Она захлопнула дверцы, ибо у нее пропало всякое желание выбирать, что она наденет на свидание с Гарри. В глазах блестели слезы, когда она смотрела на свое отражение в зеркале, служившее стеной между шкафами. Все удовольствие было отравлено раздражением из-за надменного создания, которое пытается распоряжаться ее жизнью, вмешиваясь даже в мир ее тайных желаний, и силой навязывает то, что так ей нравилось, а теперь вызывает только ненависть.

Его высокомерие превосходит всякие границы, наверное, он с нетерпением ждет, чтобы ее возмущение вылилось в открытый протест, может быть, он думает, что она боится его? Она бросилась в ванную и открыла душ. Подняла лицо, подставив его под ледяные струи, и, только после того как вода смыла с глаз последние следы сердитых слез, она почувствовала себя в силах снова смотреть в лицо странной и мучительной для нее жизни в замке.

Звон колоколов домашней церкви мелодично плыл, нарушая тишину утреннего покоя, а красивая башенка маленькой белой часовни виднелась над деревьями, окружавшими patio для завтраков, которые всегда проходили без спешки и отличались большим разнообразием блюд, вкатываемых туда на сервировочном столике официантом в белой куртке.

Пройдя под аркой кедра, где буйствовали розовые и винно-красные плети гвоздики, Ванесса с испугом увидела дона, сидевшего у круглого столика под сенью алых и золотистых звездочек тюльпанного дерева. Обычно, еще до того, как Ванесса с Барбарой спускались к завтраку, он уезжал, занятый хлопотами по усадьбе или другими своими многочисленными заботами. Но сегодня, возможно, потому что приближались выходные дни, и ему не хотелось заниматься делами, он в ожидании завтрака, одетый в рубашку винного оттенка с короткими рукавами, держал перед собой газету. Розоватый цвет рубашки, оттенявший смуглую кожу, и блеск белых зубов, обнажившихся в улыбке, которой он приветствовал пришедших девушек, придавали ему неодолимую привлекательность корсара, и Ванесса, сердце которой все еще было полно обиды, не могла в очередной раз не поддаться его обаянию.

Он поднялся ей навстречу и придвинул кованый стул с мягким сиденьем.

— Добрый день, сеньорита. — Он окинул взглядом открытое платье без рукавов травянистого цвета, которое дополняли зеленые босоножки и недорогое ожере лье из раковин, что она позволила Барбаре выбрать для нее накануне. В довершение туалета она чуть подкрасила губы коралловой помадой.

— Вы хорошо сегодня спали? — И с легкой улыбкой добавил: — Hablo castellano! note 7

Пришлось отвечать на его языке, поскольку она и сама понимала, что ей необходимо практиковаться в испанском.

— My bien, gracias, сеньор note 8 , — ответила Ванесса и окаменела, почувствовав, как ее коснулась его тяжелая, коричневая от загара рука.

Однако нечаянное прикосновение объяснялось просто — он накрыл ладонью огромного паука, который упал на кружевную скатерть с дерева, раскинувшего над столом свои ветви, и теперь подбирался к Ванессе. Дон подошел к живой изгороди из магнолии и выпустил своего пленника в цветы, похожие на шелковистые граммофончики. А когда вернулся на свое место, в его темных глазах поблескивали озорные огоньки.

— У меня уже входит в привычку спасать вас от разных противных тварей, — заметил он.

— Я привыкла к паукам в Ордазе, — объяснила она. — Любви я к ним не питаю, но при виде их не зову на помощь ближайшее существо мужского пола.

— Конечно, потому, что вы английская девушка и должны держать нос кверху, — насмешливо ответил он и повернулся к сервировочному столику, который стоял между ними. — Вы будете пить кофе с молоком или я могу надеяться на то, что вы оценили пристрастие испанцев к утреннему шоколаду?

Ее первым побуждением было попросить кофе, но под его язвительным взглядом она передумала. «Ну, решайся, — казалось, говорили его глаза, — скажи, что тебе не нравится все испанское, а я особенно — олицетворение жестокости, куртуазности и предрассудков, из которых и состоит испанский характер!»

