Когда-то и Джерико отчаянно нуждался в подобной преданности.

Он пробовал сказать себе, что так же было и у них с Никой, но знал правду. Его сестра могла бы помочь ему. Но она этого не сделала. Ни разу за все прошедшие века.

Она отвернулась от него, как и все остальные.

И то, что Дельфина оказалась способна быть преданной, заставило его сердце сжаться.

— Я одобряю твою верность. Это редкая вещь.

Она покачала головой:

— Я так не думаю. И не думаю, что я чем-то лучше остальных. Если я могу соблюдать мои принципы, то это могут и другие. Кстати, Деймос и М’Адок могли бы присоединиться к Нуару. Однако, они предпочли пытки предательству своих людей. Разве это не верность?

— И что? — огрызнулся он. — Я ублюдок, потому что предал Олимпийских богов? Это ты хочешь сказать?

— Нет, я… — она замолчала, как будто расстроившись. — Забудь. Ты не в силах меня услышать.

Он закипел от ярости. Она отмахнулась от него, и он не мог этого вынести.

— Я тебе не куча дерьма, через которую можно перешагнуть и идти дальше!

Дельфина обхватила его лицо ладонями:

— Джерико, расслабься. Я тебя ни в чем не обвиняю.

— Ты не обвиняешь. За тебя это делают твои глаза. — Он попытался отстраниться, но Дельфина удержала его.

Она одарила его нежным взглядом, и ее глаза лишили его воли.

— Не говори за меня. Я этого не потерплю. Я не сужу тебя за то, что ты сделал. Единственное избиение нельзя приравнять к предательству, которое ты пережил, и я это понимаю. Меня не прогнали прочь после наказания, не лишили сил и не заставили выживать в одиночку.

Тот факт, что она понимала различия, обезоруживал еще больше.

А потом Дельфина сделала то, чего никто не делал столетиями.

Она обняла его.

Джерико хотел обругать ее и оттолкнуть, но ее мягкое тело … ощущение ее рук вокруг него… он не мог пошевелиться. Глубоко внутри, в самом потаенном местечке его души, существование которой он всегда отрицал, Джерико так отчаянно жаждал этих объятий, что смог только молча наслаждаться происходящим.

Он чувствовал на своем лице ее мягкие волосы. Ее дыхание щекотало его шею. Не в силах остановить себя, он прижал ее голову к груди и представил, что они вместе. Представил, каково это — иметь преданность этой женщины и знать, что вопреки всему можно рассчитывать на ее поддержку.

На что похоже это чувство?

Желая быть к ней ближе, он опустил голову и завладел ее губами.

Дельфина оказалась не готова к ярости его поцелуя. Но при всей его страсти он, все же, был нежен. По телу Дельфины разлилось желание. Его твердость… ощущение его рук в волосах… все это оказалось опьяняющей смесью. Неудивительно, что Скоти превращались в суккубов и инкубов. Если поцелуй приносил столько удовольствия, какие же тогда эмоции вызывало остальное?

Джерико прикусил ее губу и его дыхание участилось. Глухо рыча, он мародерствовал у нее во рту.

Дельфина слилась с ним, упиваясь крепким мужским телом и силой его страсти.

Он взял ее руку и медленно поднес к выпуклости на своих штанах.

Она обхватила его через джинсовую ткань, и Джерико вздрогнул. Прошло много времени с тех пор, как женщина прикасалась к нему. В течение многих столетий он мечтал оставаться твердым рядом с женщиной. До сих пор это было всего лишь мечтой.

И он отчаянно жаждал ласки…

Чувствуя потребность в разрядке, он расстегнул молнию и освободил себя. Ее прикосновение стало нерешительным.

— Пожалуйста, — прошептал он, прижимая ее ладонь к своему члену. — Пожалуйста, не убирай руку.

Дельфина испугалась. Чего он хочет от нее? Она не была готова к сексу с ним. Они едва знали друг друга.

Но, казалось, он и не требовал этого от нее. Не посягал на ее тело. Он довольствовался поглаживаниями ее руки.

— Это все, что я хочу от тебя, — прошептал он с глубокой искренностью в голосе.

Кивнув, она посмотрела вниз на их соединенные руки.

