— Наверное, из-за подобных глупостей никто не заболевает, — смущенно произнесла она в заключение. — А я чувствую себя совершенно разбитой... И ничего не понимаю.

Доктор Бауэр улыбнулась.

— Представь себе, дорогая, этой болезни подвержена основная часть человечества. В свое время и я пережила нечто подобное.

— Вы? — Сара недоуменно посмотрела на женщину, всегда казавшуюся ей исключительно спокойной, защищенной от всех напастей.

Доктор Бауэр добродушно усмехнулась.

— Тебя это удивляет?

Сара кивнула.

— Немного.

— Давно это было, — со вздохом произнесла врач, на мгновение уносясь мыслями в какое-то другое время, другое измерение, и Сара вдруг увидела перед собой обычную, ничем не отличающуюся от остальных женщину. Через секунду доктор Бауэр стала такой, как прежде, — абсолютно спокойной, уверенной, знающей ответы на все вопросы. — А почему бы тебе самой не написать Николасу? Или позвонить?

— Н-нет... — Сара покачала головой. — Я принципиально не звоню мужчинам. Не хочу никому навязываться. Если Николас устал от меня, никакими звонками тут не поможешь.

Доктор Бауэр изогнула бровь.

— Судя по твоему рассказу, он не мог от тебя устать.

— Я сначала тоже так подумала, а потом вспомнила, как однажды Николас сказал, что во всех своих предыдущих подругах он непременно разочаровывался, — произнесла Сара скрепя сердце. — Кто знает, может, нашел какой-то изъян и во мне...

— Все это очень странно, — задумчиво произнесла врач. — На твоем месте я все же попыталась бы выяснить причину вашего разрыва. Но главное не в этом. — Она решительно сложила пальцы в замок и, подавшись вперед, опустила руки на стол. — Наша основная задача — вытянуть тебя из этого состояния. Ты ведь не хочешь превратиться в безвольную амебу? Похоронить себя заживо?

Она сказала это таким тоном, что Сара вмиг почувствовала необходимость во что бы то ни стало выбраться из засосавшей ее трясины.

— Похоронить себя заживо? Конечно, не хочу.

Доктор Бауэр улыбнулась.

— Уже хорошо. Итак, начнем лечение с сегодняшнего дня. Во-первых, я выпишу тебе кое-какие лекарства, восстанавливающие силы, повышающие жизненный тонус, успокаивающие нервы. Во-вторых, ты должна заставить себя есть, выходить на улицу, заниматься привычными делами. О работе пока не думай: отдохни, займись спортом, запишись в бассейн, на шейпинг. Побалуй себя чем-нибудь: накупи любимых лакомств, встреться с родными, с подругами, сходи на какой-нибудь концерт. Перед сном принимай теплые травяные или солевые ванны и хорошо проветривай квартиру.

Сара с надеждой взглянула в мудрые глаза врача.

— Думаете, это поможет?

— Если будешь строго следовать моим рекомендациям, обязательно поможет. — Доктор Бауэр посмотрела на пациентку как-то по-особому, чуть ли не с материнской нежностью, и вновь улыбнулась. — Пообещай мне, что будешь стараться. Что независимо от того, появится ли еще в твоей жизни Николас или нет, не позволишь тоске и болезням взять над собой верх. И тогда у тебя все получится. Может, не сразу, но обязательно получится.

Сара приподняла опущенную под гнетом страдания голову.

— Обещаю.

— Если станет невыносимо тяжко, сразу звони, — сказала доктор Бауэр. — А на следующий прием приходи через три дня.

Когда, взяв рецепт и произнеся слова благодарности, Сара вышла из кабинета, доктор Бауэр провела по лицу рукой и со вздохом пробормотала:

— Бедная девочка, как страдает!

Сара купила лекарства по дороге домой и уже вечером начала их принимать. Улучшения состояния не последовало: ее грудь все так же заполняло нечто вязкое, отбивающее желание к любому занятию, ноги и руки ныли, в голове стучало. Есть не хотелось, но Сара через силу впихнула в себя бутерброд с сыром и запила его чаем. А потом приняла травяную ванну и, стараясь не вспоминать о вечерах, проведенных здесь с Николасом, прошла в спальню и легла в постель.

Минут через пять наступило некоторое расслабление и боль в душе немного утихла. Сара вздохнула с облегчением, закрыла глаза и принялась размышлять о ситуации, в которой оказалась, более спокойно.

