? Сущая ерунда! Будь он противным, старым, жирным извращенцем — тогда стоило бы подумать. Но ведь он совсем не такой! Какую бы неприязнь она к нему ни испытывала, надо признать: принц Марио необычайно красив. Он высок и строен, у него безукоризненные манеры. В нем как таковом нет ничего отталкивающего. Наоборот!

Надо отвлечься от мыслей о том, кто он такой. И тогда их кратковременная связь не будет слишком отличаться от всех ее предыдущих летучих романов. За последние несколько лет она сменила немало любовников. Она намеренно и осознанно ложилась с ними в постель, стремясь получить удовольствие. Однако ни разу не достигла желаемого. Правда, выбор всегда оставался за ней. Она выбирала юношей, которые ей нравились. Вот в чем разница, думала Гейл. Не нужно притворяться, что принц такой же, как они. Он вовсе на них не похож.

Нужно спокойно все взвесить. Вспомнить о бедных детях, больных раком. Как чудесно, если ей удастся хоть чуточку облегчить их жизнь, умерить их боль и дать надежду. Если думать о благой цели, она выдержит все… даже поступится собственной гордостью.

— Я предпочитаю вовсе не расспрашивать о вас ни Луи, ни Николь, — сухо сказала Гейл. — Хочу, чтобы они ни о чем не знали. Как и кто-либо другой, впрочем. Пусть наше… соглашение останется в тайне.

— Правда? А я-то думал, вашему имиджу пойдет только на пользу, если все узнают о том, что сегодняшний романтический ужин при свечах вылился в очередной роман! Он просто издевается над ней!

— О, прошу, не надо! Кажется, я говорила вам: я — человек прямой. Какой роман? Между нами невозможны никакие романы…

— Откуда вам знать? — перебил ее принц, и глаза его загорелись. — А если окажется, что мы просто созданы друг для друга? Вдруг вам так понравится в моей постели, что вы не захотите, чтобы следующая неделя кончалась?

— Вы не в своем уме, — прошептала Гейл. В ту же секунду появился официант, который принес им заказ.

После того как он ушел, Гейл без всякого интереса посмотрела на свою тарелку. У нее — совершенно пропал аппетит, чего нельзя было сказать о принце, который насадил креветку на вилку и отправил ее в рот, а потом стал медленно, неторопливо жевать, явственно наслаждаясь вкусом блюда.

— Ешьте, — сказал он, так же медленно и со вкусом прожевав еще две креветки.

— Я не голодна.

В его взгляде проскользнуло раздражение.

— Не люблю скучающих женщин.

— А я терпеть не могу мужчин, которые заставляют меня спать с ними.

— Я вас не заставляю, Гейл. Я никогда не заставляю женщин спать со мной. Подумайте — еще не поздно отказаться!

— Вы прекрасно понимаете, что я от вас не откажусь! — Гейл вспыхнула, уловив двусмысленность собственных слов.

— Да. — Глаза его сверкнули. — И потому я хочу вас еще сильнее.

Она презрительно покачала головой.