О
— Брат мой, сказано — сделано. Я же обещал тебе в воскресенье: если надо, я помогу, исправлю твои ошибки. Но не мне же тебя учить, как писать твою собственную книгу. Можешь подражать кому угодно. Если ты гений, этого никто не заметит, а иначе — копируй сам себя. Идея написать книгу прекрасна, но пиши ее, как сам себе представляешь. Я прав, Мариза?
После разговора с Жаком Мариза настаивала на том, что нужно начать с подражания, а потом, дескать, сам увидишь, что и как писать дальше. Ее мечта, чтобы я написал детектив: роковые мужчины, продажные женщины, брошенные загородные особняки, застрявшие среди скал у берега моря, истории каких-то ожерелий. Она начиталась Питера Чейни и думает, что он такой же, как и его герои. Ей, наверное, хочется, чтобы я стал его копией: писателем с ямочкой на подбородке. Она бы носила платья с люрексом, ходила бы со мной на встречи с журналистами, ей вообще нравится бомонд. Мариза не отходит от телевизора: все ее идеи из «Эко-Ведетт» [29], но я-то не собираюсь списывать. С ее характером, выйди она замуж за адвоката, она бы сделала из него министра. Но довольно пустых мечтаний! Жак-то отлично понимает, о чем речь. Он пишет тексты для «Радио-Канада» [30]and all that stuff [31], но вам не дано узнать его подлинного имени — Жак Галарно, — так как он использует псевдоним. Потому что хочет, когда у него будет время, писать серьезные книги, а не, как сейчас, просто делать деньги и менять машину каждую весну. Жак, который разбирался в литературе лучше Маризы, говорил:
—Ты должен писать о том, что тебя волнует, и не думай о тех, кто будет читать твою книжку, всегда найдутся люди с пониманием.
—Но если это будет не детектив, то что? Не любовный же роман ему сочинять?
—Ты помнишь, Франсуа, романы в картинках, которыми зачитывалась мама?
—Такое только в страшном сне может присниться.
—Мариза, милая, он будет писать о себе, о тебе — это просто.
—Обо мне?
—А что, я не имею права?
Мариза всё кружила вокруг «крайслера» Жака, она держала в руке кулек с жареной картошкой и склёвывала ее с методичностью ручной птицы. Жак сидел на крыле машины, а я, вытерев руки о фартук с улыбкой первопричастника, протянул ему кружку пива «Букингем». Мариза:
—Жак, ты довезешь меня до дома?
—Конечно. Пока, Франсуа.
—Привет, Галарно! Здравствуй, Солнышко!
—(Жак Маризе): Это папа так говорил по утрам. Он говорил: отче наш — солнце, его ведь зовут, как и нас: Галарно. Оно хоть и взирает на нас сверху, но из нашей семьи.
Из-под тронувшейся с места машины выскочили камешки и ударились о стенку киоска. А парочка умчалась, как чумная. Я ни о чем их не просил, я вообще никогда ни у кого ничего не прошу. В прошлый вторник Мариза сама пошла за двумя толстыми синими тетрадями в магазин «Эно Драгстор» [32](он вполне мог называться «Аптекой Эно», но этот придурок Эно так рад, что умеет говорить по-английски, что если его жена ему скажет: «Я тебя люблю» вместо «I love you», ему просто-таки не прийти в возбуждение. Эно — типичная жертва колонизации: одно яйцо у него выкрашено в цвета британского флага, на другом — папский герб!)
Я не просил, чтобы мне открывали окно, но раз уж оно распахнулось, пусть туда врывается ветер, и мне не важно, что думает об этом Мариза, да и на мнение остальных наплевать. Я иду по тропинке, как мул. Составляю опись моей души: там дешевые романы, агенты Икс-13, костяные расчески, пакетики с запахом, пошловатые брелоки, немецкие штопоры, английские презервативы, бежевые целлофановые шапочки в желтых конвертах, квадратные паззлы с цифрами, переводные картинки с изображением Бэтмена, свинцовые пульки для чешского карабина, мятные леденцы, чтобы хорошо пахло изо рта, магнитные медальки, которыми украшают ветровое стекло машины, японские бумажные цветы в склеенных раковинах, которые раскрываются в стакане горячей воды, искусственные мушки для рыбалки, мечты, огромные как океан, порывы уехать, свалить к чертовой матери.
Эта вечная тяга к путешествиям досталась нам от первопроходцев, а от старой Франции — потребность возвращаться в родные места и отчищать потом в баке с кислотой сосновую мебель от желтой краски, летом, за кухней в саду.
