— Ее муж был убит теми же обозленными людьми, которые боялись его клыков. Он пытался отвлечь их, чтобы она и их ребенок могли добраться до безопасного места. Они сбили его с ног и вырвали сердце из груди, а потом захватили Медею и пытали ее несколько дней. Они вырвали сына из ее рук и убили на ее глазах. — Ярость негодования пылала глубоко внутри Зефиры. — Ему было всего пять лет. Они бы и ее тоже убили, если бы я не нашла ее вовремя. Вот что сделало ее воином, которым она является. Она ненавидит всех людей за их жестокость так же, как и я. Все они — животные, годящиеся только на убой, и я всем сердцем наслаждаюсь, играя в мясника.

Страйкер понимал эти чувства. Он сам видел их жестокость, направленную против его людей и его детей. Вот почему он не испытывал симпатии к человечеству и не проявлял к нему никакого милосердия. Отчего людской род должен жить в мире, в то время как его собственный народ не имеет будущего?

Но ее слова смутили его, когда он оглядел каменный храм, чьи стены были декорированы мирными сценами женщин, танцующих с оленем. Здесь люди, поклоняющиеся Артемиде, по-прежнему платили ей дань.

— Несмотря на это ты живешь здесь, с ними?

— Здесь только небольшая группа. Слуги Артемиды, которые дали нам кров, когда мы в нем нуждались. Они присматривали за нами в течение веков, и мы позволили им жить.

Страйкер нахмурился.

— Почему богиня так поступила?

— Артемида всегда была добра к нам. И в обмен на ее убежище я выполняю для нее разную работу.

— Например?

— Убить тебя.

Когда он приблизился к ней, в его глазах замерцали смешинки.

— Возвращаемся к этому?

— Мы всегда будем возвращаться к этому.

— Справедливо. — Он вздохнул. — Пойдем, Фира, найдем нашу дочь. — Он протянул ей руку.

Она скривила губы в отвращении.

— Ты можешь держать этопри себе, — она с презрительной ухмылкой посмотрела на предлагаемую им руку.

Страйкер шикнул на нее.

— Было время, когда ты поцеловала бы мою ладонь с любовью и нежностью. Но если откровенно, должен сказать, что ты меня удивила. Умный враг поцеловал бы мою руку, а потом вонзил нож в спину, пока я отвлечен.

Зефира презрительно усмехнулась, оттолкнув его руку.

— Поступок труса. В полном смысле слова. Не оскорбляй ни одного из нас подобным предположением. Я не придаю значения мелким подростковым нападкам. Я добиваюсь того, чего хочу. И, когда это жизнь врага, я не собираюсь допускать никаких заблуждений касательно моих намерений. Если ты стоишь моей ненависти, то стоишь и того, чтобы знать — я иду за тобой.

Страйкер отнесся с насмешкой к ее сердитым словам, благодарный за то, что слышит их от нее.

— Истинный кодекс воина.

Он стал еще больше уважать ее за это.

— Возьми мою руку, Зефира.

Она плюнула на нее.

Не удивившись, Страйкер схватил ее и притянул к себе. Он хотел придушить ее за упрямство. Но больше всего он хотел поцеловать ее.

— Я собираюсь выпотрошить тебя, — предупредила она.

Он вытирал плевок об ее рубашку, даже пока она шлепала его по руке.

— До тех пор, пока ты будешь делать это обнаженной, ты никогда не услышишь от меня жалоб.

— Ты вероломная свинья. — Она двинулась, чтобы ударить его.

Страйкер поймал ее руку и встретил ее бросающий вызов взгляд.

— А ты прекрасная мегера. Единственная, которая должна быть благодарна за то, что я достаточно ностальгирую, чтобы не сделать с ней того, что сделал бы с любым другим, кто плюнул на меня.

Зефира затаила дыхание, увидев в его глазах необузданную ярость. Он был в одном шаге от того, чтобы ударить ее. И хотя часть ее хотела, чтобы он сделал это, его сдержанность удивила ее. В мире, в котором они родились, мужчина имел право бить женщину. Однако он удержался от того, чтобы ударить ее рукой, даже во время их поединка.

