— Я раскрасил их специально для тебя, — сказал Маркус много лет назад.

В детстве Лили обожала отца. Он являлся для нее олицетворением силы, безопасности, нежности и любви. У девушки остались лишь обрывочные воспоминания о нем: то, как они играли в прятки, и он искал ее за креслом, то, как она сидела у него на коленях, и он разрешал ей щелкать его серебряной зажигалкой.

Но следом за счастливыми воспоминаниями неизменно приходила жгучая боль…

Внезапно раздался стук в дверь. В дверях спальни стоял Дэниел, Он с волнением посмотрел на смущенную его появлением Лили. Ее щеки были мокрыми от слез.

— Ты расстроена, — сказал он. — Я расстроил тебя.

Еще больше смутившись оттого, что он увидел ее слезы, девушка не смогла ответить сразу. Она быстро спрятала камни в сумочку.

— Я в порядке, — сказала Лили с напускным спокойствием. Девушка бросила сумочку в рюкзак и закрыла его. — Просто я вспомнила кое-что неприятное. К тебе это не имеет никакого отношения. Просто воспоминания прошлого, от которых уже давно надо было избавиться.

— Мне не следовало целовать тебя, — произнес Дэниел тихим, извиняющимся голосом.

— Да перестань, Дэниел. Ты уже дал мне понять, что считаешь этот поцелуй большой ошибкой, — вздохнула Лили.

— Я надеюсь, ты извинишь меня. Я потерял контроль. Но не волнуйся, теперь я взял себя в руки. Тебе не придется вешать на дверь замок, — продолжил он.

Ну, когда же он прекратит извиняться за то, что поцеловал меня? Это невыносимо!

— Да хватит тебе! Я же сказала, что расстроилась по другой причине. Пойми, Дэниел, это правда, — девушка раздражалась все сильнее.

Не могу больше слышать его извинения!

Он согласно кивнул, как будто, наконец, поверил, что она права.

Лили не могла больше сдерживаться, она решила, что пришло время получить ответ на самый главный вопрос.

— Я считаю, для нас обоих будет лучше, если мы поговорим о том, что с тобой случилось, — справляясь с волнением, сказала она. — Я помню, я говорила, будто не хочу знать обо всех деталях, но разве нам не стало бы легче общаться, если бы я поняла, через что тебе пришлось пройти?

Дэниел застыл.

— Я сомневаюсь, — сказал он сухо.

— Я понимаю, об этом трудно говорить, — спокойно проговорила девушка.

Он весь напрягся. Лицо окаменело, в глазах появился ледяной блеск.

— Мне не сладко пришлось, Лили. Тюрьма не курорт. Но меня не избивали охранники и не калечили сокамерники, — проворчал он.

— Но заключение оставило на тебе свой отпечаток, Дэниел, — осторожно начала Лили.

— Я не собираюсь обсуждать это! — он уже срывался на крик. — Зачем? Даже если я тебе все расскажу, ты ничего не поймешь.

Девушка молчала, видя его гнев. Она услышала, как, прикрыв лицо руками, Дэниел застонал. Лили чувствовала себя ужасно. В горле стоял ком. Девушка еле сдерживала слезы.

— Прости меня, Дэниел, — сказала она. — Ты абсолютно прав. Я бы не смогла ничего понять, даже если бы ты мне рассказал. Это не мое дело. Забудь. Можно мне принять душ? А потом, если хочешь, я приготовлю ужин.

Он молча кивнул и ушел.

Дэниел принимал душ. Лили готовила спагетти и салат.

Она была абсолютно измотана и физически, и морально и решила отныне вести себя с Дэниелом более деликатно и осторожно. Какой же дурой она была, пытаясь проявить свою заботу, стать ему ближе, завоевать его доверие! Он хочет соблюдать дистанцию? Что ж, пусть так и будет. Лили решила как можно быстрее покинуть его дом. Возможно, в гостинице уже появились свободные номера. Она сможет оплатить несколько дней. Девушка позвонила матери, чтобы узнать, как та себя чувствует.

— Все чудесно, — уверяла Ферн.

Но она всегда так говорила и, несмотря на боль, никогда не жаловалась. Мать пожелала дочери хорошо отдохнуть.

— Спасибо. Я так и сделаю, — пообещала Лили. Ферн всегда считала, что деньги не важны, земля прокормит.

