Я так и застыла на пороге гостиной. В фильме героям непременно нужна была гроза. А когда я шла через парк, тоже надвигалась гроза. Что, если?… Откуда я знаю, может, насыщенность атмосферы электричеством была необходимым условием перехода? Идея была, конечно, сомнительной, но я готова была ухватиться за любую возможность, лишь бы вернуть все как было. Особенно меня беспокоило то, что Вадим в последнее время стал каким-то мрачным, замкнутым. Я боялась, как бы он не узнал о «моей» связи.

На следующее утро прогноз погоды известил: возможна гроза. Сильно парило, к обеду на севере показались темные тучи. Я придумала себе деловую встречу и уже через полчала выходила из метро. Все было точно так же, как и в тот злополучный день. До скамейки я почти бежала. Села на спинку, и…

…За шиворот упала холодная капля – я вздрогнула. Из-за поворота показалась Маринка.

- Сидишь? – спросила она. – Котика ждешь? Ну сиди, жди. Бежит твой ненаглядный.

Мне нужно было, чтобы все случилось точно так же, как двадцать лет назад. Женька пробежит мимо, посмотрит на меня, улыбнется, я помашу ему рукой, он пробежит мимо. А дальше? Вернусь ли я назад? И окажется ли все так, как прежде? Я отмахнулась от этих мыслей.

Шорох гравия, синее пятно мелькнуло за деревьями. Женька поравнялся со скамейкой, повернул голову. Я подняла руку, чтобы махнуть ему. Моя кроссовка скользнула по мокрому сиденью, и я съехала со спинки вниз, больно ударившись об нее затылком.

- Лерка, ты не ушиблась?

Женька подбежал ко мне, сел рядом, неловко положил руку на мое плечо.

- Все в порядке, - дернулась я, но Женька руку не убрал.

Он наклонился ко мне…

…Телефон в сумке надрывался. Я достала его и, не посмотрев на номер, нажала на кнопку соединения.

- Лера, может, ты все-таки объяснишь, почему решила со мной порвать? – даже не поздоровавшись, спросил Женька.

Что я, интересно, могла ему объяснить? Извини, я никогда не была твоей любовницей, потому что это была не я, вернее, я, но…

- Женя, я не могу больше обманывать Вадима. Прости.

- Нет уж, выслушай меня, пожалуйста. Мне непонятно, с чего это вдруг у тебя совесть проснулась, а? После пяти-то лет хронического адюльтера? Зачем ты мне голову морочила? Мол, дети подрастут, они поймут, тогда я разведусь, и мы поженимся. Я из-за тебя от Анны ушел, дочь уже три года не видел. И ты теперь мне говоришь «прости», как последняя стерва? И думаешь, что это так просто проглочу?

- Женя!

- Что «Женя»? Нет уж, не выйдет. Не хочешь со мной быть – не надо. Но и у тебя спокойной жизни тоже не получится. Считай, что твой Вадик уже в курсе.

- Ну ты и сволочь! – у меня даже дыхание перехватило, и ладонь, сжимающая телефон, мгновенно взмокла.

- С кем поведешься, - усмехнулся Женька.

В ухо забила морзянка коротких гудков. Мне оставалось только молиться, чтобы следующая гроза случилась раньше, чем Женька осуществит – а в том, что осуществит, я не сомневалась, - свои угрозы.

Но день шел за днем, а грозы так и не было. Погода стояла серенькая – теплая и пасмурная. Между тем наши отношения с Вадимом совершенно разладились. Он приходил поздно и сразу ложился спать, почти не разговаривая со мной. Несколько раз я пыталась дозвониться до Женьки и уговорить его не рассказывать ничего Вадиму, но теперь уже не брал трубку он.

Дожди с грозами пообещали в конце недели.

- Вадим, у нас на работе аврал, - сказала я утром в пятницу, пряча глаза и мысленно передергиваясь от фальши в своем голове. – Я не смогу на дачу приехать. Надо будет…

- Работать, - не отрываясь от газеты, закончил за меня Вадим. – Ну, не сможешь, так не сможешь.

Допив чай, он взял портфель и ушел. Даже не попрощавшись. Даже не посмотрев в мою сторону.

В субботу на небе не появилось ни облачка. Утро воскресенья тоже было ясным. Однако, судя по прогнозу, во второй половине дня гроза все-таки ожидалась, поэтому уже к полудню я была в парке Победы. Бродила по аллеям и посматривала на небо. Прошло не меньше двух часов, я исходила парк вдоль и поперек, съела три мороженых и натерла пятку. Наконец небо за гостиницей «Россия» начало наливаться фиолетовым. Я шла к скамейке, и на душе становилось вся тяжелее и тяжелее.

