Шарль, понимая, что цель их похода уже близка, делился с другом дальнейшими планами и мечтами. В Трое его не ждала жена, он не был связан никакими обязательствами и хотел попытать счастья на новых землях. Он мог бы собирать налоги с жителей какого-нибудь города или поселения. Тогда у него было бы достаточно пахотной земли, чтобы сеять пшеницу, рожь или ячмень, и оливок, чтобы делать масло и продавать его знакомому торговцу в Марселе. У него была бы большая отара овец, и он торговал бы шерстью, изготавливал бы сыры по рецептам своей родины и пользовался бы урожаем со своих земель. И у него всегда был бы наготове барашек, чтобы угостить друга.

Фердинанд удивился тому, насколько хорошо Шарль все рассчитал, но он был заинтригован и хотел знать, каковы его намерения в отношении женщин, потому что был осведомлен о любвеобильности своего друга. Он предполагал, что одиночество не входило в планы Шарля, и спросил его об этом, сопроводив свой вопрос заговорщицким взглядом.

Прежде чем рассказать о своих планах относительно женщин, Шарль расхохотался в ответ на этот взгляд.

Сначала, по его мнению, нужно было обжиться, но потом он, не мешкая, собирался найти женщину, без сомнения, арабку. С тех пор как они пришли в эти земли, он был пленен красотой этих женщин. Он также был наслышан об их сдержанном и рассудительном характере, об их щедрой и преданной любви, об их благоразумии и выдержке при воспитании детей. Если арабки обладают такими качествами, они идеальны для совместной жизни, и зачем тогда ему нужна женщина из родных земель? С арабкой дом будет полон детей и радости, и он увидит, как его род будет множиться на этой святой земле.

Фердинанд пошутил по поводу буколической картины, которую нарисовал его друг. Это так противоречило его воспоминаниям о многочисленных погонях за юбками, о сценах битв, когда друзья, взмокшие от пота и крови, наносили смертельные удары мечами своим врагам. Воздух этой земли оказал удивительное воздействие на Шарля. Так, оживленно разговаривая, они следовали в Яффу.

Годольфредо и Раймундо, устроившись в одной из недавно разбитых палаток, изучали оборонные планы города. Они обсуждали, сколько человек потребуется отправить к каждым воротам, и в этот момент в палатку вбежал крестоносец.

– Господа, простите за то, что я побеспокоил вас, но у меня для вас тревожные новости, и я думаю, что вам необходимо это знать.

– И что это за новости, друг? – спросил Годольфредо, обеспокоенный выражением лица крестоносца.

– Это страшно, господин. Повсюду на земле лежат кони, а также многие наши люди, похоже, с симптомами отравления. У одних рвота кровью и желчью, а те, кому хуже, корчатся в судорогах от страшных болей. Их уже насчитываются сотни.

– Бог ты мой, они наверняка съели что-то испортившееся! – воскликнул Раймундо. – Им необходимо немедленно оказать помощь! И распорядись не прикасаться к продуктам, пока мы не проверим их качество.

Но крестоносец, обеспокоенный случившимся, продолжал говорить, поскольку считал, что причина может быть в другом.

– Позвольте мне смиренно выразить мои подозрения по поводу возможных причин этого несчастья. Я считаю, что пострадали те, кто, мучимые сильной жаждой в последние дни нашего путешествия, пили из двух источников, которые мы обнаружили рядом со стоянкой.

Когда Годольфредо и Раймундо вышли посмотреть на войска, их взорам предстало ужасное зрелище – десятки конских трупов и лежавшие между ними мужчины и женщины. Одни кричали, другие находились в страшной агонии. Крики и стоны были слышны отовсюду и сопровождались дикими сценами мучений. Причиной могла быть, вода, но, чтобы окончательно убедиться в этом, послали за барашком, собираясь дать ему выпить этой воды.

Через несколько минут жадно напившееся из родника животное упало на землю, его рвало пеной, оно билось в конвульсиях и страдало от сильных болей. Вскоре барашек начал рвать кровью, и в причинах отравления не осталось сомнений.

