Его сердце сдавило желание разрыдаться, в носу защекотало, в глазах зажгло.

— Только этого не хватает, — злясь на себя, процедил он сквозь зубы. — Расплакаться прямо здесь, в офисе. Черт знает что со мною происходит! Нет, так дело не пойдет, надо приводить себя в чувства!

Николас покрутил головой, разминая шейные позвонки, вернулся за стол, взял в руки первый попавшийся документ, уставился в него, сдвинув брови, и начал читать. Но в мозгу не задержалось ни одного из прочтенных слов.

— Чертовщина какая-то! — проворчал он, кладя документ на место. — Я скоро с ума сойду, ей-богу!

Опять зазвонил сотовый. Лоб Николаса в считанные секунды покрылся испариной.

Неужели снова она? — успел подумать он, прежде чем достал телефон из кармана. Неужели считает, что недостаточно надо мной поизмывалась?

Звонила его мать Барбара.

— Ну, как у вас дела с Сарой? Не наладилось? — поинтересовалась она первым делом.

Николас давно привык щадить родных — рассказывал им о своих неприятностях только в крайнем случае. Но о разрыве с Сарой не мог не поведать. Во-первых, потому что буквально через полчаса после прихода ее последнего письма позвонила сестра и спросила о ней. Во-вторых, потому что он до невозможности хотел поделиться своим горем с кем-то родным и любящим.

— Нет, мам, с Сарой у нас не наладилось. Как это ни печально, я должен забыть о ней.

— Неужели все настолько безнадежно? — спросила мать, глубоко сострадая.

— Да, — ответил Николас, стараясь говорить не слишком убитым голосом. — Безнадежнее не бывает. Сара совершенно неожиданно поняла, что до сих пор любит своего бывшего жениха, прислала мне письмо, все объяснила, попросила больше не писать, не искать встреч с ней.

— Вот это да! — Барбара вздохнула настолько тяжело, будто прочувствовала за прошедшую минуту все те ощущения, которые пришлось пережить сыну. — А нам показалось, она очень честная и порядочная.

— Я тоже был о ней такого мнения, — ответил Николас, глуша крик отчаяния, рвущийся из души.

— Знаешь что, сынок! — воскликнула Барбара. — Приезжай сегодня к нам на ужин! Мы с Бетси приготовим что-нибудь вкусненькое. Ты ведь так любишь беседовать с папой!

Николас закрыл глаза.

— Спасибо, ма. Ты уж извини, но мне что-то не хочется ни о чем ни с кем беседовать.

Впрочем, перспектива провести этот вечер в кругу семьи, встречаться с которой удавалось не так часто, показалась ему сейчас довольно привлекательной. В доме родителей его любили, могли понять и поддержать. Но он никому не желал омрачать своим хмурым видом настроения.

— Не захочешь разговаривать, поужинаем молча, — настаивала мать. — Приезжай, мы по тебе соскучились.

Николас всерьез задумался. Что ему делать сегодня вечером, он не имел понятия. Работа не шла на ум, встречаться с друзьями, ехать в какой-нибудь ресторан, клуб или куда-нибудь еще не хотелось. От одной мысли о развлечениях и привычном окружении его тошнило. А занять себя чем-то, чтобы и вправду не свихнуться от гнетущих дум, следовало, и ничего лучшего, чем встреча с родственниками, нельзя было придумать.

— А кто еще будет? — спросил он, уже готовый ответить согласием.

— Гмм... — Барбара замешкалась, как будто ей задали провокационный вопрос. При других обстоятельствах Николаса это непременно насторожило бы, сейчас же, чересчур глубоко погруженный в свое горе, жаждущий понимания и утешения, он ничего не заподозрил. — Я точно не знаю. Может, Глория с Терри приедут.

С сестрой Николас всегда находил общий язык. Любил и уважал ее мужа. Обрадовавшись возможности увидеть их сегодня, он сдался.

— Ладно, уговорила, ма. На подобные вещи у тебя талант.

Барбара вздохнула с облегчением и таинственно хихикнула.

— Я очень рада. Уверена, ты не пожалеешь, что согласился. До вечера, мой дорогой.

