Сэру Дигби нужна была всего лишь длина его носа, еще один хороший скребок. Он не прислушался к крикам, потому что этот шумный человек не был его хозяином. Он даже не был владельцем этого дома. Так что пес продолжал копать.

И обнаружил, что его поднимают за шкирку.

– Я же велел тебе… Эй, что это у тебя во рту? Брось это. Треклятая глупая маленькая дворняжка вроде тебя может подавиться тем, что ей не положено есть, а тогда нам всем не поздоровится.

Сэр Дигби не выпустил свой приз до тех пор, пока Генри еще раз не встряхнул его.

– Какого дьявола? Ты выкопал мой лучший розовый курс ради этого кусочка кости? – Генри отпустил собаку, чтобы подобрать упавший белый обломок, который мог бы быть хребтом мыши… или мизинцем человека. – Черт побери! – Генри отбросил бы мерзкий предмет прочь, если бы не металлический ободок вокруг одного из суставов. Он соскреб кольцо с кости и потер о свою покрытую грязью блузу. Кольцо вовсе не стало выглядеть лучше, так что на садовника оно не произвело никакого впечатления. Тем не менее, он принес его в кухню миссис Солтер, чтобы та отдала его хозяину.

Миссис Солтер, с ее плохим слухом, не совсем расслышала все слова садовника, но взяла безделушку и отмыла ее. Затем она решила, что это будет идеальный подарок, чтобы запечь его внутри торта для празднования Двенадцатой Ночи [10]. Некоторые традиции требовали, чтобы внутри запекали горошину и боб, чтобы выбрать Короля и Королеву Беспорядка на эту ночь. Господь свидетель, эта старая развалина знала столько беспорядка, сколько хватило бы на десяток домов. Что было нужно замку – так это хозяйка, и если барон с беконом вместо мозгов не видит ту, что находится под самым его носом, что ж, миссис Солтер подтолкнет его в нужном направлении. Она найдет ключ для удачи и монетку для богатства, чтобы замесить в свое тесто, но сделает все, чтобы лорд Уорт получил кольцо, означающее брак.

Тем временем, чтобы не потерять побрякушку, миссис Солтер повесила ее себе на шею, на кусочке веревочки.

Старушка настолько плохо слышала, что даже не обернулась на грохот трех кастрюль, упавших с крюков, на которых они висели вдоль стены кухни.

– Эта глухая старая баба собирается запечь мое кольцо в пирог?

– В торт, дражайшее сердечко, в торт. – Сэр Олник, вернувшийся в свои доспехи, пребывал в оживлении.

Так же, как и его жена.

– Торт, пирог – все это не имеет никакого значения. Ты должен забрать его у нее до того, как она начнет свою выпечку.

– Клянусь мужским достоинством святого Мартина, кольцо свисает с ее шеи. Я не могу сунуть руку между грудями какой-то старой коровы, даже для того, чтобы достать твое благословенное кольцо. – Старый рыцарь вздрогнул от этой мысли, заставив свой металлический костюм задребезжать, словно ведро с гвоздями. – Кроме того, она совершенно глуха, чтобы услышать меня, и слишком крепко спит, особенно после глотка «лекарства», чтобы испугать ее. Даже если мне удастся напугать старушку, она только сбежит в деревню к своей дочери, вместе с кольцом, болтающимся между ее сосков. Ты должна забрать его.

– Ты знаешь, что я не могу передвигать предметы материального мира. Если бы я могла, мы заполучили бы кольцо в наше распоряжение в любой момент в прошлом веке или еще раньше. Прошу тебя, Олли, что мы будем делать? Они не будут есть торт до Двенадцатой Ночи, а это наш последний шанс сделать так, чтобы кольцо оказалось на пальце возлюбленной нашего наследника, и покончить с нашим блужданием. Кто знает, когда еще нам подвернется такой шанс?

– Неужели ты считаешь, что я не превратился в тень, беспокоясь как раз насчет этого?

Леди Эдрит не ответила на эту частичку иронии.

– Как только они поженятся, она будет носить тот безвкусный ужас, которым одарил нас король. Или может случиться так, что они никогда больше не станут проводить здесь Рождество. Что если миссис Мерриот ответит отказом, когда этот болван наконец-то найдет время, чтобы сделать ей предложение? Они могут вообще не пожениться, а разойтись в разные стороны, и наш Ник никогда не найдет другую женщину, чтобы влюбится в нее. – Она начала всхлипывать.

