— Ты согрелась? — прошептал Мэтью, касаясь губами рыжих завитков волос.

— Да, милый. — Элис улыбнулась.

— Тебе хорошо?

— Да, очень.

— Скажи это еще раз.

— Мне очень хорошо…

И это было правдой. Как бы ни сложилась жизнь потом, ради этих секунд восторга, пронзающих душу, можно было выдержать многое. И дело не только в физическом удовлетворении: у Элис были и более искусные в науке страсти мужчины. Но сердце замирало лишь с Мэтью, и это, наверное, судьба, уйти от которой невозможно.

Так стоит ли самой возводить стену между ним и собой, если сейчас есть шанс признаться в затаенной любви? Она приподнялась, опираясь на локоть, и внимательно всмотрелась в спокойное, слегка осунувшееся лицо любимого.

— Я… — Она уже почти готова была сказать самые важные слова, но что-то помешало.

— Что? — Мэтью словно подбадривал ее, как будто знал, что таится за этим замешательством.

— Я хочу пить, — закончила Элис.

Мэтью разочаровано вздохнул и встал.

— Сейчас принесу воды.

Она проводила его печальным взглядом: мгновение откровенности было безвозвратно утеряно. И прежний страх возвращался: оказалось, избавиться от него гораздо трудней. Элис решила, что обдумает все утром, когда выспится и отдохнет. В этом-то и состояла ее слабость: она старалась все трудные решения отложить на потом, не думая, что может опоздать и кто-то сделает выбор за нее.

Когда Мэтью вернулся, она уже спала, сложив ладони под щекой, как спят дети. Он присел на край дивана, все еще сжимая в руке стакан с водой. То, что произошло между ними, было ли это победой или поражением, сблизило их или отдалило? Губы Элис едва заметно шевелились, будто она пыталась что-то сказать, дыхание было едва слышным, тени от длинных ресниц падали на бледно-розовые щеки.

Она так прелестна и беззащитна! Мэтью покачал головой: это ощущение обманчиво, под хрупкой оболочкой скрывается несгибаемая воля современной амазонки, готовой пройти через все преграды, лишь бы достигнуть цели. Но неужели для Элис карьера важнее семьи, ребенка, счастливой и спокойной жизни? Если это так, то нет никакой надежды…

Мэтью осторожно прикоснулся ладонью к ее животу и замер. Он до сих пор не мог поверить, что там, под тонкой кожей, зреет, как плод, его ребенок. Но в одном он был точно уверен: он не позволит Элис совершить ошибку, чего бы это ему ни стоило.

Элис проснулась и какое-то время не могла понять, где находится. В полумраке комнаты она различала кресло, большой стол в углу. В камине полыхал огонь, но нельзя было определить, который час: за окном висела мутная пелена.

— Мэтью? — позвала она и, не дождавшись ответа, встала.

Надев свитер, чтобы не растерять остатки тепла, она настороженно прислушалась: откуда-то доносился приглушенный голос, звон стекла и плеск воды. Пройдя по узкому коридору, Элис оказалась на кухне и остановилась на пороге.

Мэтью, в хозяйском кружевном переднике поверх свитера, заваривал чай и что-то негромко напевал. Похоже, его нисколько не волновало то, что они застряли в этом доме, что никто не знает, где их искать.

— Доброе утро! — Он приветственно помахал рукой. — Как спалось?

Элис только пожала плечами: как всегда по утрам она пребывала не в лучшем расположении духа.

— И чему ты так радуешься? — раздраженно спросила она, усаживаясь на низкий стул у окна, занавешенного ярко-красной тканью.

— Если я буду страдать, от этого ничего не изменится. — Мэтью поставил на стол чашки, блюдце с крекерами и баночку сливового джема. — Метель еще не закончилась, представляешь? Не припомню такой непогоды в Англии, наверное, на небе кто-то перепутал ее с Северным полюсом.

— Ты выходил наружу?

Мэтью усмехнулся и развел руками.

— Не хочу тебя огорчать, но нас замело. Дверь не открывается.

— Как? — недоверчиво воскликнула Элис. — Но мы же не будем сидеть здесь вечно? Надо что-то делать…

— Пока не распогодится, это бессмысленно. Мы все равно не сможем найти машину.