Убирая телефон в карман, Николас чувствовал себя ненамного лучше, чем полчаса назад. Но теперь, вспомнив, что на свете существуют люди, способные понять его и в радости, и в горе, поддержать и попытаться успокоить, уже не пылал ненавистью ко всем.

Аппетитные запахи тушеной брокколи, жареной курятины с чесноком и специями и какой-то выпечки встретили Николаса еще во дворе родительского дома. Он вспомнил о далеком детстве и грустно улыбнулся, думая о том, что с превеликим удовольствием вернулся бы сейчас в ту беззаботную пору.

На пороге дома показалась Барбара. Не утратившая привлекательности в свои пятьдесят восемь лет, эта женщина отличалась завидным жизнелюбием и постоянно улыбалась. Сейчас, увидев сына, она улыбнулась сочувствующе и протянула к нему руки.

Николаса обрадовал этот милый, знакомый с незапамятных времен жест. Как сбившееся с курса судно — к возникшему на горизонте маяку, он направился к матери и сердечно обнял ее.

— Сынок! — воскликнула Барбара, нежно похлопывая его по спине. — Как хорошо, что ты приехал! Скорее пойдем ко всем остальным!

— Ко всем остальным? — переспросил Николас, отстраняясь. Ему вдруг показалось, что он ясно услышал в голосе матери нечто странное, свидетельствующее о каком-то подвохе. — Глория и Терри уже здесь?

— Глория и Терри... — Улыбка Барбары сделалась вдруг несколько смущенной. — Видишь ли, они вообще не приедут. У Терри появились неотложные дела, а у Глории заболела подруга.

М-да, заболевшая подруга — это гораздо серьезнее лишившегося почвы под ногами брата, недовольно подумал Николас.

— А вот Лео освободился сегодня пораньше и смог приехать, — оживленно добавила мать. — А еще... В общем, пошли! — В выражении ее лица Николас опять заметил нечто необычное и засомневался, что, приехав сегодня сюда, поступил правильно.

Тем временем Барбара взяла его под руку и повела в дом.

Еще в холле он услышал доносящийся из гостиной вместе с голосами его отца, Оуэна и младшего брата голос женщины — высокий и очень знакомый. Кто эта женщина, до него дошло в тот момент, когда мать открыла дверь.

В гостиной в компании старшего и младшего Барретов сидела, закинув ногу на ногу, Марион Лейс.

Родители Марион жили с Барретами по соседству. Она и Николас были ровесниками, учились в одной школе, а в юности на протяжении трех месяцев даже встречались. Что привлекло в ней Николаса, так это восхитительные глаза цвета янтаря, умение играть на фортепиано и одержимое желание стать профессиональным музыкантом. Через некоторое время он понял, что ее мечта посвятить себя музыке — всего лишь красивая фраза, что главное, чего ей хочется добиться в жизни, — это заиметь побольше денег и во что бы то ни стало обзавестись шикарным домом и яхтой. Его пыл к ней вмиг охладел, их дороги разошлись.

— Марион приехала из Лондона только вчера! — торжественно объявила Барбара, не замечая или делая вид, что не замечает, как потемнело лицо сына. — И согласилась поужинать сегодня с нами.

Марион улыбнулась подчеркнуто искренней улыбкой женщины насквозь неискреннего высшего света. Николаса поразили произошедшие с ней за десять с лишним лет перемены. Нет, она не подурнела и ее янтарного цвета глаза не утратили своей прелести, просто научилась жить по правилам того мира, где в отношениях между людьми царят фальшь и притворство. Николасу нередко доводилось общаться с подобными ей людьми. Он старался свести количество таких знакомых к минимуму.

Насколько ему было известно, после окончания школы Марион действительно продолжила обучаться музыке, но потом все бросила, выйдя замуж за какого-то богатея и переехав в Лондон. Окончила ли она учебу, была ли по сей день замужем, он понятия не имел.

— Николас, я безумно рада тебя видеть, — пропела Марион, поднимаясь с кресла и протягивая руки для объятия.

Николасу до ужаса не хотелось с ней обниматься, отвечать на ее слова, особенно сейчас, когда не было желания видеться ни с кем, кроме самых близких.

— Привет, — сказал он, позволяя Марион заключить себя в приветственное объятие.

— Я попрошу Бетси накрывать на стол, — сказала Барбара.