— Не буду спрашивать, зачем ты украла ребенка, — сказала я и поднялась. — Меня это совершенно не касается. Уверена, у Князя Джанжуура есть умелые палачи, которые быстро развяжут тебе язык.

И тут женщина не выдержала и зарыдала, громко с надрывом, подвывая и причитая:

— Я не убивала! Я его спасла! Отпустите нас, госпожа. Они же убьют его! Мать наследника не потерпит соперника на престол. Удавит малыша, как убила Ниямату — любимую наложницу Князя.

— Тихо! Чей это ребенок? Кто его мать?

Я могла бы ничего не спрашивать, но сидеть и молча ждать, когда наконец-то обнаружится пропажа новорожденного младенца, было не в моих силах. Ребенок пригрелся на теплом мраморном лежаке и затих. Меня это немного напугало, не хватало еще, чтобы мальчик умер. Поэтому, несмотря на свою фобию и легкую брезгливость, я подошла к малышу. Он дремал, трогательно вздрагивая и вздыхая во сне. Наверное, надо было ничего не делать и отойти, но меня беспокоило то, что пуповина не перевязана. Я не лекарь, но даже мне понятно, что это может быть вредно для ребенка. Вот только чем перетянуть пуповину? Мой взгляд упал на тонкую шелковую ленту, которой с утра была заплетена моя коса, а сейчас она сиротливо лежала на столике с маникюрными инструментами и красками. Миниатюрным кинжальчиком отрезала от синей ленты кусок и располосовала ее на две части. Одной ленточкой туго перетянула пуповину поближе к младенцу, вспомнив, как это делал Двэйн при рождении нашего сына, а вторую завязала примерно через пол-локтя. А вот перерезать пуповину я не рискнула.

— Его мать Ниямата, — отвечала служанка, перестав кричать и с фанатичным блеском в глазах наблюдая за моими действиями. — Я нашла ее умирающей, кто-то ударил ее ножом в горло. Она просила спасти ее ребенка…

— Хотела бы я посмотреть, как можно разговаривать с ножом в горле, — раздраженно фыркнула я, не веря воровке.

— Она умоляла меня взглядом, — меж тем продолжала рассказывать молодая женщина. — Я вытащила нож, разрезала им живот наложницы и вытащила ребенка. Я спасла его, в утробе он умер бы вместе с матерью. А теперь у него есть шанс выжить.

— Так надо было нести его Князю, а не пытаться сбежать из дворца! Кто, как не отец, сможет лучше всего защитить сына? — резче, чем следовало, произнесла я. Ребенок проснулся и опять заплакал. — Ш-ш-ш, малыш, все будет хорошо, не плачь. Ты обязательно вырастешь сильным, умным, красивым, о тебе будут слагать легенды и петь песни.

Младенец открыл глаза и неестественно серьезно посмотрел на меня, нахмурив свои черные бровки. Я тоже глядела на него, но перед глазами мелькали то ли видения будущего, то ли воспоминания прошлого — яркий черноволосый красавец гарцует на вороном коне, а молоденькая беловолосая девушка хлопает в ладоши, восхищаясь его мастерством.

— Азамат. — Откуда-то из тех видений всплыло имя красавца.

— Имя сыну всегда дает отец, — раздался властный и громкий голос за спиной.

Я медленно выпрямилась и обернулась, в наш зал с фонтанами вошел лично Джанжуур и трое его охранников. Князь держал в руках саблю и имел очень мрачный вид. Глядя на мужчину, я готова была поверить, что все слухи о его жестокости к врагам не беспочвенные.

— Я нисколько не собиралась ущемлять ваших прав, — произнесла, гордо расправив плечи. Другая смутилась бы, что предстала в таком непрезентабельном виде и практически раздетой перед чужими людьми, но я собиралась с достоинством выдержать это испытание. — Эта женщина украла вашего ребенка и собиралась сбежать с ним через террасу, мне пришлось ее задержать. Если у вас есть вопросы, я с радостью на них отвечу, но немного позже. Все же мне хотелось бы завершить банные процедуры и одеться.

— Как только я получу доказательства вашей непричастности к преступлению. — Джанжуур размашисто подошел ко мне, но когда его стража двинулась за ним, он взмахнул рукой, останавливая их. — Девку в зиндан, отправить людей в парк, пусть ищут сообщников, проверить все помещения дворца и прилегающей территории. Поставить охрану на выходы и входы в баню, никого сюда не впускать и самим не входить до моего распоряжения.

