Мне опять стыдно, душу терзают сомнения. Задумала восстановить свое счастье, не особенно заботясь о том, что при этом заставлю страдать ни в чем не повинного парня. Впрочем, до сегодняшнего дня я и предположить не могла, что до такой степени ему небезразлична. Принимаю новое решение и смотрю на Виктора серьезным долгим взглядом.

— Ты исключительный человек. Не хочу тебя мучить. Забудь обо всем, что я тут болтала. И спасибо за желание помочь.

Последние слова договариваю таким тоном, будто продолжать беседу нет смысла. Но Виктора подобный расклад явно не устраивает. Он хмурится и выглядит обиженным. Ничего не понимаю…

— Ты что, отказываешься от своей затеи?

— Да, — твердо отвечаю я.

— Из жалости ко мне? — немного громче спрашивает Виктор.

— Гм… не то чтобы из жалости. Просто вдруг осознала, что веду себя, как избалованный ребенок, которого волнуют только его личные беды и радости.

Виктор усмехается.

— Это я повел себя, точно ребенок!

Озадаченно повожу бровью.

— Согласился помочь и затянул грустную песню о чувствах! — объясняет Виктор. — Как будто, чтобы специально разжалобить! Орел, что и говорить!

Протягиваю к нему руку, собираясь уверить его в том, что я сама сделала соответствующие выводы, но Виктор опережает меня:

— Я буду даже рад помочь тебе, просто как другу, — гипнотизируя меня взглядом, произносит он.

— Но ведь… это причинит тебе боль…

Виктор уверенно качает головой.

— Ничуть.

— Серьезно?

— Я буду с самого начала знать, что это игра, — объясняет он. — Если бы ты водила меня за нос, из корыстных побуждений дарила бы надежду… тогда, конечно…

В порыве благодарности обнимаю его.

— Спасибо тебе!

— Пустяки, — весело и просто отвечает Виктор.

Погода стоит как по заказу: небо чистое и головокружительно синее, предзакатное солнце ласкает теплом. Однако мое настроение никак не соответствует природной благодати. Я вся напряжена, и кажется, еще немного — и сбегу отсюда.

— Начнем с самого простого, — говорит Виктор спокойным звучным голосом, — и с самого важного. Познакомься с лошадью, погладь ее по бокам, поговори с ней. Это тебе не железная коробка на колесах, а живое существо с почти человеческой душой.

Удивительно, но, когда я беру из мешка пучок травы, подаю его лошади и она, внимательно взглянув на меня мудрыми глазами, осторожно берет угощение теплыми бархатными губами, у меня в груди зарождается новое неизведанное чувство. Присматриваюсь к волшебному созданию пристальнее и, еще толком не зная его, начинаю понимать Уилфреда, Виктора и даже Селену…

Весь вид молоденькой чалой кобылы говорит о воле, о возможности оторваться от благ сумасшедшего цивилизованного мира и соединиться с природой. Поеживаюсь, ловя себя на том, что меня на минуту покинул страх увидеть Уилфреда и Селену.

Виктор негромко смеется. Вздрагиваю и заглядываю ему в глаза, пытаясь определить, знает ли он, о чем мои мысли. Его взгляд по-особому весел.

— Нравится? — спрашивает он, проводя рукой по волнам лошадиной гривы.

— Очень, — признаюсь я, и мои губы сами собой растягиваются в улыбке. — Странно, что никогда прежде меня не посещала мысль приехать сюда. А ведь… — спотыкаюсь, — Уилфред не раз звал меня с собой.

— Рад, что она сумела тебя очаровать, — говорит Виктор, будто не услышав моих последних слов. — Что ж, давай попробуем посидеть в седле?

Меня охватывает радостная дрожь. Представляю себя скачущей верхом, и кажется, что мне по плечу любая проблема. Виктор только собирается сказать что-то еще, но его голос заглушает заливистый лай.

— Черт! Опять этот пес. Столько шуму от него!.. — Он смотрит на меня странным напряженным взглядом, берет меня за руку и сжимает ее. Неужели не помнит, что я не боюсь собак? — думаю я, поворачивая голову.

Пес, серо-тигровый бульмастиф, мчит рядом с всадниками, непрерывно лая.

