Всю дорогу до поместья барона Августиан излучал благодушие и раздражал меня мальчишеским задором. Мне все казалось, что никто его не опаивал, и он так изощренно надо мной издевался. Потом мне пришла в голову мысль: если королю действительно что-то подсыпали или подмешали, в скором времени эффект пройдет, а вот о своем нетипичном поведении он не забудет. Как и о том, что тому были свидетели: я и наши охранники. Мне Августиан вряд ли будет мстить, если только отлучит от двора и снимет с должности, чтобы не мозолила глаза и не напоминала об этом случае. А вот стража люди подневольные и наш милостивый монарх может заслать их так далеко и надолго, что они вряд ли оттуда вернутся. Судя по мрачному лицу баронета Вилкока, он думал о том же. Но все когда-нибудь заканчивается, действие наркотика тоже, как и дорога.

— Мой король. — У ворот нас встречал сам барон, мужчина средних лет с наметившейся лысиной и округлым животом. Но поклонился он шустро, как и бежал рядом конем Августиана, расточая комплименты и заверяя своего сюзерена, как он счастлив принимать в своем доме такого гостя. Я тоже удостоилась порции лести. Но в целом барон производил приятное впечатление, которое только усилилось, стоило мне увидеть его жену и детей. Редко среди аристократии встретишь такие искренние и открытые лица.

— Леди Рибианна, вы не забыли, что у нас с вами совещание? — спросил Августиан, когда я собралась последовать в отведенные мне покои. — До ужина можете отдыхать, а после вас проводят в кабинет, который наш радушный хозяин любезно разрешил занять.

«Радушный хозяин» впервые слышал об этом разрешении, но интенсивно закивал головой, подтверждая слова монарха.

— Как прикажете, ваше величество. — Сделала реверанс, а когда выпрямилась, спросила: — Могу я поужинать в своих покоях? Из-за дороги или яркого весеннего солнца у меня разыгралась мигрень.

— Барон пришлет к вам лекаря, дорогая кузина, — подарил мне кровожадный оскал Августиан Третий, как бы намекая, что раз он будет на ужине, то и все остальные обязаны быть.

Ох, что-то я уже начинаю жалеть о своем решении поехать в степь в обществе короля.

Недельная поездка подходила к концу, мы уже второй день ехали по степи и скоро должны были прибыть в Камсур, столицу Рамхаса. В целом дорога прошла не в пример лучше первого дня, тихо, спокойно и без надоедливого внимания Августиана. Он после того памятного дня меня избегал. С одной стороны, я была этому рада, с другой, откровенно скучала.

Помню с каким облегчением я восприняла известие, что на совещании в доме барона будет присутствовать вся наша делегация. Меня даже не пугало плохое настроение его величества, а оно у него после прекращения действия наркотика стало просто отвратительное. И без того желчный, нетерпимый к чужому мнению Августиан Третий на совещании сумел замучить всех. Даже у историка, очень нудного старичка, стал подергиваться глаз к концу собрания. Разошлись мы за полночь, я отправилась в свои покои, но по дороге вспомнила, что сама раздеться не смогу и пошла вниз на поиски горничных. В коридоре было темно, и я шла медленно, чтобы не оступиться, коря себя за то, что не взяла свечу. Я уже дошла до лестницы, когда чьи-то шаги заставили меня замереть. Понимаю, что глупо было прятаться за кадкой с каким-то растением, но я это сделала интуитивно, собираясь выйти оттуда, если это окажется прислуга.

— Вам не кажется, что герцогиня имеет слишком большое влияние на короля?

Мужской голос говорил тихо, я, как ни пыталась, узнать его не смогла.

— Я давно это заметил, наш монарх всегда отличался непостоянством, когда дело касалось женщин и даже брак его не изменил. Но герцогиня смогла его чем-то зацепить, это плохо. Хватит того, что он прислушивается к своему кузену.

Этот голос я знала, он принадлежал лорду Эдинторну. Он был дипломатом и надеялся на место министра, то самое, которое занимала я. Так что неудивительно, что он меня недолюбливал.

— И как же быть? Может, несчастный случай в дороге? — предложил незнакомец, а у меня похолодело на сердце.

