Кажется, незнакомец выругался. Да, совершенно определенно: пробормотал нечто сквозь зубы, чего не пристало повторять в дамском обществе. Но затем, видимо, взял себя в руки и приказал:

— Вылезайте!

— И что дальше? Вы сами сказали, что до утра нас не отыщут.

— Вылезайте из машины! Если, конечно, не страдаете суицидными наклонностями.

— Да я скорее…

— Вылезайте из этой чертовой колымаги!

Вивиан свято верила в то, что педагог, желающий держать класс под контролем, должен с самого начала четко сформулировать свои требования. Если не искоренить непослушание в самом начале, оно расцветет пышным цветом и подорвет авторитет учителя. Это же касалось и хороших манер: в учебном процессе они занимают далеко не последнее место. Здесь трудно переоценить роль личного примера: этому правилу следовала и сама Вивиан, и штат ее педагогов.

Именно поэтому в ответ молодая женщина воздержалась от искушения послать негодяя в ближайший сугроб и объявила твердо, ни на йоту не погрешив против учтивости:

— Ничего подобного я делать не стану! Более того, мне не нравится ваш тон.

— В сложившейся ситуации мне вообще ничего не нравится, — рявкнул незнакомец, нимало не смутившись. — Поверьте, раз уж судьба припасла для меня вынужденную ночевку в снегах, на свете есть по меньшей мере дюжина достойных кандидатов, которых я предпочел бы увидеть на месте взбалмошной девицы, у которой не хватает ума запастись зимним снаряжением.

— Я не ищу вашего общества, — отпарировала Вивиан.

— Но деться вам некуда! Ну же, давайте, прыг-скок из машины, потому что для двоих она недостаточно велика, а я хочу спать.

Вивиан в ужасе уставилась на попутчика: смысл этих слов не сразу дошел до ее сознания.

— Вы рассчитываете, что я проведу ночь в вашей машине… с вами?

— Альтернативы я не вижу, — без околичностей объявил незнакомец. — Жизнь и без того не подарок, а если с утра еще возиться с вашим окоченевшим трупом…

— Но…

Подышав на замерзшие ладони, он состроил плотоядную гримасу и в первый раз за всю беседу попытался сострить:

— Послушайте, давайте поговорим о приличиях, уже оказавшись под одеялом!

Этот грубиян вел себя возмутительно, но Вивиан уже понимала: по крайней мере в одном он не ошибся — холод просачивался сквозь открытое окно и пробирал до самых костей.

— Заранее предупреждаю, что я знакома с приемами самообороны.

— А, так инстинкт самосохранения вам все-таки не чужд? — буркнул он, и лицо его тут же приняло прежнее угрюмое выражение. — Вообще-то я и мухи не обижу, но поделом было бы вам, если… А, да что я тут с вами разглагольствую! — Незнакомец отошел от машины, весь кипя от гнева. — Даю вам пять минут на то, чтобы принять решение. Если к тому времени, как я разложу спальник, вы не окажетесь в джипе, лучше прочтите молитву и напишите завещание, потому что… — он снова подышал на руки, подчеркивая тем самым значимость своих слов, — более ничего в этой жизни вы уже не совершите.

С этими словами незнакомец возвратился к своей машине и потушил фары: теперь только бордовый автомобильчик Вивиан служил источником света. Хлопнула одна дверь, открылась другая. Зажегся плафон внутреннего освещения: грубиян сосредоточенно рылся в багажнике вместительного джипа. На громоздких шинах Вивиан различила массивные цепи противоскольжения. Мороз все усиливался, и женщина поняла: выбора нет.

Может, этот тип — убийца, психопат или маньяк, задумавший задушить ее во сне, но если она проигнорирует его крайне нелюбезное приглашение, то не доживет до утра.

Отбросив сомнения и остатки гордости, Вивиан подняла стекло в окне и выбралась из машины. Мороз, поджидавший в засаде, вцепился в легкую добычу мертвой хваткой, словно ножом рассек курточку, как если бы она была не из ангоры, а из тонкой кисеи.

При ее приближении этот «рыцарь поневоле» соскочил с заднего откидного борта.

— Разумный поступок, — объявил он, сбрасывая куртку. — Снимайте сапоги и верхнюю одежду и лезьте внутрь.

