— Я не подарю тебе жизнь и не дам ни одной поблажки. Ты ошиблась в своих расчетах. Напрасный труд, — кивнул он на развороченную кровать.

Теперь боль хлестнула по Соне так, что пару секунд она не могла выговорить ни слова, только сверлить Табрала глазами.

— Мне жаль, — он задержал на ней взгляд: слишком близко было время, когда им обоим было безумно хорошо.

— Я не для этого, — проговорила Соня и замолчала. Даже говорить было слишком больно, горло сдавило. — Я не ждала от тебя ничего, — выкрикнула она хрипло, а слезы сами залили щеки.

— Избавь меня от дешевых спектаклей, — его слова заставили слезы высохнуть, а сердце окаменеть. Соня смотрела, как он поворачивается и уходит.

— Тогда напои меня своим чертовым кофе! — заорала она ему вслед. — Или сожми в объятиях, раздавив сердце или голову!

— Так значит, ты достаточно долго наблюдаешь за мной! — Он развернулся: его глаза, казалось, сверкают в темноте. — Ради чего? Что тебе надо? Рассчитывала купить себе жизнь так же, как покупала все при жизни? — Презрение так и сочилось из его голоса.

— Нет, — все эмоции вдруг покинули Соню, и она снова смотрела на Табрала так, словно между ними не было только что ни ссоры, ни взаимных обвинений.

Она уходит, так или иначе, но она покидает мир. Разве ей так хотелось исчезнуть, в ненависти и пререканиях? Они вдруг сделались пустыми и бессмысленными. Она смотрела на его благородное лицо, красивые скулы, удивительные глаза, и вдруг все остальное потеряло значение.

— Прости меня, — прошептала Соня, — я должна была сказать сразу, что вижу тебя, но я так боялась больше никогда тебя не увидеть. — В ее глазах стояли слезы, но в них не было страха за себя и свою судьбу — в них светилась любовь и сожаление. Сожаление о том, что им досталось так мало времени вместе, что счастье, ставшее для нее откровением, продлилось так недолго.

Табрал молчал, изучая ее, погружаясь в глубины ее души и вновь выныривая на поверхность.

— Как тебя зовут?

— София, — ответила Соня, глядя на него без примеси страха, рассматривая и запечатлевая в своей памяти каждую его черточку.

— Ты сумасшедшая? — спросил он.

Соня покачала головой.

— Не знаю, — прошептала она, и одинокая слеза скатилась по ее щеке. — Я все понимаю, я не надеялась, правда, я знаю, ты должен, — заговорила она. — Я не против. Делай, что нужно, — Соня развернула ладони, демонстрируя свое согласие и смирение.

— Каким ты меня видишь? — спросил он, отводя взгляд, словно она только что не говорила всей этой чепухи.

— Высокий, темные глаза, черные волосы, широкие плечи, красивый… — Соня замялась, а Табрал тяжело вздохнул.

— Этого не должно было случиться, — глухо проговорил он.

— Я не боюсь, делай, что надо, — отозвалась Соня, делая шаг к нему и намеренно глядя в сторону.

Он стоял рядом и по-прежнему не касался ее.

— Только поверь, пожалуйста, я, правда, не нарочно, — ее глаза встретились с его взглядом. — Я, правда… — слова замерли на ее губах.

— Это не важно, — ответил Табрал, кладя руки на ее плечи и глядя холодно и отстраненно. От одного его взгляда сердце Сони замерзло навек, и стало безразлично, придет ли смерть, будет ли больно, одиноко или страшно, или не станет ничего вовсе.

— Табрал, — прошептала она, глядя на него с мольбой, желанием, надеждой, прощением.

Призрачные пальцы сжали ее голову, и Соня ощутила, что все вокруг меняется, мир, каким она привыкла его представлять, исчезает, растворяется, трансформируется.

— Ничего не понимаю, — доктор смотрел снимки Сониной головы, и взъерошивал волосы на своей собственной. — При том количестве исследований, что мы проводили… это невозможно, и кровь… Разве что ошибка, но как могло быть столько ошибок подряд? — Он поднял взгляд и с сомнением поглядел на Соню, словно она прятала у себя в рукаве проклятых голубей и целый моток разноцветных платочков, но девушка лишь скромно сидела на стульчике перед его столом.