— Я выпью шоколаду, сеньор, — объявила она и заметила, как дрогнула его верхняя губа, когда он наливал ей в чашку горячий шоколад и в маленький стаканчик — ледяного молока, которые следовало пить попеременными глотками. Он протянул ей чашку, и на нее повеяло ароматом корицы. Она взяла churro — хрустящий оладышек и обмакнула в густой шоколад. И то и другое было очень вкусно, и она рассердилась, обнаружив, что аппетит, оказавшись сильнее принципов, лишил ее возможности отвергнуть то, что и ему так нравилось. Она знала, что дон частенько баловал себя шоколадом с корицей.

Какой противоречивый характер, размышляла она, и ее ноздри трепетали от ароматного пара, поднимавшегося над чашкой. Нашелся ли хоть один человек, которому удалось его понять? Может быть, его красавице матери, которая живет теперь в Сеговии, укрывшись в монастыре от мирской жизни? Или царственной старой леди, донье Мануэле? Может быть, он совсем другой с людьми, которых любит?.. Например, с Лусией Монтес?..

Теперь он поднимал сверкающие крышки с разнообразных блюд, стоявших на столике.

— Предпочитаете рыбу или, может быть, омлет? — расспрашивал он как гостеприимный хозяин дома, и только блеск глаз выдавал, что его забавляет воцарившаяся над столом натянутая атмосфера.

Он приподнял крышку над блюдом с омлетами, и ей пришлось собрать все силы, чтобы обуздать свой аппетит: омлеты лежали аккуратно свернутые и поджаристые до золотистого цвета. От их вида и запаха у нее потекли слюнки, и устоять не удалось.

— Ваш покорный слуга. — Он шутливо взял на себя роль официанта и наполнил ее тарелку вкуснейшим омлетом с грибами и помидорами. Себе он положил такой же, и они синхронно потянулись за солью. Крышечка с серебряного минарета упала, и белые крупинки рассыпались по подносу. — Плохая примета! — воскликнул он и, воспитанный по испанским обычаям и оттого суеверный, быстро бросил три щепотки рассыпавшейся соли через плечо. — Кто оказался таким неуклюжим, сеньорита, вы или я?

Она встретилась взглядом с его проницательными глазами и почему-то поняла, что он слышал, как ночью на балконе она уронила и разбила бокал.

— Вы так нервничаете из-за меня? — поинтересовался дон, беря солонку из ее руки, вонзая вилку в шафрановый холмик макарон. Ловко накрутив их на вилку, он отправил их в рот. Его бровь вопрошающе приподнялась, он жевал и смотрел на Ванессу. — Непонятно, почему вас так нервирует мое присутствие, ведь мы с вами знакомы уже несколько лет.

— Вы были другом моего дяди, сеньор, — ответила она, чувствуя, как к щекам приливает кровь и, склонив голову, принялась намазывать маслом домашнюю булку. — Мне казалось, что вы считаете меня слишком легкомысленной, слишком кокетливой. На самом деле я совсем не такая, но всегда неприятно, когда тебя считают тем, чем ты на самом деле не являешься.

— Это чувство я вполне разделяю. — Ответ прозвучал с подчеркнутой медлительностью. — Может быть, мы составили друг о друге превратное мнение, что и привело к некоторым недоразумениям? Когда нет понимания, не приходится ждать взаимного расположения.

— Вполне согласна с вами. Наверное, вы ждете от меня, что я буду вести себя как испанская девушка, и вас раздражает то, что я на это не способна.

— По словам сеньора Элсинга, вы — английская девушка и не привыкли к тому, чтобы кто-то контролировал вашу жизнь. Ну, не будете же вы говорить, что я сделал из Барбариты затворницу, если ей, к тому же, нравится называть себя красоткой, заточенной в башне? Что, я и в самом деле такой дракон, мисс Кэррол? — Улыбка зажгла в его глазах топазовые искорки. — Призываю вас к полной откровенности.

— Ну, что же, действительно, в последнее время из ваших ноздрей слишком часто вырывалось пламя, и все из-за того, что Гарри Элсинг назначил мне свидание. Уверяю вас, что не замышляю побег с мужчиной, как бы хорош он ни был.