Даже в тот год, когда они были женаты в древней Греции, он никогда не причинял ей боль. Ни разу не тронул ее даже пальцем, в то время как к остальным был беспощаден. Это она любила в нем больше всего.

С ним она чувствовала себя в безопасности. Защищенной. Стоило кому-нибудь хотя бы искоса взглянуть на нее, как Страйкер уничтожал его.

Она скучала по тому неразумному маленькому мальчику, чьи глаза светились любовью всякий раз, когда он смотрел на нее.

Мужчина перед ней был грозным. Это не тот зеленый юнец, пытавшийся угодить ей. Он стал опытным воином, имеющим за спиной одиннадцать тысячелетий обучения способам выживания и командования целой армией проклятых, ведущих войну против человечества и бессмертных Темных Охотников, стоящих на его защите.

Несмотря на то, что она много раз хотела убить Страйкера на протяжении веков, до сих пор она никак не могла до него добраться. Все эти годы он отсиживался в Калосисе, а попасть туда можно было лишь получив приглашение от Страйкера или Аполлими.

До тех пор, пока она служит Артемиде, Аполлими не будет иметь с ней дело. А просить его об этом означало погубить ее внезапную атаку.

Тем не менее, его слава среди их народа была легендарной. Аполлиты поклонялись ему и его отряду элитных воинов Спати. Даже она уважала его за его сражения.

Но это не меняло того, что он сделал с ней и Медеей. Она до сих пор видела, как он повернулся и украдкой вышел из их домика, чтобы быть с женщиной, на которой его хотел женить Аполлон. Тем не менее, Зефира дала ему слово, что останется сражаться, и будет проклята, если нарушит его. Она была выше этого.

— Ненавижу черный цвет твоих волос, — проворчала она, прежде чем взять его руку.

Страйкер рассмеялся над ее капитуляцией и колкостью. Она не сдалась и, не колеблясь, позволила ему узнать об этом. Обхватив ее своей рукой, он забрал ее в Калосис — туда, где правила его власть.

Как только они благополучно прибыли в царство ада, Зефира выхватила свою руку и обернулась, оглядывая темную комнату, где он собирал всех даймонов, которые называли это место своим домом.

— Довольно таки мрачно, нет?

— Меня это устраивает.

Она не прокомментировала, повернувшись к нему лицом.

— Где Медея?

— В моих апартаментах. Пойдем, я отведу тебя к ней.

Война помедлил, материализуясь в задней части коридора особняка, напоминавшего старую греческую виллу. Темно-серые жалюзи были плотно опущены против безжалостного солнца, которое пробивалось сквозь пластинки и освещало продуваемое ветром пространство. На белых стенах висели старые фотографии юного мальчика и очень привлекательной светловолосой женщины со смеющимися голубыми глазами.

Странный звук чужеземной музыки дрейфовал сквозь стены вместе со смехом и гулом транспорта снаружи. Но внутри смеха не было. Все было тихо и спокойно.

Закрыв глаза, Война обыскал дом с помощью своих сил, пока не нашел того, которого был послан убить.

Ник Готье.

Но тот был не один. Вместе с ним в постели лежала женщина. Оба были обнажены. Оба разгорячены после секса.

Века назад Война не колеблясь бы зарезал женщину.

Несомненно, он все равно должен…

Опустив голову, он прошел сквозь стены, пока не вошел в комнату, где кровать с пологом на четырех столбиках приютила обоих любовников. Их обвивали черные шелковые простыни. На прикроватной тумбочке стоял поднос с полупустой бутылкой вина, а вокруг были рассыпаны красные розы, как если бы их подбрасывали.

Мужчина, Ник, лежал на женщине, покусывая ее за ребра, пока она выводила круги у него на спине. Лицо мужчины скрывали каштановые волосы до плеч. Женщина, однако, была прекрасна. Длинные черные волосы рассыпались по подушкам, когда она выгнула спину, держа глаза плотно закрытыми.

Война помедлил при виде ее обнаженного скульптурного тела. Он столетиями не вкушал женщину. Не чувствовал доброй ласки с тех пор…

Всего лишь мысль об этой дряни перевозбудила его. Жаждая крови, он сократил дистанцию между ними. Схватил Ника за горло и швырнул об стену.

— Убирайся, — приказал он женщине, которая с криком подалась назад.