Все это глупости, убеждала она себя. Вассон страстно влюблен в свое дело, очень эмоционально, как любая поистине творческая личность, переживает очередную победу, вот и прижался ко мне там, на подиуме, почти как к предмету воздыхания. Все очень просто. Проще не бывает. Я для него лишь средство демонстрации своей идеи публике, может, по его мнению, одно из лучших средств. Не более того.

К началу ужина она почти поверила в то, что неравнодушие к ней Вассона — плод ее воображения, привыкшего рисовать романтические сцены с участием знаменитого кутюрье. Но когда он произнес заключительную фразу своей благодарственной речи, когда устремил на нее, Софи, полный огня и обожания взгляд, когда люди вокруг завертели головами, а некоторые даже зашушукались, она поняла, что он и впрямь к ней неравнодушен… И испугалась, будто только что узнала, что находится в смертельной опасности.

К подобному повороту событий она была совсем не готова. Потому и растерялась. Долгие годы, сходя по Вассону с ума, боготворя его, переживая в мире девичьих грез невероятные минуты с ним, она настраивала себя на то, что не имеет ни малейшего права надеяться на его взаимность, что вероятность романа между ними в реальной жизни исключена.

То же самое твердила себе Софи, и когда познакомилась с ним.

Потеряв почву под ногами, не имея понятия, как себя вести, она сидела сейчас в этой шумно-праздничной круговерти и, старательно избегая встречаться взглядом с виновником торжества, мечтала раствориться в пропитанном дорогими ароматами, наполненном приглушенным желтым светом и музыкой воздухе…

— Можно тебя пригласить? — прозвучал где-то возле ее уха приятный и знакомый мужской голос.

Софи вздрогнула, покраснела и подняла голову. Позади нее стоял, немного наклонившись вперед, Филип Вассон. Она не заметила, как сменилась музыка и слегка захмелевшие люди закружились парами по площадке рядом с эстрадой.

Ей нестерпимо захотелось ответить отказом, выбежать из этого роскошного зала и улететь домой, в Лондон. Но, преодолев себя, она выбросила эту дикую мысль из головы, улыбнулась и поднялась со стула.

— Конечно, можно.

Софи не видела, но чувствовала, как на них устремились десятки пар глаз, и ощутила себя юным и страшно неуверенным в себе подростком. У нее сильно закружилась голова, а очертания стен, окон, тяжелых штор с кистями, людей, ламп стали вдруг размываться и сливаться друг с другом.

Филип уверенным движением взял ее под руку и повел к эстраде. Казалось, что его ничто не смущает. Что ему нет никакого дела до чьих-то взглядов, до того, какое впечатление своим намерением потанцевать с Софи он производит на собравшихся.

Она, чувствуя, что вот-вот пошатнется и упадет, если не уцепится крепче за его руку, сжала пальцы вокруг крупной мужской кисти. Филип, почувствовав это, взглянул на нее и нахмурился.

— Ты очень бледная, — произнес он озабоченно. — Плохо себя чувствуешь?

— Нет… То есть да…

Они остановились в нескольких шагах от танцующих.

— Здесь столько народу, так шумно… — виновато глядя на Филипа и не найдя более правдоподобного объяснения своему состоянию, пробормотала Софи.

На лице Вассона отразилось недоумение.

— Я думал, ты к подобному привыкла…

В самом деле, подумала Софи, смущаясь сильнее, я уже два года работаю моделью, постоянно в этой суете, а тут вдруг почувствовала, что не переношу ее. Как глупо все получается…

— Да, конечно, привыкла, — торопливо сказала она, стараясь выпутаться из затруднительного положения и только сильнее портя дело. — Но, видишь ли, я…

Поняв, что выглядит полной дурочкой и не в состоянии чего-либо исправить, Софи замолчала и беспомощно развела руками.

— Может, выйдем в холл? — спросил Филип, глядя на нее, несмотря ни на что, с нежностью и восторгом. — Там прохладнее, окна приоткрыты.

— Да, давай выйдем! — хватаясь за его предложение, как утопающий за соломинку, выпалила Софи.