Т
На самом деле, даже если, следуя моей мечте, я бы и стал этнографом, я бы всё равно оказался здесь, за прилавком. Чтобы вести этнографическое исследование, этнографу необходима точка зрения: моя закусочная, может быть, и есть идеальное место, где можно получить необходимый социальный срез нашего народишка. В принципе я мог бы начать прямо сегодня.
—Две порции жареной картошки с кетчупом? Скажите: как вы думаете. Бог умер? Без уксуса?
—Вы счастливы? В смысле, как вы понимаете счастье? Если по-честному...
Что бы ответили мне мои клиенты? Что счастье — это когда нет времени о нем думать, это проехаться на санях по заячьей тропе; это отпускное путешествие на борту «Эр Франс»; это мадемуазель «Сабена» [33]по радио; это go-go-girl [34]в ванной; это верный муж; но когда денег куры не клюют; это когда тебе твоя работа по сердцу; это веселое барахтанье в соленой воде; это твоя религия, это когда можно есть целый день суфле в шоколаде марки «Вио».
А когда бы они сформулировали свои ответы, я бы чиркнул им саблей по затылку, как это недавно делал Чингисхан в кинотеатре «Синерама», а потом бы захоронил их тела под забором.
Луна сегодня светит мягко, через противокомариную сетку на потолке она кажется напечатанным в точку, перевернутым вверх тормашками полотном. Луна сегодня розового цвета, и Мариза придет за мной из дома пешком. Воздух теплый, и запах прохладного чая смешивается с легким ветерком. Если бы я погасил неоновый свет, мог бы стряпать при лунном. Мы пойдем с Маризой в ячменное поле, если она догадается захватить с собой шотландский плед в желтую полоску. Нужно пройти через кленовую рощу и заслон из черных кедров, зато потом можно раздеться, ведь полиции там нет, и любить друг друга в лунном поле святого отца Мартена при ячменном свете. Я принесу приготовленную сегодня жареную картошку, яйца вкрутую с уксусом и еще две жестяные банки пива, потому что пиво лучше в жестяных банках, оно свежее, как кожа Маризы. После любви я, может быть, смогу ее удушить или уничтожить, подобно тому, как мы расправлялись с кузнечиками на паперти монастыря. А потом я вновь продолжу путь, как Мальчик-с-пальчик, разбрасывая на тропинке изюм марки «Сан-Мэйд». А голубая сорока будет склевывать его мне назло.
Я уже буду мертв, а они-то все еще будут развлекаться. Адама отделяет миллион поколении. Иди знай, где похоронен этот дальний пращур. Сти! Чертов нюня. Дурак. Слабак. Ты всем действуешь на нервы. Тебе нужно написать веселую книжку: жизнь коротка, вес равно потом от печали не уйдешь. Хватит идти на поводу у юношеской грусти! Звони в колокола, черт тебя возьми! Подводим итог: ты свободен, ты никому ничего не должен, делай что хочешь. Если бы тебе надо было, ты бы подставил колеса под твой старый автобус-ларек и пустился бы в кругосветное путешествие. Четыре колеса, четыре одногорбых верблюда. Ты бы торговал в людных местах своей картошкой фри с сосисками, а потом — музыка, играй! — пошли бы и стоящие страны.
Ты прав, главное не следовать примеру Мартира и не ждать смерти, отгоняя рой слепней. Я захлопну за собой дверь и сяду в ракету, ждущую меня на краю поля. Я полечу на Луну, чтобы посмотреть, кто же все-таки, русские или американцы, прилунятся первыми, и чтобы услышать, кто первым выругается от души у Саргассова моря. Я стану первым лунным этнографом: я также открою там ларек «Лунная закусочная-бар» для проезжих космонавтов. Влюбленные лунонавты будут припарковываться за белыми скалами. Я даже смогу и Мартира взять с собой на корабль. Ной верил в пару, а я считаю, что мы одиноки. Мы с Мартиром на Луне — самая благородная победа человека и лошади с ее четырьмя копытами средь лунной пыли. Ну а если на Луне вдруг будет не протолкнуться и туда повалят все. как на площадь Святого Петра, всегда можно будет вернуться, в смысле встать двумя ногами на землю. Я лично буду рад. Мой восторг сравним с ликованием сороки, прилетевшей на кукурузное поле, где тесными рядами желтеет кукуруза.
29
Название популярного квебекского еженедельника, рассказывающего о новостях из жизни звезд.
30
Название канадской государственной телерадиокомпании.
31
И все такое прочее (англ.).
32
Название аптеки, в которой, в силу американской традиции, продаются не только лекарства, но и канцелярские, хозяйственные, кондитерские товары и т.п. Употребление английских названий вместо местных, французских -примета времени и свидетельство вторичности французского языка в провинции Квебек.
33
Название известной бельгийской авиакомпании.
34
Танцовщица в стриптиз-баре (англ.).