Наконец она почувствовала, как длинные пальцы сжали ей левое плечо, больно надавив на хрупкую ямку над ключицей.

— Вскоре я подыщу Барбаре какую-нибудь компаньонку, — учтивости в голосе дона Рафаэля как не бывало. Он снова заговорил холодно. — А вы вспомните, как, не успев еще сойти на остров, уже попросили для себя какой-нибудь работы. Вы рассуждали о своей пресловутой независимости, будто хотели уколоть меня. Удивительно, как вы ухитрились втиснуть такое количество независимости в такую маленькую упаковку!

В его ледяном голосе слышалось раздражение, и Ванесса почти не сомневалась, что он борется с желанием стукнуть ее. Продолжая говорить, он подошел ближе, и от его близости она ощутила удушье — ей не удавалось вдохнуть, будто от него исходили какие-то флюиды, которые парализовали ее волю. Она скрестила руки, стиснула зубы и стала молиться про себя, чтобы он отошел от нее.

Должно быть, он почувствовал ее горячее желание освободиться, разжал пальцы и отошел. Избавив ее от своей близости как физической, так и эмоциональной, он саркастически произнес:

— Будьте уверены, что неприязнь — не только ваша привилегия, мисс Кэррол. Я тоже частенько испытывал ее к вам во время моих визитов в Ордаз. Но сейчас мы обсуждаем деловой вопрос, и у меня сложилось впечатление, что между вами и моей крестницей сложились дружеские отношения. Я не ошибаюсь?

— Конечно нет, мне нравится Барбара. — Она решила не стесняться в выражениях, что, по ее мнению, оправдывалось его собственной откровенностью. — Но я не думаю, что способна справиться с ролью надзирательницы.

Его ноздри сделались тонкими как лезвия, а мускулы у рта напряглись.

— Вам не откажешь в храбрости, но она порою раздражает, — сухо заметил он. — То, что вы племянница Леннарда Кэррола, дает вам основания полагать, что я сдержусь, но обстоятельства уже доказали, что вы не являетесь неприкосновенной только потому, что вы — такая редкость, как Английская Мисс, жемчужина среди женщин.

— Вы грубиян! — задохнулась она. Никогда еще она не испытывала такого желания ударить человека по лицу. Неприязнь к нему доходила в ней временами до ненависти; от черных бровей и до щегольских сапог он ассоциировался с докучливым предметом, от которого следовало побыстрее отделаться, чтобы не доставить ему удовольствия заметить, как брызнут слезы, подступившие к ее глазам.

Она отвернулась и, отойдя на несколько шагов, застыла, заметив, как по стволу дерева скользнуло длинное змеиное тело. Змея повела своей ужасной головой в нескольких дюймах от побледневшего лица Ванессы. Из груди ее вырвался крик, но стальная рука вовремя схватила ее за талию, и Ванесса оказалась прижатой к твердой груди дона. Плетеный хлыст с убийственной точностью обрушился на змею, она упала на землю, и обутая в сапог нога раздавила ее мерзкую голову. Несколько секунд пестрое тело еще извивалось, но потом обмякло. Стиснувшая ребра Ванессы мускулистая рука ослабла, и она смогла наконец перевести дух.

— Она ядовитая? — выдохнула Ванесса.

— Довольно опасная. — Затем, прежде чем Ванесса успела воспротивиться, он слегка развернул ее и повел к тому месту, где были привязаны лошади. Подсадив ее в седло на гнедую лошадь, дон посмотрел ей прямо в глаза и улыбнулся своей ироничной усмешкой.

— Почти никому из нас не удается быть совершенно независимыми, мисс Кэррол. Вам только что потребовалась моя помощь, а я нуждаюсь в том, чтобы вы помогли мне с Барбарой. Уверяю вас, я приглашаю вас не в качестве надзирательницы, а в качестве компаньона и друга.

Его улыбка вдруг смутила Ванессу. Черт его возьми! Только что он был совершенно отвратителен, а через минуту стал обезоруживающе обаятельным, чем полностью лишил ее возможности заранее приготовиться к отпору. Она стиснула поводья, будто пытаясь обрести точку опоры:

— Мне всегда казалось, что вы считаете меня немного легкомысленной.

Его губы дрогнули в неуверенной улыбке:

— Чтобы быть компаньонкой, разве необходимо держать себя с достоинством? Я не могу ожидать этого от человека, который еще так молод.