Всю свою сознательную жизнь Вивиан полагала, что неспособна на опрометчивый поступок; более того, наставляла и своих подопечных: не следует говорить, не подумав; нельзя терять головы ни при каких обстоятельствах. Но сейчас не успела она прикусить язычок, как вопрос уже сорвался с ее уст, бестактный и двусмысленный:

— Зачем нам раздеваться, если мы собираемся только спать?

Незнакомец развернулся к ней. На полу, под приборной доской, мерцала свеча в жестянке. Ровно сиял плафон. Света было вполне достаточно, чтобы охватить взглядом могучие плечи и узкие мускулистые бедра, обтянутые синими джинсами. А сумел ли он, в свою очередь, разглядеть предательский румянец, вспыхнувший на щеках попутчицы?

Если и так, незнакомец предпочел закрыть на это глаза и терпеливо разъяснил то, что показалось бы очевидным любому здравомыслящему человеку.

— Во мне шесть футов и три дюйма. Последний раз, когда я взвешивался, стрелка показала сто девяносто четыре фунта. В силу вышесказанного я обзавелся спальником максимальной вместительности: двое в него как раз втиснутся. Я не хочу, чтобы ваши грязные сапоги толкали меня в спину; вам такая перспектива тоже большого удовольствия не доставит. Что до куртки, возможно, вы сочтете нужным скатать ее и использовать как подушку.

— Разумеется, — пробормотала Вивиан смущенно. — Какая я дурочка!

— Это точно, — ухмыльнулся незнакомец. — Заходите, бросайте обувь в угол и чувствуйте себя как дома.

Как дома? Выдумал тоже, думала про себя Вивиан, забираясь в спальник.

Как только она устроилась, владелец джипа захлопнул откидной борт и заблокировал окно, словно тюремщик, запирающий камеру. Затем обошел машину кругом, влез внутрь через переднюю дверь, закрыл ее за собой, стянул сапоги, перебрался через водительское сиденье назад и устроился рядом с гостьей.

Втиснувшись в спальник, незнакомец повернулся на бок, спиной к попутчице. И почему она не восприняла все спокойно? Что за демон идиотизма побудил ее заговорить?

— Какая нелепость! — Словно со стороны, Вивиан услышала свой голос, такой фальшиво-многозначительный, что ее просто передернуло от отвращения.

Незнакомец поудобнее пристроил свернутую куртку под голову.

— О чем вы?

— Ну, мы в одной постели, а даже не знаем, как друг друга зовут.

— Угу.

— Я — Вивиан Шелби.

— Да? — безразлично откликнулся он. — Спокойной ночи, Вивиан Шелби.

Отбрил, что называется, на все сто!

— Спокойной ночи, — обиженно отозвалась она, поворачиваясь к соседу спиной. Но теперь, когда мужчина занимал большую часть спальника, для таких маневров не осталось места, и он тут же не преминул указать на эту подробность.

— Прекратите ворочаться и прижмитесь ко мне! Всякий раз, когда вы принимаетесь ерзать, в спальник проникает холодный воздух.

— Прижаться? — пролепетала Вивиан. Услужливое воображение тотчас же нарисовало до отвращения двусмысленную картину.

— Ну, как две ложки в коробке, одна против другой.

И, наглядно демонстрируя свою мысль, незнакомец рывком притянул молодую женщину к себе: теперь ее грудь упиралась прямехонько в его спину, а бедра Вивиан соприкоснулись с его упругими ягодицами. Что за сомнительная ситуация! Остается только надеяться, что коллеги и ученицы никогда об этом не узнают!

— Спасибо, — вежливо отозвалась она. — Вы очень добры.

Незнакомец раздраженно выдохнул: спальник заходил ходуном, и струйка теплого воздуха заклубилась у самой ее щеки.

— Ради Бога, спите! — приказал он.

Разумеется, исполнить этот приказ оказалось непросто — и если уж начистоту — им обоим. Незнакомец пролежал довольно долго, не меняя позы: сильное, напрягшееся тело казалось тверже стали. Но постепенно мускулы его расслабились. Вивиан, должно быть, тоже задремала; а когда она снова вернулась к действительности, обнаружилось, что сосед мирно спит на животе, лицом к ней.

При ровном свете свечи она разглядела, что попутчик куда моложе, чем показалось вначале: ему, пожалуй, и сорока нет. Усталость избороздила морщинами его лицо, проложила глубокие складки над бровями и в уголках рта: от этого он и показался старше.