Это хорошо видно уже в первых сценах. Роман начинается с прекрасно нарисованной картины: семья чорбаджи Марко, торговца среднего достатка в городке Бяла-Черква, прохладным майским вечером ужинает во дворе. Семья большая, со множеством чад и домочадцев, с патриархальным укладом. Чорбаджи Марко здесь и хозяин, и строгий судья, и мудрый наставник, и любящий отец. В многочисленном семействе каждый день возникают свои заботы и мелкие неурядицы, но в целом все идет заведенным, строго соблюдаемым порядком. В начале описания нет никаких признаков того, что установленный традицией распорядок жизни этой семьи может быть чем-то нарушен. Но это впечатление обманчиво, потому что уже к концу первой главы спокойствие резко нарушено: появляется «гость» (именно так и названа первая глава— «Гость») — революционер Иван Кралич, впоследствии — организатор восстания в

Бяла-Черкве Бойчо Огнянов, бежавший из заточения с азиатской территории Турции. С этого момента меняется не только судьба чорбаджи Марко, но вообще начинается новая страница в жизни городка. Речь идет не о чудодейственном влиянии одного человека, а о процессе, уже начавшемся, в котором привлекательная личность революционера Бойчо Огнянова играет, однако, несомненно революционизирующую роль. С приездом Огнянова национально-освободительная борьба в городке вступает в новую, решающую фазу. Все очевиднее становится тяжкое положение порабощенного народа, активизируются носители революционной идеи, выявляются противоборствующие силы.

Изображение быта означает для Вазова показ пробуждения общества; все бытовые сцены, все события и происшествия, все действующие лица увидены с одной определенной позиции — позиции подготовки к восстанию. Это придает произведению особую целенаправленность, единую идейную и эмоциональную атмосферу, динамичность повествования и композиции. Действие развивается стремительно: появление Кралича в первой же главе; насилия двух турок и их убийство Огняновым на мельнице; новые моменты в борьбе народа против угнетателей в главах «Ночь продолжается», «Письмо» и «Геройство». Мы все больше погружаемся в патриотически-революционную атмосферу эпохи, наблюдаем рост революционного сознания, нас волнует взрыв патриотических чувств, готовность этих людей к борьбе и самопожертвованию. С замечательным мастерством художника-реалиста Вазов в главе «Волнения Рады» раскрывает надежды и мечты о близком освобождении; в «Представлении» рисует подобную внезапной грозе вспышку революционного воодушевления; в спорах и разговорах главы «В кофейне Ганко» показывает, насколько созрела идея борьбы за свободу; в главах «Победители угощают побежденных», «Два полюса», «У ствола», «Новая молитва Марко» и других воссоздает конкретные эпизоды подготовки восстания.

В этих главах нарисованы незабываемые картины — живые, впечатляющие глубиной жизненной правды. Лучше всего раскрыты здесь и человеческие образы, начиная с героических фигур Огнянова и Соколова и кончая врагами и предателями — такими, как чорбаджи Юрдан Диамандиев и Кириак Стефчов. Правдивость и живость изображения достигаются и посредством введения многочисленных бытовых подробностей, помогающих воссоздать обстановку и атмосферу эпохи. Вазов прекрасно знает время, которое описывает, он современник этих событий и людей, он сам вырос и сформировался в этой среде. Он сумел увидеть и ощутить не только величие исторического момента, но и мещанскую ограниченность населения провинциального городка. Жизнь предстает в романе и со своими героическими чертами, и с комичными проявлениями провинциальных нравов. Писатель смеется над ними — отсюда свежий, чистый юмор нарисованных им картин. Великое и мелкое дано в нерасторжимой связи — и это бесконечно увеличивает жизненную правдивость романа, освобождает его от искусственного, внешнего пафоса и схематизма.