Агатовые глаза задержались на ее тонкой шее, на руках, казавшихся особенно бледными по сравнению с его собственной кожей цвета мореного дуба. Ванесса давно оставила надежду загореть, проклиная свою невосприимчивость к солнечным лучам, — видимо, какое-то вещество в ее коже противилось им, невзирая на то, что на плантации она подолгу принимала солнечные ванны на веранде. Заметив пристальный взгляд дона, она почувствовала, как жарко запылали ее шея и щеки. Может быть, он рассчитывал, что возложенная на нее ответственность поможет ей самой поскорее повзрослеть?

Широким жестом он обвел рукой пляж, море и возвышающиеся вдали горные уступы и спросил:

— Не охватывает ли вас чувство вины из-за того, что после трагедии в Ордазе вы все еще способны наслаждаться окружающей вас красотой? И не потому ли вы все еще отвергаете мысль о том, чтобы остаться здесь? Я понимаю вас, но время заставляет забыть даже самое плохое, что случается с нами, малышка.

Театральная красота мирного пейзажа Луенды только подчеркивала ужасы Ордаза, но, кроме чувства вины и печали, у Ванессы была и еще одна причина, чтобы отказаться от мысли остаться на острове. Это ощущение, впрочем, довольно абсурдное, что ей угрожает опасность, от которой следует бежать, пока она ее еще не настигла.

— Я не прошу, чтобы вы дали мне ответ немедленно. — Дон слегка сжал ее руку. — Подумайте и, если ваше решение останется прежним, я буду искать компаньонку в другом месте. Но мне кажется, что Барбаре будет легче найти общий язык с кем-нибудь, близким ей по возрасту. Такого человека, который понимает, что быть молодым еще не означает ступать по земле, усыпанной розами, что на этих розах множество шипов, которые больно ранят хрупкие и беззащитные чувства.

— И вы, понимая это, бессердечно запрещаете Барбаре дружбу, которая, должно быть, ей очень нужна? — возразила Ванесса. — Она не будет слушать вас.

— Я не собираюсь запрещать этого бессердечно, мисс Кэррол. — Лицо Рафаэля приобрело сардоническое выражение. — Барбара и сейчас не слушает меня, но, верите вы или нет, она привязана ко мне и знает, что я забочусь о ее счастье. Уверяю вас, что у меня нет никакой необходимости поступать безжалостно.

— Ваше понимание этого слова может в корне не совпадать с моим, — парировала Ванесса, думая, что дон, стоящий рядом со своей лошадью, чем-то похож на тощего инквизитора. Рукой, по которой хлестнула его Барбара, он похлопал лошадь по лоснящейся шее; под солнечными лучами его волосы отливали всеми оттенками воронова крыла, а в глубоко посаженых глазах вспыхивали топазовые искры. Неотразимый мужчина, но до чего же с ним неуютно!

— Нередко приходится быть жестоким во имя доброй цели, мисс Кэррол. — Он пожал плечами и взглянул на часы, которые носил на ремешке из крокодиловой кожи. — У меня есть еще час времени, до того как я приступлю к работе со своим секретарем. Поэтому я предлагаю совершить прогулку до ближайшей асиенды и позавтракать. Вы обретете массу новых впечатлений, причем приятных, за это я ручаюсь.

— Завтракать на асиенде? — эхом откликнулась она. — Но разве нас не будут ждать к завтраку в замке?

— Хозяин замка волен сам распоряжаться своим временем. — И с озорной улыбкой он вскочил в седло. — Помните, как мы с вами завтракали под открытым небом?

Да, она не забыла. Он рассуждал тогда о красоте и жестокости любви. Видимо, этому последнему пункту придавалось особое значение, поскольку в этом отношении был богатый опыт, — ведь по традиции браки заключались исключительно по сговору, — никто не терял голову от любви и не бежал из дома со своим избранником. Девушке подбирали подходящего жениха и, после подобающих ухаживаний, которые настраивали ее на свадьбу эмоционально, совершали церемонию. Ванессе приходилось слышать, что очень часто такие браки оказывались на редкость удачными, но как быть с такими девушками, как Барбара, которые восставали против этой системы? С теми, кто встречал свою любовь случайно, но отказывался от нее под давлением родителей или опекунов, которые не давали своего согласия?