Доктор Бауэр права. Нельзя позволить тоске и болезням взять над собой верх. Надо есть, заняться спортом, и на концерт какой-нибудь сходить было бы неплохо... А может, действительно позвонить Николасу? Просто спросить, как у него дела, не упоминая ни о том, что я по привычке жду письма, ни о том, что схожу с ума? В конце концов, как бы он ни отреагировал на это, ничего страшного не произойдет... Наверное, именно так я и поступлю. Завтра же.

Когда решение было принято, Саре сразу стало легче. Она даже поднялась с кровати, проветрила квартиру и съела еще два бутерброда с чаем. А потом неожиданно быстро и крепко заснула и проспала, видя странные сны, до самого утра.

На следующий день, еще не успев окончательно проснуться, она вспомнила, что ей предстоит сделать сегодня нечто важное.

«Позвонить Николасу!» — прозвучало в ее мозгу, и дремоту как рукой сняло. Она села, покрутила головой, откинула простыню, поднялась и прошла в ванную. Руки и ноги уже не болели, но слегка дрожали от волнения, овладевшего ею. Принимая душ, вытираясь, принимая лекарство, готовя кофе, завтракая, она воображала себе, как услышит голос Николаса, как заговорит с ним, и у нее кружилась голова. Потом ей вдруг представлялось, что, когда Николас ответит на звонок, из трубки вместе с его голосом донесется тот же вульгарный женский смех, и Саре делалось настолько не по себе, что в глазах темнело.

Об этом странном звонке, кстати, рассказать врачу она не решилась. Слишком неприятно было вспоминать о нем, слишком больно осознавать, что подобное произошло именно с ней.

Сара не тешила себя глупыми иллюзиями, не надеялась, что звонок Николасу что-то изменит, не рассчитывала, что он этому звонку обрадуется, что станет объяснять свое странное поведение. Но она хотела узнать, все ли у него в порядке, и попытаться о чем-нибудь догадаться по его голосу, по интонации.

Перед осуществлением своей задумки она еще раз проверила почтовый ящик. Николас по-прежнему не давал о себе знать.

Связаться с ним в девять утра можно было по нескольким телефонам: прямому рабочему, через секретаря и сотовому. После долгих колебаний и размышлений Сара решила, что позвонит на сотовый.

Когда она набирала номер, у нее дрожали пальцы. Несколько гудков, раздавшихся из трубки прежде, чем он ответил, показались ей невообразимо громкими, пугающими.

— Баррет, — произнес Николас деловым, не выражающим никаких эмоций голосом.

У Сары перехватило дыхание. Пару мгновений она подавляла в себе желание положить трубку, решив, что это проявление трусости, и наконец, старательно притворяясь спокойной, сказала:

— Здравствуй, Николас. Как твои дела?

На протяжении нескольких бесконечно долгих, мучительных секунд Николас молчал. В сознании Сары за это время пронеслось неслыханное множество противоречивых мыслей — отчаянных, пугающих, обнадеживающих, утешающих.

Когда Николас заговорил, она с трудом узнала его голос — настолько тот стал ледяным, колючим, буквально пропитался недружелюбием и отстраненностью:

— У меня все нормально.

Сара ощутила себя человеком, выставленным голышом на осмеяние толпы. К щекам ее прилила краска, ноги вдруг ослабели, и, боясь упасть, она опустилась на стоящий рядом стул. Остатки сомнений и надежд, теплившихся где-то в тайниках ее души, молниеносно рассеялись.

— Я рада, — выдавила она из себя, с трудом заставляя онемевшие губы двигаться. — Всего хорошего.

Саре нестерпимо захотелось добавить что-нибудь вроде «я ненавижу тебя», и, чтобы не опуститься до подобного, она быстро положила трубку. Ее затрясло от обиды, боли и ужаса. Ей показалось, что теперь никакие лекарства, тренировки и ванны не спасут ее от чудовищного страдания.

Сняв с ноги тапочку, Сара с силой швырнула ее в стену и застонала, заламывая руки. В следующее мгновение у нее сдавило горло и стало не хватать воздуха. Не на шутку испугавшись, она побежала в спальню, переоделась в первое попавшееся платье, обула босоножки, схватила сумку и выскочила из квартиры.