Он разлил по чашкам ароматный чай, достал из настенного шкафчика сахарницу и пару ложечек. Все его движения, медленные и уверенные, почему-то не действовали на Элис успокаивающе. Осознание собственной беспомощности злило и причиняло почти ощутимую физическую боль.

— Можно выбраться в разбитое окно, — пытаясь сдерживаться, сказала она. — Ты забыл, что мне срочно надо попасть в Рэдсток? И я не собираюсь устраивать зимние каникулы!

— Давай сначала позавтракаем, — миролюбиво предложил Мэтью.

Элис ожесточенно принялась размешивать сахар. От вчерашней разнеженности не осталось и следа. Как она могла всерьез подумать о том, что в их долгих и запутанных отношениях наконец-то возникли изменения — к лучшему, как она надеялась.

— Где мои сапоги? — Допив чай, она решительно встала и направилась в прихожую. — Если ты ни на что не способен, я сама разыщу машину.

— Хорошо, но ведь она не заводится, — напомнил Мэтью.

Элис растерянно оглянулась на него: об этом она забыла. Но отступать все равно не хотелось.

— Значит, я попытаюсь добраться до какого-нибудь городка.

— А ты представляешь, где мы находимся? Что, если тебе придется идти несколько десятков километров? Ты к этому готова?

Она сердито топнула ногой.

— Но ведь можно что-то придумать…

— Когда закончится метель, — продолжил за нее Мэтью.

— Ты нарочно держишь меня здесь! — крикнула Элис и бросилась в гостиную.

Забравшись на диван, она обхватила ладонями колени, сжавшись в комочек, словно отгораживаясь от окружающего мира. Это ловушка! Где-то там, за снежной завесой, Элизабет ждет свою внучку, а та проводит время, предаваясь любви с человеком, который уже не раз ее предавал. Наверное, она сошла с ума, это какое-то помрачение!

Распаляя себя подобным образом, Элис напрочь забыла, что еще ночью готова была отдать все на свете за несколько мгновений сладостной близости с Мэтью. Теперь ей казалось, что он просто воспользовался ее слабостью и никакой страсти в помине не было.

Столь резкие смены настроения вообще-то были не характерны для Элис, но последние два месяца настолько измотали ее, душевно и физически, что она ничего не могла с собой поделать.

— У меня есть… — Мэтью вошел в гостиную с таким видом, будто ничего не случилось.

— Не подходи! — воскликнула Элис. — Я не желаю тебя видеть!

— Да? — спросил он с притворным удивлением. — Хорошо, я только хотел сказать, что приготовил небольшой сюрприз.

Элис отвернулась с демонстративно равнодушным видом, скрывая любопытство.

— Мне ничего не надо.

— Даже теплую ванну?

Она недоверчиво покачала головой.

— Здесь же нет горячей воды!

— Так ты хочешь принять ванну или нет?

Элис молча кивнула и последовала за Мэтью на второй этаж. Он распахнул дверь и пропустил ее вперед.

— Вот это да! — Она захлопала в ладоши. — Но как ты согрел столько воды?

— Нашел в кладовой несколько ведер.

Большую часть помещения, отделанного керамической плиткой светло-синего цвета, занимала огромная чугунная ванна, доставшаяся хозяевам еще, наверное, от прадедов. Овальной формы, глубокая, на витых ножках, она стояла у стены. Над водой поднимался пар.

— Забирайся, пока вода не остыла.

Элис не пришлось долго упрашивать: она сняла свитер и тоненькие трусики и с наслаждением опустилась в теплую, пахнувшую мятой воду. Запрокинув голову, она сквозь полуприкрытые веки смотрела на выкрашенный голубой краской потолок, где висела на металлической цепи лампа.

— Нравится? — Мэтью присел рядом на принесенный стул. — Если хочешь, я могу тебя выкупать…

Элис в ответ едва не замурлыкала, как довольная кошка. Она обожала воду и готова была плескаться в ванне или в море часами.

— Если ты не против, я просто полежу немного, — ответила она.

Ей хотелось остаться одной: сейчас самое подходящее время для того, чтобы как следует обдумать свое положение. Мэтью вышел, прикрыв за собой дверь, и Элис закрыла глаза. Итак, раз уж она, впав в смятение, призналась в своей беременности, надо решить, как поступать дальше, оставить ребенка или…