Как-нибудь проживем!

Поэтому Лили планировала рассказать ей о том, где она достала деньги, только если все задуманное осуществится. Девушка уговорит мать принять деньги от Одри. Ведь, в конце концов, это сбережения, оставшиеся от отца.

В кухню вошел Дэниел.

— Я только что позвонила домой, маме, — сказала Лили. — На обед спагетти по-болонски.

— Пахнет вкусно, — довольно проговорил он. За столом чувствовалось сильное напряжение.

Девушке хотелось хоть как-то его разрядись, поэтому она включила радио. Уж лучше грустные песни, чем грустная тишина, подумала она.

— В морозильнике есть мороженое, — напомнила Лили.

— Боюсь, я поддамся этому искушению, — улыбнулся Дэниел.

Лили обрадовалась тому, что у него хорошее настроение и положила ему огромную порцию.

— Я вымою посуду, — сказал Дэниел.

— Может, мне уйти? — спросила девушка.

— Нет. Я и так слишком долго был один, — смущенно произнес он.

Их глаза встретились.

«Я и так слишком долго был один». Значит, я нужна ему?

От слов Дэниела сердце Лили бешено забилось. Может быть, он сбросил маску недоверия и замкнутости? Во всяком случае, он нуждался в Лили и не скрывал этого. Ей захотелось обнять Дэниела, рассказать ему, что мир прекрасен, но она удержалась от этого порыва нежности, который охватывал ее уже не в первый раз.

Надо себя сдерживать и не торопить события.

Поспешность может только все испортить. Все, в чем Дэниел сейчас нуждается, это ее дружба и участие.

За окном кухни, где Лили и Дэниел мыли посуду, стояла кромешная тьма.

— Соседи живут далеко отсюда? — спросила она.

— Не очень, — ответил он. — Раньше, пока не разросся кустарник, был виден свет из дома старика Флинна.

— Он живет один? — спросила Лили.

— Сейчас он вообще живет в городе, — ответил Дэниел.

— А ты беспокоился о нем, когда он жил здесь? — спросила она.

— Ты приготовила ловушку для меня, да, Лили?

Девушка в недоумении посмотрела на него.

— Ловушку? О чем ты говоришь? — спросила она.

Он глубоко вздохнул.

— Рано или поздно, но мне бы все равно пришлось тебе все рассказать. Момент настал, пора покончить с этими тайнами, — решительно сказал Дэниел.

Лили хотела открыть рот, чтобы сказать, что он не должен ей ничего рассказывать, но он опередил ее вопросом:

— Где твой чудесный кофе?

— В шкафу, — ответила девушка.

— Ты сваришь? А я расскажу свою историю. Ты права, я должен облегчить душу, — признался он.

— Хорошо, — проговорила девушка, наполняя кофейник.

Дэниел пристально посмотрел на Лили. Его взгляд, полный невыразимой печали, будто предупреждал, что предстоящий рассказ может ее расстроить. А потом он начал говорить.

— Старик Флинн был больным, одиноким пенсионером. Еле сводил концы с концами. Его семья к нему не приезжала, но родственники часто звонили из города и уговаривали его переехать к ним. Флинн не поддавался.

Лили заливала молотый кофе горячей водой и, затаив дыхание, слушала рассказ Дэниела.

Ферн такая же упрямая, как этот старик Флинн, думала девушка. На все уговоры переехать в большой город мать неизменно отвечала отказом. Она даже слышать об этом не хотела, потому что не представляла себя за пределами родного, единственно любимого приморского городка.

«Я покину Шугар-Бей только в гробу!»

Дэниел продолжал говорить, опустив глаза в пол. Было видно, что страшные воспоминания о прошлом причиняют ему острую душевную боль.

— Я присматривал за бедным стариком: заходил к нему в гости несколько раз в неделю, узнавал, как у него дела, помогал по хозяйству, чинил заборы. И однажды увидел, что местный головорез Бриггз околачивается поблизости и пугает Флинна. Позже он стал угрожать старику и вымогать немногочисленный скот. — На лицо Дэниела легла черная тень. Что это было: злость, презрение, ужас? Лили не знала, в горле стоял комок. — Бриггз был ублюдком, — сказал Дэниел после паузы. — Его уже не раз забирала полиция. Полагаю, не надо объяснять, что произошло потом?