Дубинин в начале моей речи удивленно поднял брови, но к ее окончанию пришел в себя и на предложение уходить побыстрее, ощерился:

— Спешу и падаю! Мне эта девчонка вообще-то сына спасла! Поэтому не выеживайся и рассказывай, что ты задумал, чтобы ее вытащить? Твои знакомые, насколько я понял из разговора, в это дело влезать не будут. Так что остаемся только мы с тобой. И так как гранатомета или, — тут он усмехнулся, — «фруктов с овощами» у тебя за пазухой я не наблюдаю, то, чтобы думалось лучше, сразу дам информацию: у меня есть «Выхлоп» [34]и к нему тридцать патронов. Еще — «Каштан», с полным бэка, «Грач», с парой магазинов и полусотней патронов россыпью. Две «РГО», [35]три «Ф-1» да одна «ГСЗ».

От услышанного я так удивился, что меня даже тоска слегка отпустила:

— Хренассе! Откуда дровишки?!

Костя насупился:

— Там уже нет. Да и какая сейчас разница?

Действительно — разницы нет. Но закрома этого «корнета» меня впечатлили до невозможности. С такими возможностями можно не просто тарарам устроить, а очень большой тарарам! И если парень согласится помогать, то возможность добраться до Настены из почти нереальной превращается во вполне осязаемую. А это хоть какая-то надежда! Теперь надо уточнить:

— Где вся эта радость лежит? В пределах досягаемости?

Дубинин кивнул:

— В заброшенной кочегарке, что на пустыре, за домом. Так как, может, времени терять не будем и пойдем? А по пути ты мне расскажешь свою идею.

Я почесал нос:

— Хм, теперь надо все заново обдумывать…

— Ну это само собой. А сначала как планировал действовать?

— Исходя из вводной. Предполагалось добыть оружие и выяснить места обитания наиболее влиятельных людей в станице. Таких как: начальник полиции, мэр или здешний криминальный «смотрящий». Узнать, где находятся их семьи, и, желательно — внутрисемейные расклады. То и другое достигается путем захвата и «потрошения» патрульного экипажа полиции. На всё про всё — час. Еще час — на подготовку к захвату наиболее перспективного заложника, или заложников. После чего выдвигаю требование о встрече с Настей. В общем, где-то так.

Костя дернул щекой:

— Даже если всё срастется в елочку и у тебя это получится, вас никуда уже не выпустят… Понятно теперь, почему ты про опознание тела говорил. — И, помолчав, тихо спросил: — А что, другого выхода нет? Ну там, собрать ударную группу и с пересылки отбить? Или с зоны выкупить?

— Нет. В БОГСе человека ломают. По-разному. Кого морально, кого физически. А под конец, дабы убедиться, что пленный ничего не утаил — сведения перепроверяются медикаментозными допросами. В итоге: из особо упорных получается или калека, или овощ. А Настя у меня — очень упорная. Так что лучше быстрая пуля, чем долгие мучения…

Дубинин, шагая рядом, какое-то время помолчал и со злостью спросил:

— А почему те люди, которым ты звонил, отказались помогать? Они же из Сопротивления?

Я остановился и, ухватив собеседника за отворот куртки, прошипел в его породистую морду:

— Да потому что это — война! И они правы, так как первоочередная задача — эвакуация Настиной ячейки из Калаянской и подчистка прочих «хвостов»! А атаковать госучреждение, чтобы вытащить самого обычного, рядового члена подполья, теряя при этом обученных бойцов, и практически без шансов на успех, это глупо и нецелесообразно! Понял?!

Костя осторожно освободил свою куртку:

— Понятно, как не понять. Все должно быть подчинено высшей цели. Прямо как у нас…

— Где это — «у нас»?

— В спецуре.

Постепенно остывая, я уточнил:

— А кем ты служил?

— Комодом, [36]в четвертой бригаде СпН. А под конец, когда почти никого не осталось, старшим снайперской пары.