Сэр Олник никогда еще не жалел так сильно, что утратил способность обнимать любимую. Он чувствовал, что сам готов заплакать, и мог бы воспользоваться ее утешением. Однако рыцари не плачут, так что он выпрямился, поправил копье рядом с собой и произнес:

– Я что-нибудь придумаю, мое сердечко. Клянусь моей последней надеждой попасть на Небеса, я сделаю это.

Сначала леди Ростенд отказалась встретиться с лордом Уортом. Она не принимала, и его не пригласили дальше выложенного мрамором вестибюля. Но так как хозяйка дома подвергла миссис Мерриот громогласному выговору перед тем, как леди ускользнула наверх паковать вещи, то Ник решил, что она, черт побери, может принять и его. Он прошагал мимо ошеломленного дворецкого в гостиную, откуда слышался ее сварливый голос.

Барон поклонился.

Леди Ростенд застыла.

– Казарменные манеры. Я вовсе не удивлена.

Он проигнорировал эту колкость.

– Леди Ростенд, я не мог не подслушать вашу беседу с миссис Мерриот. – Даже миссис Солтер смогла бы услышать этот разговор. – Я хочу поставить вас в известность, что ваша племянница вовсе не скомпрометирована, как вы заявили.

Леди Ростенд фыркнула.

– Хмм. Если ты не соблазнил девчонку, то она вернется обратно на свое законное место.

– Быть у вас на побегушках?

Теперь настала очередь леди игнорировать ехидное замечание.

– Я могу распознать влюбленного, когда он стоит передо мной. И я видела распухшие от поцелуев губы, любезный.

Ник ощутил, как его щеки заливает краска. Эта женщина заставила его ощутить себя грязным школьником, в кармане которого шевелятся черви для рыбалки. Было неправильно с его стороны зайти в ее гостиную в таком неопрятном состоянии, и сейчас он тоже был неправ. Однако он снова извинился перед Эми после того, как они выехали из деревни. Он сказал ей, что не должен был целовать ее прошлой ночью, и поклялся, что этого никогда больше не случится. Она снова простила его, с одной из своих сияющих улыбок. Так что Ник снова поцеловал ее. Гром и молния, его разум отказывался повиноваться ему, когда Эми так смотрела на него: словно озаряя солнечным светом и сверкающим одобрением.

– Я не соблазнял вашу племянницу, – то, что он смог произнести, было чистейшей правдой. – Ее репутация не запятнана. За исключением этого утра, когда мы ехали через деревню в открытом экипаже, с нами всегда находились компаньонки.

Леди Ростенд играла с бахромой шали.

– Ты ожидаешь, что я поверю в то, что вы ни разу не нашли укромного уголка в этом сарае вместо дома? Что вы никогда не были наедине, когда всем известно, что почти все слуги оставили ваш замок? Думаю, что нет. Имя Амелии уже обсуждается. Если бы это был Лондон, то книги пари в клубах для джентльменов были бы заполнены ставками на то, собираешься ли ты купить ей бриллиантовое ожерелье или фаэтон в счет оплаты ее услуг.

Хозяйка не пригласила Ника сесть, так что он облокотился о каминную полку. Сейчас он ударил по ней кулаком.

– Ни один джентльмен не осмелится так бесчестно трепать имя моей жены.

– Твоей жены? Нет, но имя твоей любовницы уже на устах у всей округи. Вы вместе принесете позор к моему порогу, как я и предсказывала. Что еще можно ожидать от Николсона? Что ж, я говорила ей и сейчас скажу тебе: не ждите, что я возьму в дом твою проститутку, когда она обнаружит, что носит твоего ублюдка. Я умываю руки в отношении нее и ее запятнанной репутации.

Ник нахмурил брови, а его руки сжались в кулаки. Фарфоровые пастушки, выстроившиеся в ряд на каминной полке, оказались в неминуемой опасности. Так же, как и леди Ростенд. Он прорычал:

– Имя миссис Мерриот станет таким же безупречным, как свежевыпавший снег, когда она станет моей женой.