— Ишь ты, какой грозный, — тихо говорю я, улыбаясь. Виктор сильнее сжимает мою руку. Недоуменно смотрю на него и замечаю в его взгляде не то сострадание, не то предупреждение. Объятая неприятным предчувствием, снова поворачиваю голову и смотрю на наездников. Краски у меня перед глазами чуть блекнут, и идет кругом голова. Вцепляюсь в руку Виктора мертвой хваткой.

— Спокойно, — шепчет он, с невозмутимым видом отворачиваясь к кобыле. — Не показывай, что тебе больно.

— Да… — едва слышно отзываюсь я.

Наездники, приближаясь к нам, сбрасывают скорость. Их двое, мужчина и женщина. Мужчина — мой Уил. Или уже не мой? Он — на мускулистом вороном коне с блестящей, точно атлас, шерстью и вьющейся рыжевато-черной гривой. Женщина — Селена. Она — на горделивой буланой кобыле.

— Выше нос, — не оглядываясь на меня, шепчет Виктор.

Спохватываюсь и стараюсь казаться если не бодрой, то хотя бы спокойной.

Наездники останавливаются футах в десяти от нас. Тормозит и бульмастиф, не прекращая лаять.

— Буль! — громко, звонко и строго кричит Селена. Ее властно-звучный голос раскатывается по всему ипподрому. Собираясь с духом, окидываю ее беглым взглядом. В глаза бросаются гордая посадка головы, короткие черные волосы и капризно сложенные губы.

Остального я не успеваю рассмотреть, ибо тут же перевожу взгляд на Красавца. Я в таком состоянии, что не могу и предположить, чего от себя ожидать. Знаю, что надо вынести это испытание достойно, но в ужасе сознаю, что не уверена, по зубам ли мне оно.

Меня спасает умница Виктор.

— По-моему, ты ей тоже понравилась, — как ни в чем не бывало говорит он.

Вспоминаю про свою новую гривастую знакомую, про то, что мы приехали сюда вместе с Виктором, и про то, что я еще не сидела в седле. Медленно поворачиваю голову и смотрю на лошадь. Виктор незаметно для Уилфреда и Селены подмигивает мне и утешительно кивает. Я немного успокаиваюсь.

— Откуда ты знаешь, понравилась или нет? — спрашиваю на удивление ровным голосом.

Виктор смеется.

— Я вижу это по ее глазам. Но осторожнее! У них, как у людей, настроение, бывает, меняется.

Ухитряюсь улыбнуться.

— Привет! — кричит Виктор Уилфреду и Селене, будто между прочим отпуская мою руку, которую до сих пор крепко сжимал. Ему удается обставить все так, будто он заметил их раньше, но был слишком занят мной, поэтому не сразу переключил на них внимание. — Селена, ты опять со своим неугомонным телохранителем?

— Он без меня не может, — лениво-самодовольным тоном отвечает Селена.

Я глажу по боку чалую лошадку и чувствую, что она неким таинственным образом придает мне сил. Кажется, что ее чуткое сердце, точно волшебный радар, улавливает мои страхи и смятение и специально для меня излучает спасительное тепло.

Слышу, что Уилфред спрыгивает с Красавца, но не поворачиваюсь. Он почти беззвучно усмехается, но я тотчас понимаю, что это усмешка от удивления и досады.

— Джуди?

У меня перехватывает дыхание. Взываю к сверхсилам о помощи, медленно поворачиваю голову и с полуулыбкой смотрю на Уилфреда.

— Здравствуй, — произносит он, пытливо в меня вглядываясь. — Что ты здесь… делаешь?

Суматошно придумываю, что ответить, но мне на выручку, не подозревая об этом, приходит Селена.

— Это что, и есть та самая на редкость просвещенная Джуди? — спрашивает она, легко спрыгивая с лошади.

Слово «просвещенная» и насмешливый тон больно жалят меня, но вместе с болью приходит злоба, а она позволяет безбоязненно взглянуть зубоскалке в глаза.

Красива ли она? Скорее, нет. У нее довольно крупный нос и пухлые щеки, а рот маленький, почти бантиком, какие были в моде в начале прошлого века. Однако держится она так, будто ничего более прекрасного, чем ее лицо и изгибы фигуры, не существует на всем белом свете. Порой это действует на окружающих сильнее неземной красоты.

Уилфред, не обращая на Селену внимания, делает несмелый шаг в мою сторону и повторяет вопрос, в котором я слышу нотки не то надежды, не то раскаяния.