Князь все это сказал не оглядываясь, но что удивительно, его послушали беспрекословно и не уточняя команды. Хотя у меня, например, возникла масса вопросов и захотелось уточнить некоторые моменты. Но я молчала, нацепив маску холодности и неприступности. Тем временем стражники не стали развязывать девушку, а просто кинжалом отрезали ей косы, чем вызвали новый поток слез, и выволокли ее из бани.

— Я готов выслушать ваши оправдания, — заявил князь, нагло разглядывая меня.

Хотя нет, на сына он все-таки взгляд бросил, и я готова спорить, сразу же оценил, что ребенок жив и пока ему ничего не угрожает.

— Оправдания? Это вы так называете спасение вашего сына? — хмыкнула я, не менее нагло разглядывая некогда привлекательного мужчину, вот только годы и потакание своим слабостям негативно отразились на его внешности. — Знаете, отправляясь сюда, я думала, что мне выпала честь познакомиться с умным и прогрессивным правителем. Но, видимо, эти сведения ошибочны.

— Ты забываешься, женщина! Я ведь могу тебя убить, — разозлился князь, но как-то странно, будто он сомневался в собственных словах.

— Вы уверены? — спросила я.

Умирать я не собиралась, жаль, обездвиживать магией у меня не получалось, так что придется Джанжуура убить, если он нападет.

— Только в том, что передо мной умная, своенравная, сильная и красивая женщина, которая будет хорошей матерью моему сыну…

— Хочу Вам напомнить, что я уже замужем и у меня есть собственный ребенок. Поверьте, меня не прельщает возможность променять любимого мужа, сына, родовое поместье, титул и прочее на статус вашей наложницы, — холодно перебила я мужчину. А в душе клокотала ярость, так и тянуло наговорить оскорблений, нагрубить правителю.

— Значит, ты отказываешься быть названной матерью для моего сына Азамата? — как-то преувеличенно ласково спросил Джанжуур.

Я оценила его хитрость, мало того, что он согласился с моим выбором имени для малыша, так еще хочет привязать родственными узами. Первой мыслью было наотрез отказаться от такой беспокойной чести, ведь «названная мать» для степняков весьма серьезный статус в обществе. Это значит признать перед всеми знакомыми людьми, что ты уважаешь и доверяешь этой женщине, как своей матери. Да-да, именно матери, а не жене. Стоит ли говорить, что «названая мать» для сына Князя Объединенной Степи — это почетно, опасно и ответственно? Среди степняков был в ходу обычай приглашать в «названные матери» или «отцы» богатых и влиятельных людей, которые могли отказаться только имея серьезные основания. Например, если в роду просящих были преступники или предатели.

Так что мой отказ должен быть мотивирован или это будет оскорблением, которое смывается кровью. Но и соглашаться не хотелось, потому что нюансов этого почетного статуса я не знала. Единственное, что мне было известно достоверно, это что «названная мать» не может быть женой или состоять в близкой связи с настоящим и «названным» отцами ребенка. То есть выбора у меня не было. Наоборот, на первый взгляд мое согласие приносило только плюсы, но я прекрасно понимала, что это преждевременный и, вероятно, ложный вывод. Как же мне не хватало деда, он смог бы повернуть ситуацию в свою пользу. Но придется рассчитывать на свою силу и интуицию.

— Простите, князь, — покаянно склонила голову, делая вид, что смущена. — Я сделала неверные выводы на основе ваших слов и оскорбила вас. Стать названной матерью для Азамата большая честь для меня…

Я хотела еще добавить, что недостойна ее (чести) из-за того, что засомневалась в благородстве и честности князя, но Джанжуур не дал мне сказать больше ни слова.

— Перед богами, духами предков и людьми беру в свидетели названную мать Рибианну Варрийскую и нарекаю тебя, сын мой, Азаматом. — Правитель сноровисто и точно перерезал саблей пуповину малыша. Потом подхватил ребенка на руки вместе с тряпкой, в которую он раньше был замотан и повернулся ко мне. — Я пришлю служанок, они подготовят тебя для торжественной церемонии. Она будет скромной, потому что этот день не только рождения моего сына, но и смерти любимой женщины.