— Боюсь, что может, — кашлянув, произнесла Джоан, не сводя глаз с сына. — Ах как жаль, что вы не приехали к нам лет семь назад! Не правда ли, Алан?

Тот в этот момент смотрел на Карину. Второй раз за сегодняшний вечер она чувствовала на себе его взгляд, скользящий по ее обнаженным прекрасным рукам, плечам, шее. Было что-то демоническое в его загорелом, серьезном, скуластом лице и глубоком, берущем за живое взгляде серых глаз, что-то такое, по сравнению с чем все сегодняшние застольные разговоры казались пустой болтовней.

— Карина, расскажите о себе что-нибудь еще, — не унималась Джоан. — Но не в смысле, где были, что видели, а просто о вашем взгляде на жизнь. Ну, скажем, как вы относитесь к тому, что ваша подруга выходит за одного из Редфордов. Как вам наш Майкл?

Карина была уже знакома с Майклом. Элен познакомила их три года назад, когда речь о свадьбе еще даже не шла. Тогда он показался Карине приятным и обходительным молодым человеком, но было очевидно, что до твердости, целеустремленности и принципиальности брата ему далеко. Между тем Элен была человеком с тонкой душевной организацией, эмоционально хрупкой, и ей был нужен сильный и уверенный в своих силах мужчина.

Карина ответила осторожно, тщательно выбирая слова:

— Людям свойственно меняться. Тот Майкл, которого я помню, — это, вероятно, совершенно другой человек, поэтому не берусь судить о нем, не встретившись с ним повторно.

— Вы полагаете, что тот Майкл, каким он вам запомнился, не самый подходящий муж для Элен? — вступил в разговор Алан.

— Меня больше волнует Майкл нынешний. Я надеюсь, что ему удастся оправдать ожидания моей подруги и не упасть в ее глазах.

— Но вы сомневаетесь, что это возможно? — Алан, без сомнения, выведет на чистую воду любого.

— Да, сомневаюсь. Но повторяю, что не хочу зря оговаривать человека, которого последний раз видела три года назад, да и то всего лишь несколько минут.

За чаем веселились. Вспоминали смешные случаи из местной жизни, говорили о замке и его привидениях. Атмосфера за столом была более чем теплой, знакомство удалось на славу. Хохотала Джоан, смеялась Элен, хмуро улыбался Алан Редфорд. Карину же не оставляло предчувствие чего-то красивого и значительного. За окном темнело, последние. закатные лучи золотили ветви яблонь и слив, прежде чем привычно взлететь к двум-трем плывущим по небу пышным мучнистым облакам.

— Вы как хотите, а я пошла спать, — объявила наконец Джоан, потягиваясь и зевая.

— Да, мы тоже пойдем… пройдемся, — сказал Алан, давая понять, что «мы» — это Карина и он.

То, как он подал ей руку, когда она вставала, как внимательно смотрел на нее, когда они спускались по ступенькам, как предложил ей свой свитер, когда они вышли, — все это наполняло ее давным-давно, еще в детстве забытым чувством спокойствия, защищенности и блаженства. С чего бы это? — удивлялась она.

Снаружи было прохладно. Карина без труда натянула на себя огромный свитер Алана и подумала, что на ней он смотрится скорее как халат. Неожиданно Алан взял ее за руку и засмеялся, увидев, как ее брови поползли вверх и застыли в выражении недоумения, словно он позволил себе немыслимую дерзость. Он перевел взгляд на ее восхитительные спелые розовые губы, которые разжались, чтобы произнести с недовольной интонацией:

— Можно узнать, откуда такая неожиданная перемена в вашем отношении к моей персоне? На вас так повлияло мнение матери или вас приятно удивило, что я не стянула ваше фамильное серебро?

— Неужели я показался вам таким чудовищем? — с усмешкой спросил Алан. — Тогда прошу прощения.

— И все-таки вы не ответили на мой вопрос.

— Мама говорит так много и так быстро, что у меня давно выработался иммунитет. Я потерял всяческую способность прислушиваться к ее словам.

— Думаю, у вас такой способности не было и в детстве.

— Неправда! Я рос самым послушным ребенком в Шотландии. Что же касается второго пункта, то, честное слово, мне и в голову не приходило, что столовое серебро находится в опасности. — Алан опять рассмеялся, точь-в-точь как на том рисунке Карины.

— Тогда с чего бы вдруг грянуть таким переменам? — продолжала допытываться она.