Этот мужчина не знал ничего кроме страданий, а происходящее сейчас дарило ему удовольствие. Как могла она лишить его этого, если ей ничто не угрожало? По какой-то необъяснимой причине она не хотела делать ему больно.

Он уткнулся лицом в ее шею и дернулся в ее руке. Дыхание его было таким неровным, что это вызвало у нее беспокойство. Все ли с ним в порядке?

— Джерико?

В тот миг, когда она произнесла его имя, он издал глухой, примитивный рык и излился в ее ладонь. Его тело содрогнулось. Когда он отстранился и встретил ее взгляд, его глаз сиял глубоким синим цветом, а из спины вырвались и раскрылись крылья. Они были черными и огромными, и слегка покачивались, обмахивая ее.

Застегивая штаны, он удерживал ее взгляд. Его щеки полыхали ярко-красным цветом. Упершись одной рукой в стену позади Дельфины, он пытался успокоить дыхание.

— Ты в порядке?

Джерико ответил ей таким нежным поцелуем, что она затрепетала. Прикосновение его губ было не более, чем намеком. Он обвил ее руками, обнимая, как любовник.

Словно дорожил ею.

Дельфину никто никогда так не обнимал. И внутри у нее что-то вспыхнуло. Так хорошо было находиться в его объятиях. Чувствовать, что каким-то образом она являлась частью его самого, что они были чем-то большим, чем просто незнакомцами.

Чем-то большим, чем врагами.

Он проложил дорожку из поцелуев от ее губ к шее. Потом посмотрел на ее влажную ладонь.

— Прости, я не хотел тебя испачкать. — У него в руках появилось маленькое полотенце.

Дельфина не знала в точности, что случилось, но с ним произошли сильные изменения. Он казался спокойнее.

Ласковее.

Секс на всех так действует?

Обтерев ее руку, он поднес ее к губам и одарил каждый пальчик сладчайшим поцелуем.

То, как он смотрел на нее, заставляло сердце Дельфины стучать быстрее. Она отняла руку от его губ и прикоснулась к повязке на глазу.

— Можно?

Прежде чем он ответил легким кивком, она успела заметить его нерешительность.

Страшась того, что могла найти, она медленно сняла повязку и увидела глубокий шрам, рассекавший его лицо. Ужасный и грубый. Можно только представить, как сильно болела рана первые дни.

Но глаз, тем не менее, оказался цел. Он был молочно-белого цвета, и потому как сфокусировался на ней его взгляд, она могла сказать, что зрение сохранилось.

— Зачем ты носишь повязку?

— Она доставляет людям дискомфорт, и они отводят взгляд. Когда ее нет, они таращатся на шрам, словно пробуя разгадать, как я получил его.

И это его ранило. Он не высказал этого вслух, но его тон поведал ей правду.

Она проследила линию его брови, а потом прижалась ладонью к щеке.

— Мне жаль, что тебе причинили боль.

Джерико хотел бы проклясть ее за сочувствие, но не мог. Ее слова затронули его также глубоко, как и ее забота.

— Нам надо отдохнуть, — сказал он хриплым голосом. Сейчас, после своей разрядки, он чувствовал такое пресыщение, что хотел только свернуться на кровати, обняв ее. Его убивало отсутствие у Дельфины таких же чувств к нему. Но он не мог винить ее за это.

Она была пленницей.

Егопленницей.

И подарила ему первое настоящее удовольствие, которого он не имел с тех пор, как Зевс пригвоздил его к полу в храмовом зале. Уже только за это он дал бы ей все, что она ни попросила. Слава богам, она не представляет, каким безвольным он сейчас был.

Какую сильную власть она имела над ним.

Когда она ничего не возразила против его желания пойти спать, он закрыл глаза и сменил ее прежнюю одежду на гладкую розовую ночную рубашку, которая выгодно подчеркнула все выпуклости и впадинки. Через атлас виднелись ее затвердевшие соски.

Чего бы он ни отдал за возможность попробовать их на вкус. Но он не станет требовать от нее этого. Без ее приглашения.

Она задохнулась, когда на ней появилась рубашка, и скрестила руки на груди.

— Я не обижу тебя, — пообещал он, подавив желание запустить руку в глубокий V-образный вырез и обхватить ее грудь. Как он может обидеть эту женщину после того, что она только что для него сделала?