— Не ожидал я от вас такого коварства, мой друг. Убить женщину, мать, да как вы могли даже подумать о таком?! — возмутился лорд Эдинторн. Этими словами он меня несколько успокоил.

— Простите, но кто говорил об убийстве? Если леди сломает ногу, то ее под охраной отправят домой, прямо в надежные объятия супруга. Уверен, ему уже успели донести о знаках внимания, которыми король одаривает леди Рибианну.

— Нет, членовредительство — это грех, к тому же нога срастется и все вернется на круги своя. А вот если ею прельстится Князь Джанжуур или кто-нибудь из его многочисленных родственников, это было бы идеальным вариантом.

— Но леди никогда не свяжется со степняком, это же моветон…

— Степняки не спрашивают женщину о ее желаниях, перекидывают через седло и увозят в степь.

Мужчины удалились, пройдя в противоположную от меня сторону, а я пришла к выводу, что надо быть осторожнее. Кто знает, вдруг спустя некоторое время вариант «убить» станет для них единственным?

Поведать Августиану об этом разговоре мне все никак не удавалось. Мы за целую неделю перекинулись несколькими фразами и то в присутствии посторонних людей. Поняв, что помощи мне ждать неоткуда, решила самостоятельно озаботиться собственной сохранностью. В первую очередь надела взятый с собой защитный артефакт и перестала принимать приглашения Августиана проехаться верхом. Тем более он не звал меня лично, а передавал через какого-нибудь охранника приглашение присоединиться к компании. Зачастую рядом с королем находились лорд Эдинторн и граф Леман. Граф отличался веселым нравом и был неразборчив в связях, эдакий ловелас и балагур, которому многое прощалось. Я с удовольствием послушала бы и посмеялась над его шутками, но боялась взглядом или иным отношением показать лорду Эдинторну, что знаю о его намерениях. Радовало, что на совместных ужинах он сидел чуть в стороне, и мне не приходилось любоваться на его двуличную физиономию. Еще бы узнать, кто был его собеседником?

Когда мы пересекли границу со степью, нас встречал отряд, посланный Князем Джанжууром, призванный обеспечить нашу защиту и комфортное передвижение. Постоялых дворов степняки не строили, так что прошлую ночь мы с горничной провели в шатре. Я практически не спала, все казалось, что сквозь ткань ворвется убийца или похититель. Меня даже не могло успокоить то, что охраны с появлением степняков у нас прибавилось. Наоборот, от их пристального внимания хотелось скрыться. Все-таки уровень воспитания в наших странах разный, у нас считается неприличным «поедать» глазами женщину, а в степи это почти комплимент. Поэтому я старалась лишний раз не показываться местным воинам. Вот и сейчас, не успели доехать до лагеря, в котором должны были провести последнюю ночь перед Рамхасом, я тут же отправилась в свой шатер, оставив разбор вещей и обсуждение моего ужина на Розу. За неделю я успела оценить свою горничную: верная, строгая, неприхотливая. На нее можно было положиться, мне не приходилось ни о чем напоминать, и за вещами даже в этих походных условиях она следила исправно. Еще бы избавить ее от желания всем и вся командовать, и цены бы ей не было.

— Анна, неужели это все-таки вы?! — закружил меня черный вихрь.

— Князь Мансур, вы с ума сошли, что вы себе позволяете?! — воскликнула я, оправившись от первого потрясения и желания превратить неузнанного сразу нападающего в кусок льда.

— Простите, Анна, я вас напугал. — Саид поставил меня на землю, покрываясь румянцем от досады. — Я как узнал, что вы находитесь в составе дипломатической делегации, сразу выехал вам навстречу. Не понимаю, как Двэйн мог совершить такую глупость и отпустить вас в степь?

— Он любит меня и доверяет, — слукавила я, не желая рассказывать князю об охлаждении мужа ко мне.

— Я тоже в вас не сомневаюсь, но глупо отправлять любимую туда, где не сможешь защитить, — непреклонно возразил мужчина. — Но теперь здесь я, и вы можете спать спокойно. Я буду вашей тенью, Анна. И не вздумайте отказываться, вы моя гостья, жена моего друга, а для нас, степняков, это священно.