Алан молчал, но по тому, как он сжал ее руку в своей, Карина поняла, что разговор на эту тему дается ему нелегко.

— Неважно. А взял вас за руку я потому, что не хочу, чтобы вы не дай Бог споткнулись и упали. Элен никогда бы мне этого не простила. Знаете, что интересно мне? За столом вы не все сказали о том, что касается выбора Элен.

— Хорошо, я скажу сейчас. Три года назад Майкл показался мне избалованным, неоперившимся юнцом, неспособным принимать решения и неготовым к такому ответственному шагу, как женитьба.

— А Элен, на ваш взгляд, готова?

— Да, — уверенно, без размышлений ответила Карина, — в этом я абсолютно уверена. От мужчины и от женщины в браке требуются разные качества. Элен — настолько нежная, любящая, теплая и безоговорочно преданная девушка, что на счет ее готовности стать прекрасной и, даже больше того, идеальной спутницей Майклу не может быть никаких сомнений. Справится ли Майкл с такой высокой планкой эмоциональной чистоты, которую задает Элен? Хотелось бы надеяться на это.

— Я в свою очередь не могу ручаться за то, каким он будет мужем. Но, мне кажется, он станет прекрасным отцом своим детям.

— Ой ли? Слишком многие мужчины относятся к детям всего лишь как к долгожданному символу своей мужественности. Иными словами, самоутверждаются. Нет ничего хуже.

— Бывает и хуже. — Стало очевидно, что разговор взял Алана за живое. — Хуже бывает, когда женщина относится к ребенку как к игрушке, к милой потехе, с которой поиграл — и выбросил.

— Полагаю, речь идет о вашей жене? — осторожно спросила Карина, которая хоть и не хотела говорить на явно больную для Алана тему, но терпеть не могла недомолвок.

В эту минуту они почувствовали на шее и руках мягкие прикосновения теплых, мелких дождевых капель — сначала совсем редких, а через минуту участившихся. Алан в мгновение ока увлек ее под старое раскидистое дерево. Петлистая дорожка белела в нескольких шагах от них.

— Да, я говорю о ней. Она, я прощу прощения, как последняя дворовая сучка, бросила нас, внезапно поняв, что ребенок, помимо ни с чем не сравнимого счастья, может быть и обузой.

— Но если бы… если бы она вернулась… вы бы простили ее?

Алан сжал ее ладонь сильнее и произнес сквозь стиснутые зубы, дрожа от безысходности и бессилия:

— Простил бы.

Карина промолчала, чувствуя, как необъяснимо горькое чувство захватывает все ее существо, — чувство человека, которого только что обокрали. Дождь барабанил по листьям, капли разбивались о посыпанную светлым гравием дорожку.

— Простил бы… ради Джейми, — прошептал Алан и, резким, сильным движением взяв ее за плечи, неожиданно приблизил к себе.

— Что ты, Алан?.. Ты что?.. — У Карины заплетался язык, так она испугалась… испугалась за себя и за него.

— Что я? — прошептал он уже мягче и закрыл глаза, прижав ее к себе. — Ничего, все хорошо. Все хорошо…

Карина почувствовала, что не имеет ни сил, ни желания сопротивляться, и прильнула к нему. Капли дождя текли по ее щекам. Алан, склонив голову, поцеловал ее, пальцами лаская шею с ниспадающими на нее завитками волос. Будь что будет, пронеслось в голове Карины, и через секунду она вся отдалась поцелую.

Этот поцелуй захватил ее, волна за волной смывая сознание, рассудок, память. Она не знала, что на свете бывает что-нибудь подобное. Губы Алана медленно раздвинули ее сочные, влажные губки — и сразу же затмились все поцелуи ее прошлого. Она приподнялась на цыпочки, дрожа от наслаждения. Алан пробудил в ней такую чувственность, о какой Карина даже не подозревала в свои двадцать три года. Чем больше она пила волшебный напиток, тем больше ей хотелось, чем больше просила, тем щедрее он делился с ней своей страстью.

Когда их губы медленно, неохотно разъединились, когда Карина и Алан открыли глаза, вокруг них сплошной стеной низвергалась вода. Они застыли, приходя в себя, ловя дыхание, глядя друг на друга. Она шепнула что-то неопределенное. Он провел рукой по ее волосам. Молча, обнявшись, они побрели к замку, не зная, что теперь делать, о чем говорить. Длинная, упрямая капля повисла на реснице Карины, напоминая собой падающую звезду. Оставалось загадать желание, и она загадала.