Ноги ее, секунду назад едва не подкашивавшиеся, вмиг окрепли. И она зашагала рядом с Вассоном быстро и твердо, будто была уверена, что там, в холле, глотнув живительного свежего воздуха, моментально придет в себя.

— Вот сюда, — сказал Филип, указывая на ближайшее приоткрытое окно, когда они вышли из зала. — Сейчас тебе станет лучше.

— Да-да, — ответила Софи.

С минуту она стояла спиной к Филипу, вдыхая холодный уличный воздух и глядя в разбавленную светом фонаря темень. Потом, собравшись с духом, повернулась и смело посмотрела ему в глаза.

— Прости меня, пожалуйста. Меньше всего на свете мне хотелось испортить тебе сегодняшний вечер.

— Испортить? — усмехаясь, будто ослышался, переспросил Филип.

— Я имею в виду это мое дурацкое состояние, — пробормотала Софи, потупившись и непонятно зачем маша перед лицом ладонью. — Но ты был прав: свежий воздух здорово мне помог. Еще минутка, и я приду в норму.

Филип нежно коснулся подушечками пальцев ее обнаженной руки и, когда от неожиданности она вскинула голову, посмотрел ей прямо в глаза.

— Послушай меня, Софи, — произнес он полушепотом, от которого ее бросило в дрожь. — Ты не испортила мне этот вечер, а, наоборот, наполнила его волшебством, сделала настоящей сказкой. Только благодаря тебе я чувствую себя сегодня до невозможности счастливым. Только благодаря тебе…

Послышались шаги и веселые голоса. И через несколько мгновений перед Софи и Вассоном предстала сама Франсин Дюмон, одна из наиболее экстравагантных законодательниц парижской моды, в сопровождении троих молодых мужчин.

— Филип, дорогой! — воскликнула Франсин, быстрыми шажками приблизившись к Вассону. — Прости, что приехала так поздно!

Она протянула руки в блестящих браслетах и заключила кутюрье в сердечное объятие.

— То, что я увидела сегодня в Школе изящных искусств, сразило меня наповал, честное слово! — Она разжала руки, отступила на шаг и одарила Вассона ослепительной улыбкой. — Поздравляю, дорогой, поздравляю! Держишь марку самым достойным образом! — Она внимательно посмотрела на Софи. — А это та самая девочка? Софи Лоринг? Какое очарование! Пообещайте, что уделите мне сегодня несколько минут. Я как раз набираю хорошеньких манекенщиц для съемок своего каталога и с удовольствием пригласила бы вас.

В ярко-красном с золотом, до неприличия открытом платье сорокапятилетняя Франсин смотрелась несколько вызывающе. Но ее подчеркнуто непосредственная манера держаться и неуемная восторженность подкупали и вызывали улыбку умиления у любого, кто с ней общался.

— Сочту за честь уделить вам столько времени, сколько потребуется, — забывая о своем стеснении и о пылких словах Филипа, ожегших ее горячим пламенем, ответила Софи.

— Ловлю вас на слове! — воскликнула Франсин. Ее лицо вдруг сделалось загадочным. Она взглянула на Вассона, потом на Софи. — Между прочим, вдвоем вы потрясающе смотритесь. Я отметила это еще днем. Итак, дорогой, ты пригласишь нас к столу или нет?

Спросив у Софи, в порядке ли она, и получив бодрый утвердительный ответ, Вассон повел гостей в зал.

С появлением Франсин Дюмон стало заметно веселее и оживленнее. Ее звучный голос, искрометный юмор, заразительный смех заполнили собой все пространство.

С Софи она побеседовала часа полтора спустя, пообещав в недалеком будущем позвонить и поговорить о деле более серьезно.

Филип к Софи больше не подходил, словно почувствовав, что своим вниманием приводит ее в сильное замешательство. Она наблюдала за ним сначала тайком, потом все смелее и смелее, благо смотреть на него в этот вечер — его вечер — всем даже следовало.

Опять начались танцы. На первый медленный Вассона пригласила Франсин. Во время второго он увлеченно разговаривал с Джейн и двумя французскими модельерами.

Глядеть на Софи Филип как будто больше не решался, и ей стало даже немного жаль его. Когда зазвучала очередная медленная мелодия, она посмотрела на него так выразительно, что он повернул голову, и их взгляды встретились.