Годольфредо взял из рук одной женщины труп ребенка, которому едва ли исполнилось пять лет. Дитя тоже стало жертвой отравленной воды. Вне себя от ярости, глядя на стены города, Годольфредо прокричал:

– Будьте вы прокляты в милосердных глазах Бога! Знайте, что я, Годольфредо де Буйон, граф Лоренский, смиренно носящий на своей груди крест Христа, клянусь здесь, перед моими братьями по крови, что вы заплатите жизнями за это преступление и за ту боль, которую вы нам причинили! Ваш час близок! – воскликнул он и продолжил: – Я клянусь, что позабочусь о том, чтобы никто из вас уже не увидел Египет, страну, откуда вы никогда и не должны были уходить!

Раймундо, который отлично знал спокойный и выдержанный характер Годольфредо, видя такую его бурную реакцию и окаменевшее лицо и ощущая силу его слов, впервые осознал, как и все остальные, присутствовавшие при этой клятве, что перед ним стоит человек, который в силу своих заслуг наверняка станет первым франком – королем Иерусалима.

День перед массовыми похоронами жертв отравления был полон боли и плача по более чем двум сотням отдавших Богу душу у ворот Святого Города. Оставшиеся в живых тяжко трудились, копая могилы в сухой жесткой земле. В этот день была приостановлена постройка башен, планы захвата города пришлось отложить.

Почти шесть тысяч крестоносцев собрались на холме, где капеллан Арнольдо де Рохес, который организовал пышную церемонию, читал пламенную проповедь. Он сравнивал жертву Иисуса на кресте, искупившую все людские грехи, с теми муками, которые вынесли благословенные души крестоносцев, стремящихся освободить Святые Места от такого жестокого врага.

Отец Арнольдо призвал всех присутствующих запомнить тот день, когда они сразятся с египтянами. Также он пообещал, что первая месса в Святой Гробнице будет проведена в память обо всех святых душах, которые уже заслужили рай, приняв смерть в крестовом походе.

В последующие дни все напряженно трудились. Крестоносцы разбились на группы. Самые опытные охотники ежедневно отправлялись на поиски животных. В первые дни им удалось убить нескольких оленей и достаточное число кабанов, которые, ничего не опасаясь, паслись в разбросанных по Иорданской долине лесочках. Потом, за неимением более крупной дичи, им пришлось охотиться на диких овец и коз, которые нередко встречались в горах и на тропках, ведущих из Иерусалима в ближайший город Беганию.

Одна группа охотников пришла как-то с шумом и криками, гоня перед собой стадо из тридцати овец, принадлежавшее египетскому поселенцу, который, чтобы сохранить жизнь, отдал им всех своих животных.

Еды недоставало, но, несмотря на это, все мясо оставляли для ремесленников, которые трудились по двадцать четыре часа в сутки, чтобы закончить башни. Они прилагали все усилия, чтобы быстро возвести башни, несмотря на недостаток инструментов, и им удалось завершить строительство двух башен к концу первой недели. Было предложено окрестить башни именами создателей четырех Евангелий, и с общего согласия две первые башни получили имена святого Матфея и святого Марка.

Фердинанд де Субиньяк со своей группой возвратился из Яффы через неделю после отъезда, сопровождаемый десятью повозками, полными дубовых досок. Этот материал пошел на изготовление третьей башни, которая уже была названа башней святого Луки, и по прошествии нескольких дней осталось только построить последнюю башню – башню святого Иоанна.

Осталось всего лишь пять дней до даты, на которую было назначено наступление на город.

Осажденные ничего не знали о ведущемся строительстве, но они боялись неизбежного наступления, видя, что крестоносцы занимаются укреплением своих позиций. Оборонные сооружения были их единственным шансом, у них не было других стратегических возможностей. Робкие атаки, на которые они осмелились несколько дней назад со своих позиций, не нанесли ущерба войскам крестоносцев.

На совете дворян-франков, собиравшемся несколько раз. обсуждали стратегию нападения. Все было готово для решающего дня.