Вместо этого Холли произнесла:

— Полагаю, Челси очень нравилось в Сиднее.

Улыбка пропала с лица Грея, словно ее кто-то выключил.

— Уверен, Челси рассказывала тебе о своем отношении к Сиднею.

— Нет... — Холли моргнула. — Если и рассказывала, то я не помню. Она вообще мало рассказывала о том времени, пока жила в Австралии.

Он сделал большой глоток виски и хмуро посмотрел на бокал, и Холли почувствовала, что должна объясниться.

— Я просто удивилась, до чего Сидней шумный и многолюдный город. Яркое освещение. Множество небоскребов. Толпы людей. Так много театров и ресторанов. Здесь есть все, что любила Челси.

Она заметила, как Грей криво усмехнулся.

Он вздохнул:

— Да, Челси любила Сидней. Она прилетала сюда на два-три дня, а оставалась на две-три недели.

— Ох... — Понимая, что пробудила воспоминания, Холли решила загладить свою вину. — Я полагаю, она общалась с друзьями по балетной труппе и...

— Здесь было все, что хотелось Челси, — уныло произнес Грей.

Холли задалась вопросом, в этом ли заключалась причина их расставания.

— Ты когда-нибудь... — неуверенно начала она. — Я хочу сказать, неужели ты... хм, не подумывал о том, чтобы сюда переехать? Или... жить поближе к Сиднею?

— Нет, — тихо и категорично ответил он. Выражение его лица стало каменным и мрачным, он уставился на пустой бокал.

— Полагаю, было трудно решиться сюда переехать. — Она старалась быть дипломатичной, но знала, что затронула щекотливый вопрос.

Холли не могла не думать о том, что, если Грей действительно любил Челси, он, возможно, был готов на какие-то жертвы. Разве он не отказался бы от животноводства и не попытался бы вести такую жизнь, которая больше соответствует темпераменту его жены и ее талантам?

Если бы он хотел спасти свой брак...

— О переезде не могло быть и речи, — решительно сказал он.

Верно.

Пришло время закончить этот разговор. Холли задалась вопросом, не является ли ахиллесовой пятой Грея Кидмана чрезмерное упрямство...

Или его резкость? В конце концов, ее двоюродная сестра была непреклонна в своем решении выйти за него замуж. Она с радостью отказалась от своей карьеры, чтобы жить с ним на его ранчо.

«Какая разница? Это не мое дело».

Чтобы сменить тему разговора, Холли сказала:

— Я с нетерпением жду завтрашнего дня, когда наконец увижу твое ранчо.

Она заметила, как Грей опустил плечи. Он посмотрел ей прямо в глаза и медленно улыбнулся, отчего у нее засосало под ложечкой.

— Я тоже, — произнес он. — Я всегда с радостью возвращаюсь домой.

Судя по блеску в его глазах, это не пустые слова. Он действительно радуется возвращению на ранчо. Холли понимала его тоску по дому. Ей тоже хотелось бы поехать на ферму родителей в Вермонт и увидеть зеленые пастбища и красные амбары.

Завтра у Анны и Джоша появится новый дом. Холли надеялась, что он им понравится.

Грей не мог уснуть.

Выбравшись из постели, он рыскал по своему гостиничному номеру, пытаясь избавиться от напряжения, которое не давало ему спать. Сегодня вечером он солгал Холли. Он сказал ей, что его чувства к Челси и переживания стали со временем забываться, но после холодной встречи с матерью сегодня в аэропорту и беседы с Холли о бывшей жене Грей снова боролся с ощущением, что он неудачник. Это ощущение упорно преследовало его всю жизнь.

Будучи ребенком, он никогда не мог удовлетворить требования своей матери. Черт побери, он даже чуть-чуть не мог соответствовать ее требованиям. Еще он слышал, как она орала его отцу:

— Мальчик безнадежен! Необучаем! Настоящий позор!

Удастся ли ему когда-нибудь избавиться от клейма неудачника? Сначала ранчо оставила его мать, чтобы никогда туда не возвращаться, а потом от него ушла жена. И оба раза он был уверен в том, что является одной из основных причин их проблем.

Если бы мог, он перевез бы Челси в Сидней, как наивно предположила Холли. Он перевез бы ее в Нью-Йорк, где она хотела жить.

Но из-за отсутствия образования он не смог бы устроиться на работу в городе, и, даже если бы продал свое имущество и вложил деньги в акции и облигации, чтобы таким образом зарабатывать на жизнь, он сошел бы с ума в душном городе.

Он изо всех сил старался любить и поддерживать Челси, пока она жила на ранчо. Когда родились близнецы, он сделал все, чтобы создать настоящую маленькую семью. Он занимался детьми, купал их, менял им подгузники и бежал к ним, едва услышав их плач.

Но наступили тяжелые времена. Рождение младенцев совпало со спадом производства в животноводческой отрасли. Начались проблемы с деньгами. Едва младенцам исполнилось по шесть месяцев, как Грей оказался вынужден уволить нескольких работников, которых нанимал на ранчо. Ему удалось оставить в доме домработницу. Однако Челси не перестала страдать от ненавистной ей жизни на ранчо.

Грей был в ужасе, наблюдая, как она страдает, поэтому стал отправлять ее в Сидней, чтобы она ненадолго отвлеклась. И, как он уже признался Холли, отлучки Челси становились все длительнее.

Когда жена сказала ему, что должна вернуться домой в Нью-Йорк, он отпустил ее вместе с детьми, а сам поехать с ними не смог. К тому времени он понимал, что поступит слишком жестоко, если попытается ее удержать.

Оказавшись в Нью-Йорке, она заявила ему, что не вернется на ранчо. Грей был удручен, но не удивлен.

Он согласился на развод, признавая, что другого выхода нет.

Он понятия не имел, что еще может сделать. Он предпочел бы признать поражение, чем наблюдать, как его жена озлобляется, как когда-то озлоблялась его мать.

Но его не оставляло ощущение вины, которое усугубилось теперь, когда Челси скончалась. Ему было ненавистно думать, что он каким-то образом приблизил ее смерть. Поэтому он станет делать все возможное, чтобы его дети были счастливы.

Ближайшие два месяца решат все. Грей будет руководствоваться рекомендациями Холли. Конечно, ему снова придется стыдиться недостатка своего образования, но ради детей он готов вынести презрение еще одной женщины.

На следующий день они наконец прибыли в Северный Квинсленд. Они ехали по трассе между безликих полей на внедорожнике, который оставлял за собой клубы пыли. Наверху автомобиля был багажник, спереди — защитная решетка для двигателя от столкновения с кенгуру, в салоне находились канистры с водой. Холли казалось, она отправилась в экспедицию.

Широкие открытые равнины, редкие, беспорядочно торчащие из земли деревья, браманские коровы, стаи белых птиц в синем небе...

Сидящие на заднем сиденье дети взволнованно глазели по сторонам, ожидая встречи с кенгуру.

— Это моя страна, — многозначительно сказал Грей, обращаясь к Холли.

Холли была вынуждена согласиться, что в этом громадном пустом пространстве чувствовалось нечто первобытное. Она ощущала существование чего-то более значительного, чем она сама, и, как ни странно, ощущение это можно было сравнить с тем чувством, которое Холли испытала, когда впервые вошла в огромный тихий зал библиотеки Нью-Йорка.

Их автомобиль ехал по холмам и рытвинам и несколько раз преодолевал ручьи по деревянному мосту.

— В засуху тут совсем нет воды, — сказал Грей.

Они въехали в более широкий ручей, который оказался настолько глубоким, что вода едва не достигала дверей внедорожника.

Грей улыбнулся Холли:

— Здесь я сломал лодыжку, но тогда течение было гораздо сильнее.

В долинах можно было видеть по-прежнему смятую траву и погнутые и поваленные деревья — свидетельство сильного наводнения.

— Ты говорил, на ранчо есть взлетно-посадочная полоса, — сказала Холли. — Почему мы едем, а не летим?

Грей покачал головой:

— Земля слишком заболочена для нормального приземления самолета, а все вертолеты отправились на спасательные работы. Я подождал, пока немного уйдет вода, потом решил попробовать добраться на автомобиле.

Холли вздрогнула, попытавшись представить сильное наводнение.