…За шиворот упала холодная капля – я вздрогнула. Прошла мимо Маринка. Из-за поворота донесся шорох гравия. Я поерзала, устраиваясь поустойчивее, крепко вцепилась руками в спинку скамейки.

Показался Женька. Повернул голову, пробегая мимо, улыбнулся. Я помахала рукой. Он сделал еще несколько шагов и… остановился. Постоял секунду и пошел ко мне.

- Лер, что-то случилось? У тебя такое странное лицо.

Слезы хлынули ручьем. Женька подошел совсем близко, встал коленями на сиденье, обнял меня и стал собирать слезы губами…

…Громыхнуло совсем близко, и тут же упали первые тяжелые капли. Через минуту дождь лил уже во всю. Застигнутые врасплох люди жались к стволам деревьев, а я, хотя зонт лежал в сумке, шла по аллее под дождем – так было не видно, что я плачу. В метро на сквозняке меня затрясло, застучали зубы, но мне было все равно.

Вадим уже был дома. В спальне на кровати лежал большой чемодан, в который он складывал свои вещи.

- Ты уезжаешь? Куда? – глупо спросила я, прекрасно понимая, что он уезжает не «куда», а «откуда». А точнее – «от кого». От меня – от кого же еще.

Вадим бросил в чемодан снятый с вешалки пиджак, сел на кровать.

- Лера, я давно все знаю. Ну, полгода – точно. Сначала догадывался, что у тебя кто-то появился. Странные звоночки. По четвергам у тебя вечно были парикмахерские, маникюры, маски, а по пятницам, если вечером домой звонил, никто не брал трубку. Неужели ты думала, что я такой идиот, что ничего не замечаю?

- Тогда почему ты мне ничего не говорил? – язык стал вдруг сухим, тяжелым и огромным. Я села рядом с Вадимом, но он отодвинулся.

- Хочешь верь, хочешь нет, - сказал он, пристально разглядывая свои тапки. – Я надеялся, что это просто интрижка и что, если промолчу, со временем все наладится. Ты с ним расстанешься, все будет по-прежнему. В твоем возрасте это с женщинами бывает. Запрыгнуть в последний вагон, убедиться, что еще можешь кого-то обольстить. Только вот в последнее время ты стала такая… дерганная. И я понял, что все это не просто так, все серьезно. А сегодня – вот.

Вадим швырнул мне конверт. Обычный белый конверт без адреса. Отпечатанные на принтере строчки. Подробное и красочное описание нашего романа – неужели это правда, неужели это была я?! Фотография – мы с Женькой вдвоем, в обнимку, на фоне какого-то городского пейзажа. Судя по босоножкам, фото сделано этим или прошлым летом.

- Он мне сразу не понравился, - тусклым голосом сказал Вадим, по-прежнему не глядя на меня. – Еще, на свадьбе. С ума сойти, ты обманывала меня пять лет! А я, как последний идиот, не хотел ничего замечать, - он закрыл чемодан. - Остальное потом заберу. На развод сам подам. Привет… однокласснику.

- Вадим! Я тебе все объясню.

- Избавь меня от неуклюжего вранья. Я знаю, в бабских глянцах пишут, что признаваться нельзя ни в коем случае. Даже если муж застукал тебя под любовником. «Ну вот, сейчас начнутся подозрения, обвинения», так?

- Нет! Я…

Но он уже вышел из квартиры, хлопнув дверью. Я уткнулась в подушку и плакала долго-долго. Только вот легче от слез не становилось.

Потянулись дни – длинные, тоскливые. А ведь придется что-то говорить детям, маме. У меня был только один выход - еще одна, последняя попытка вернуться в прошлое. Два раза я потерпела неудачу, два раза все становилось еще хуже, чем прежде. И тем не менее, другого выхода я не видела.

Между тем похолодало, лето стремительно шло к концу, и я боялась, что гроз больше уже не будет. Но, проснувшись утром в пятницу, я включила радио и услышала, что с юга на город надвигается грозовой фронт, объявлено штормовое предупреждение. Я позвонила на работу и сказалась больной.

Ветер крепчал, деревья свирепо размахивали ветками, пыль вихрями поднималась с дорожек и скрипела на зубах. Небо потемнело как-то вдруг, и тут же раздался первый, тихий еще раскат грома. Я поспешила к скамейке. Она выглядела старой и трухлявой, краска облупилась, и я даже испугалась, что это не та скамейка.