— Как Вы себя чувствуете? — спросил доктор, пристально вглядываясь в Сонино лицо.

— Неплохо, — отозвалась она. — С тех пор, как потеряла сознание на улице, вполне неплохо.

— А что случилось? Очередной приступ? — спросил врач.

— Да, наверное. Мне кажется, я упала, точнее, не помню, как упала, да и падала ли вообще. Я смутно помню все то, что было до.

— Ваша тетя говорит, что этим вечером вы были у нее и возвращались домой. Затем прохожие заметили вас лежащей на улице и вызвали скорую. Те нашли ваши данные в базе и решили, что у вас критическая ситуация. Привезли в наше отделение. Вы ведь не проходили курс терапии, верно?

— Нет, — покачала головой Соня.

— Отказались?

— Да, — ей по-прежнему было неловко сознаваться, что она не слишком-то верила в их методы.

— Вам повезло, — парадоксально заметил доктор, кивая на снимки. — Если бы вы прошли терапию, здоровья вам это не добавило бы.

Соня согласно кивнула, все еще не понимая, чего от нее хотят. Если она здорова, так радоваться надо, и отпустить ее домой, чтобы она выспалась и привела себя в порядок. Соня ощущала себя так, словно не спала несколько дней, не смотря на то, что врачи утверждали, что она только недавно пришла в сознание.

— Я устала, я могу идти домой? — ответила она на очередную пропущенную мимо ушей тираду доктора.

— Да, можете. — Раздраженно отозвался врач. — Кстати, за вами приехала ваша тетя.

— Ира, — подумала Соня, и тепло разлилось в ее сознании.

— Сонечка, девочка моя, что случилось? — причитала тетя, обнимая ее и едва не плача.

— Кажется, все отлично, — заметила Соня. — В пору праздновать, Ир, мой второй день рождения — я здорова.

— Я слышала, — проговорила тетя, тихо, словно боясь спугнуть радостное известие, — но как такое возможно? Они сказали? Они не ошиблись?

— Нет, Ир, все так. Похоже, они ошиблись в первый раз.

Ира с сомнением покачала головой.

— Или произошло чудесное исцеление, к которому наука непричастна, — объявила Соня, а Ира закатила глаза.

— Я не знаю, что произошло, но если ты здорова, то мне по большому счету все равно, — искренне сказала она. — А если это дело рук Чу Пена, — добавила, — и он со мной не поделился, то я выдергаю его сизую бороду. — И, помолчав, продолжила: — а затем расцелую.

— Ну-ну, Ира, — засмеялась Соня, представляя себе эту сцену, — давай без членовредительства. И, если это его рук дело, то нам в пору ему подарить чайник с него ростом.

— Да, пожалуй, да, — расплакалась Ира, счастливо улыбаясь и прижимая Соню к себе.

— А что ты имела в виду, когда говорила, что просыпаешься? — между делом спросила Ира, когда они шли к такси.

— Я такое говорила? — удивленно переспросила Соня.

— Да, перед самым уходом, и просила передать это Чу Пену.

Соня пожала плечами в недоумении.

— Надо будет спросить у него. Я такого не помню.

— Ладно, — Ира снова улыбнулась и поцеловала Соню в щеку, — поехали.

Соня проснулась посреди ночи на своем диване-кровати от ощущения неправильности происходящего. Ей бы радоваться, что с ней все в порядке, восторгаться свершившимся чудом, вытащившим ее с того света. А она ощущала лишь тревогу, всматриваясь в глубину своего сердца и наблюдая там призрачные образы неизвестности. Какой-то мужчина, одновременно близкий и далекий все время ускользал от нее во сне, и там для нее жизненно важно было отыскать его, а теперь, проснувшись, она даже не помнила его имени. А ведь точно звала его, а значит, знала.

Соня с усилием потерла виски и поднялась, чтобы открыть окно. Немного свежего воздуха ей не повредит, а там, смотришь, и всякие небылицы перестанут видеться. Она подумала о подругах, о Машке, с которой давно не виделась, о платьях, которые снова можно покупать про запас, о том, что стоит навестить Чу Пена и узнать, наконец, ответы на свои вопросы, — и успокоилась. Снова улеглась в кровать и посмотрела на затянутое тучами небо и изредка проглядывавшую сквозь них луну.