Услышав ответ, я даже с шага сбился. Ну нехило! Ведь, насколько мне известно, остатки четвертой бригады, которую мотало по всей территории бывшего СССР, практически все полегли, прикрывая выход паромов с беженцами из Красноводска. А исклеванные чайками головы ее погибших бойцов радостные победители развесили на ограде припортового газового терминала. Но потом случилось странное: через два дня после окончания боев, когда Киричик-хан решил полюбоваться на новые владения, несколько неизвестных снайперов расстреляли и полевого командира, и его ближайшее окружение. А под занавес кто-то так рванул терминал, что в огне запеклась еще почти сотня бандитов. И главное — никаких следов и зацепок эти люди после себя не оставили. Хотя прямо сейчас зацепка появилась. С интересом взглянув на Дубинина, я спросил:

— Ага, так получается, это ты в Красноводске «отжигал»?

Парень, усмехнувшись удачно подобранному слову, кивнул:

— Долг у нас оставался, вот и пришлось вернуть. Хоть это и было «нецелесообразно»… Да, кстати, Серега, сразу хочу предупредить: даже не думай, что возьмешь оружие, а меня прогонишь. Я своих не бросаю. От этого и пляши.

Огибая лужу, я ответил:

— Спасибо, братан! Но дело совсем гиблое, а у тебя сын… Ты мне и так с оружием конкретно помог. А вместе идти — смысла нет. Сам ведь сказал: нас уже не выпустят.

— Ладно, сейчас придем, подумаем там и решим, что делать. И, кстати, твой начальный план не пойдет, — опережая мой вопрос, Костя продолжил: — Влиятельных уголовников в нашей деревне просто нет. Главполицай, насколько мне известно, третий день зависает у родственников на свадьбе, в Яблоневке. А мэр… Ха!

И Костя коротко рассказал мне про здешнего первого руководителя. Тот был очень уважаемым человеком по имени Рамзан Кардоев и являлся полноправным представителем большого, сильного и гуманного тейпа Кардоевых. Их клан славился тем, что своих кровников вырезал подчистую, а прочих противников (в этом-то и заключается гуманизм) лишь точечно. То есть даже дикие абреки из джамаата или эмирата, будучи в здравом уме, на его делянку не суются.

— Ты думаешь, почему в той же Яблоневке полицейский участок на осажденную крепость похож: с бетонными блоками, заложенными окнами и БТРом перед входом, а наши полицаи словно на курорте живут? Именно поэтому. И еще учти — у Кардоева только постоянной охраны человек пятнадцать наберется. А по первому свистку, в течение часа, еще сотня до зубов вооруженных родственников набежит.

Остановившись, я сплюнул:

— Вот же гадство! Ладно, буду прикидывать что-то другое. Но к Насте все равно прорвусь! Пусть даже через парадный вход! Благо — гранат хватает… Блин, нам бы взрывчатки какой, совсем по-другому можно было бы все устроить!

Дубинин, глядя на меня, нахмурился, о чем-то напряженно думая, а потом, показав жестом, чтобы я ему не мешал, достал телефонную трубку и принялся набирать номер. Через несколько секунд он преувеличенно бодро сказал:

— Матвеич, привет, это Костян говорит! Слушай, у тебя твои фирменные принадлежности для рыбной ловли еще остались? Ах, так ты их обновил?! Как в прошлый раз? Очень хорошо! Поделишься? Ну конечно, конечно! Давай, через полчаса буду! — после чего, повернувшись ко мне, улыбнулся: — Килограммов пятнадцать тротила тебя устроят?

В голове промелькнула вся прелесть использования подобного богатства, и я возбужденно спросил:

— А детонаторы, детонаторы у него есть?

— Они есть у меня. Три ПиПа [37]с электродетонаторами и КПП. [38]Только батарейки надо новые прикупить, а то там аккумуляторы наверняка уже стухли.

Йес! Хоть в голове и прозвучал вопль американского восхищения, обозначил я его почему-то не как положено, а чисто по-русски — от локтя. Даже не знаю, что это должно было значить. Наверное: «как я рад! А вам всем — вот! Выкусите!». В общем, исполнив сей ритуальный танец, я впервые за последние полтора часа улыбнулся и, пихнув Костю в плечо, от души сказал: