Ее размышления были прерваны, потому что дверь отворилась, и в комнату просунулась голова.

— Хорошо, что вы еще не спите, дорогая, — и в комнату вошла улыбающаяся Барбара дель Куирос, нагруженная ворохом нарядов. Позвякивая золотой цепочкой на запястье, она принялась складывать одежду на кровать. — Здесь пара повседневных платьев и одно, в котором вы сможете выйти к ужину. Кроме того, я позаботилась кое о каком белье и чулках. Ох, как же я не подумала захватить вам еще и вечерние туфли! По-моему, у нас с вами маленький размер.

— Я очень вам признательна, мисс дель Куирос, — улыбнулась Ванесса. Она чувствовала себя неловко: ей, привыкшей к независимости, было тяжело сознавать, что в последнее время она то и дело вынуждена полагаться на великодушие посторонних людей. К счастью, эта девушка была примерно одних лет с нею и, кажется, не обнаруживала намерения оказывать ей покровительство.

— Кум, конечно, позаботится о том, чтобы вы смогли купить одежду по своему вкусу, но на первое время эти вещи вам пригодятся. — Девушка умолкла и бросила на Ванессу испытующий взгляд, глядя, как краска смущения заливает ее хрупкую шею и лицо до самых корней волос. — Он будет настаивать, — усмехнулась Барбара, свесилась с шезлонга и взяла с блюда яблоко кремового цвета. — Странно, что вам не нравится кум. За ним охотятся многие женщины. Разве вам не кажется, что он очарователен?

— Да, конечно, только мне нравится быть независимой, — ответила Ванесса.

— Не увлекайтесь этим с кумом, — шутливо посоветовала Барбара, вгрызаясь в кремовую мякоть плода. — Позвольте мне объяснить вам, он настоящий испанец, в нем есть и ангел, и дьявол, и, как всем нашим мужчинам, ему нравится думать, что женщины хрупки, как лилии. Испанские женщины знают, что все это сказки, но нам, в свою очередь, нравится жить в теплых домах и быть окруженными заботой. Ваших женщин, там, в Англии, это не привлекает? Вы добиваетесь, чтобы мужчины к вам относились как к равным?

— Я убеждена, что женщины должны быть равны с мужчинами. — Ванессе захотелось чем-то занять руки и она начала развешивать в глубоком шкафу принесенные Барбарой платья.

Повернувшись от гардероба, она в какое-то мгновение заметила, что Барбара разглядывает ее своими темными глазами, склонив набок непокорную голову. Это что-то новенькое, казалось, говорила ее поза. По некотором размышлении Ванесса пришла к выводу, что девушка провела всю жизнь на острове среди испанцев и вряд ли имела возможность встречаться с европейцами, чтобы составить хоть какое-то представление о внешнем мире.

— Вполне вероятно, что женщины с мужчинами и равны, — произнесла девушка, — но благоразумнее предоставить мужчинам возможность придерживаться обратного мнения. Мы много потеряем, если они станут думать, что мы обладаем такими же способностями, как и они. Почтительность и желание покровительствовать в них просто погибнут. У вас в Ордазе был жених?

Ванесса покачала головой, раскладывая по ящикам комода белье и чулки:

— Мы с дядей вполне довольствовались обществом друг друга.

— Но ведь когда-нибудь настанет момент, когда вы захотите выйти замуж? — Барбара бросила огрызок яблока в пепельницу на столике. — Жить без любви, должно быть, очень тоскливо. К тому же, вы не сможете иметь детей. Я хочу быть любима, но мой мужчина должен обладать мужественностью.

Ванесса с улыбкой обернулась к ней. Слово, которое употребила Барбара, несомненно, означало то же самое, о чем говорил ей дон Рафаэль по дороге в замок. Видимо, эти люди придавали большое значение наличию в представителях мужского пола дерзости и мужества. Склонив голову, она прикоснулась рукой к яблочно-зеленому халату, который мягко поблескивал, облегая ее стройное тело:

— За него я тоже должна благодарить вас, мисс дель Куирос?

— Пожалуйста, называйте меня Барбарой, потому что и я собираюсь звать вас по имени! — Девушка обхватила колени загорелыми руками и улыбнулась.

В ее лице не осталось и тени той угрюмости, которую Ванесса заметила на пляже. Очевидно, в тот раз знатный кабальеро, как она называла своего отчима, был излишне строг с ней, потому что сейчас она производила впечатление открытого и жизнерадостного человека. Ее темные глаза снова обратились к Ванессе:

— Нет, халат не мой. Шелк изготовлен на одной из фабрик дона Рафаэля, так что, халат, видимо, просто образец товара из шелка. Цвет вам идет как нельзя лучше! — Затем, с оттенком неожиданной симпатии девушка добавила: — Вы выглядите так, будто только что сошли с полотна Веласкеса: эти медные волосы, изумрудные глаза, молочно-белая кожа…

У Ванессы перехватило горло от такого комплимента, и она непроизвольно потуже затянула пояс халата. Откровенность этих латинян способна кого угодно привести в смущение!

— Вы были бы правы, сказав это о сеньоре Монтес, — рассмеялась она.

— Вдова ходит раскрашенная, как кукла! — В этом определении сквозила беспощадная жесткость, присущая юности. — Я ни разу не видела ее сразу после ванны. Наверное, тогда ее кожа бывает более смуглой. Вы не находите, что я мила?

— Разве у вас в комнате нет зеркала? — поддразнила ее Ванесса. — Конечно, вы очень хорошенькая. Наверное, это одна из причин, почему ваш крестный не хочет, чтобы вы галопировали по острову, словно мальчишка.

— Это правда, ему хотелось бы, чтобы я вела себя более степенно. — Девушка пожала стройными плечами, ее дерзкие темные глаза смеялись. — Дело в том, что моя компаньонка вернулась в Испанию, чтобы ухаживать за заболевшей сестрой, так что теперь я свободна от опеки и могу бродить по всему острову, как цыганка. Но дон Рафаэль, конечно, скоро найдет другого надзирателя, который будет повсюду сопровождать меня. А сейчас я предоставлена самой себе и наслаждаюсь этой возможностью. Какой человек!

«Да, человек он незаурядный, — про себя согласилась Ванесса. — Наполовину господин, наполовину пират и чрезвычайно серьезно относится к возложенной на него ответственности». В ее воображении возник призрачный образ Лусии Монтес, крепко стиснутой властными объятиями Рафаэля. Она очень красива и обольстительна, Барбара еще слишком молода, чтобы это оценить по достоинству. К тому же, у нее много общего с самим идальго — аристократическое происхождение и, самое главное, что ценят латиняне, темперамент, бушующий, как пламя, скованное коркой льда.

— Ваши глаза стали грустными, — наверное, вы вспомнили об Ордазе? — В голосе Барбары прозвучало сочувствие. — Лучше я не буду мешать вашему отдыху, не то мой крестный снова меня отругает. Мы еще увидимся!

Ванесса кивнула и без сил бросилась в постель, как только за Барбарой закрылась дверь. Она уткнулась лицом в шелковую подушку, в ее голове, не давая уснуть, мелькали беспорядочные картины. Но, в конце концов, сон простер свои крылья над ее измученным разумом и унес прочь от раздумий о том внезапном повороте, который случился в ее судьбе.

Проспав несколько часов подряд, она внезапно проснулась и сквозь противомоскитную сетку, которая окутывала ее постель, увидела, что кто-то входит в комнату. Это оказалась неприветливая Консепсьон, держащая в руках поднос, на котором стояли блюда под серебряными крышками, кофейник и чашка с блюдцем. Консепсьон поставила поднос на столик перед кроватью, открыла жалюзи, после чего откинула муслин, которым была завешена кровать.

— Вы хорошо спали, сеньорита Кэррол? — вежливо поинтересовалась она, взбив подушки за плечами Ванессы и устанавливая поднос ей на колени.

Ванесса с улыбкой кивнула и приподняла серебряную крышку с блюда, на котором лежало несколько хрустящих кукурузных лепешек.

— Спасибо, что опустили сетку, — сказала она, — боюсь, сама бы я об этом не вспомнила.

Высокая худая женщина в длинном черном одеянии уже собиралась было уйти, но при этих словах обернулась к Ванессе. Ее глаза под тяжелыми веками выражали удивление.

— Это не я опустила сетку, сеньорита. Я не заходила к вам с тех пор, как несколько часов назад ушла отсюда. — По-английски она говорила с сильным акцентом, но вполне понятно. Несколько мгновений Ванесса не сводила с нее глаз, непроизвольно вцепившись в горлышко бутылочки с соусом Табаско. — Должно быть, это сделал кто-то другой. Наверное, сеньорита дель Куирос.