Чем глубже знакомит нас роман с революционным кипением той эпохи, с обстановкой, в которой шла подготовка Апрельского восстания, а затем и с эпизодами самого восстания, тем острее встает перед нами вопрос о том, насколько верно отношение Вазова к эпохе и крупным историческим событиям его времени. Мы наталкиваемся на нередкий в истории литературы парадокс: художник-реалист порой опровергает мыслителя. То в авторском тексте, то в речах кого-нибудь из героев (особенно в словах Бойчо Огнянова) Вазов изображает революционное движение как дело всех общественных классов, как результат некоего объединения всех национальных сил: «Всюду со стихийной силой проникали освободительные идеи, охватывая все и всех — и горы, и равнины, и хижину, и келью отшельника. Даже чорбаджии, этот заклейменный класс, постоянный тормоз поступательного движения народа, — поддались обаянию идеи, волновавшей умы окружающей их среды. Правда, они принимали только очень небольшое участие в патриотическом движении, но и не препятствовали ему, не становились на путь предательства. Предательство, подлость со стороны всех и вся явились уже после катастрофы как ее неразлучные спутники, ее исчадия…Напрасно некоторые в ущерб исторической истине и не беспристрастно пытались приписывать это всеобщее воодушевление только тем слоям населения, ноги которых были обуты в царвули» [4](Глава «Опьянение народа»).

Последние слова имеют в виду книгу Захария Стоянова «Записки о болгарских восстаниях» — самое замечательное произведение болгарской мемуарной литературы, великолепное изображение национально-освободительного движения 70-х годов прошлого века и, в особенности, Апрельского восстания. Захарий Стоянов в известной мере недооценивает участие интеллигенции в восстании, и в этом отношении Вазов прав. Но с другой стороны, Вазов в своих теоретических рассуждениях представляет восстание как общенациональное, надклассовое движение. Однако конкретное изображение исторических событий в романе опровергает автора. В образах чорбаджи Юрдана Диамандиева и его зятя Стефчова он весьма убедительно показал противодействующие, контрреволюционные силы. Силы эти принадлежат к четко определенной классовой среде — крупных торговцев, богатых землевладельцев. Употребляемый Вазовым термин «чорбаджия» следует толковать по-разному в разных конкретных случаях — он не всегда обозначает у Вазова представителя класса крупных землевладельцев, ростовщиков, эксплуататоров крестьянского населения, приближенных турецких властей и ее орудий — типа чорбаджи Юрдана Диамандиева. «Чорбаджиями» зовутся и Марко Иванов, и Мичо Бейзаде, средней руки торговцы и рядовые горожане; в данном случае слово «чорбаджия» является скорее почетным званием. Но подлинные чорбаджии изображены как враги восстания. Таким образом, Вазов-художник сумел показать социально-классовые корни революционного освободительного движения.

Вазов раскрывает свои мысли о надклассовом характере борьбы против турецкого ига и в тех сценах романа, где говорится о социализме. Лучше всего эти мысли развиты в главе «Силистра Йолу»: Вазов вкладывает их в уста Бойчо Огнянова во время спора его со студентом-социалистом Кандовым. На возражения Кандова, что революция должна иметь более широкие задачи — уничтожение эксплуатации слабых сильными, труда — капиталом, уничтожение «таких нелепых, созданных вековыми предрассудками, явлений, как трон, религия, право собственности», Огнянов отвечает так: «Пока что мы видим только одного врага — турок и против них восстаем. Что касается принципов, которыми вы нас угощаете, то они не годятся для нашего желудка; болгарский здравый смысл их отвергает, и ни сейчас, ни когда бы то ни было они не смогут найти почвы в Болгарии…» — и далее: «Мы опираемся только на свой народ, а значит, и на чорбаджийство и на духовенство: они сила, а раз так, мы должны использовать их. Уничтожая турецкую полицию, народ воплощает в жизнь свой идеал. Если у вас есть другой идеал, народ не может считать его своим».

Представления Вазова расходятся с идеологией деятелей болгарской революции. Лучше всего эта идеология выражена руководителями национально-освободительной борьбы — Г. Раковским. В. Левским, Л. Каравеловым и Хр. Ботевым. В сущности, во взглядах Вазова на социализм отразились настроения более поздней эпохи — конца 80-х годов, когда социалистические идеи стали все глубже проникать в Болгарию и болгарское буржуазное государство повело с ними жестокую борьбу. В 1885 году вернулся из России Д. Благоев и начал в Болгарии активную социалистическую пропаганду. Ведутся горячие споры о том, есть ли в Болгарии почва для социализма. В 1891 году Д. Благоев издает свою знаменитую брошюру «Что такое социализм и есть ли для него почва у нас»; в том же году были заложены основы болгарской социал-демократической партии. Вазов, который в этот период был связан с одной из консервативных политических партий, задним числом переносит эти споры о социализме на эпоху Апрельского восстания. И это. безусловно, одно из самых слабых мест в его романе. Неверно также передана — в словах Каблешкова — позиция революционной партии относительно будущего государственного устройства в стране.