Но Мигуэль на самом деле не очень верил в то, что в ходе стажировки его забракуют. Он слишком нужен в Эквадоре. Много ли в Корпусе мира специалистов по химии, свободно говорящих по-испански и способных преподавать этот предмет в высших учебных заведениях страны.

— Во всех случаях, всем, кто успешно прошел стажировку, предоставляется двухнедельный отпуск, — разъяснил Мигуэль. — С тем чтобы они смогли привести в порядок свои дела перед отъездом из Штатов.

— Две недели? — переспросила мать. — Чтобы после этого мы не виделись еще два года?

Ее голос звучал ровно, безо всяких эмоций. Но в светло-карих глазах, выдававших примесь индейской крови, читалось осуждение. Хотя Элена О'Брайан Монтойя не хотела давать сыну повода обвинять ее в излишней раздражительности, все же прошел почти год с тех пор, как Мигуэль в последний раз приезжал в Таос.

— Кани… — начал было Мигуэль, но тут же поправился: — Мама, мне пришлось работать все каникулы. Кроме того, ты понимаешь, какой груз я взвалил себе на плечи…

— Конечно, конечно. Я все отлично понимаю. Поэтому сегодня и привезла с собой девочек. Ты должен увидеть их прежде, чем они выйдут замуж.

С мягкой улыбкой она слегка подтолкнула всех троих к Мигуэлю. Естественно, строить какие-либо серьезные матримониальные планы для девочек трех, шести и двенадцати лет было бы смешно. И по кислой улыбке Мигуэля Элена поняла, что ее стрела попала в цель. Действительно, посмотрев сверху на своих сестер, он едва их узнал.

Паула уже не была малышкой, восседавшей на руках матери. Грасиелла, улыбаясь, демонстрировала отсутствие одного молочного зуба. Но больше всех изменилась Сара. За прошедший год она выросла на несколько дюймов, а ее умное личико вытянулось. И совсем другими стали глаза: они больше не излучали бесконечной привязанности, с которой Сара раньше смотрела на брата. Вместо этого в них появилось что-то почти враждебное, обвиняющее.

Младшие сестренки с нежностью ответили на объятия и поцелуи Мигуэля. Но старшая решительно оттолкнула его.

— Что произошло, Сара?! — удивленно воскликнул он. — Не выспалась? Впрочем, ты всегда была соней!

Но девочка никак не реагировала на подобные попытки вывести ее из раздраженного состояния.

— Зачем тебе понадобилось ехать в Южную Америку? — с вызовом спросила она. — Ты же обещал навсегда вернуться домой, как только получишь степень магистра. Обещал! Обещал!

— Не надо, Сара. Я действительно говорил, что вернусь в этом году. Но, пойми, в Эквадоре столько людей нуждаются в помощи!

— А те, кто живет здесь, в резервации? — стояла на своем Сара. Им не нужна помощь?! Скажи лучше, что ты просто не хочешь к нам возвращаться! Разве не так?

Сара повернулась к брату спиной и спрятала лицо на груди отца. Тот согласно кивнул поверх ее головки.

— Знаешь, Мигуэль, она права. У тебя дома полно важной работы. Нам действительно нужен кто-то, разбирающийся, как и ты, в химии, чтобы изучить старые методы приготовления красок для керамических изделий. Я уже не говорю о том, что Целия считала дни в ожидании твоего приезда. У нее очень тяжело заболела мать. А то мы непременно сегодня взяли бы и ее с собой. Может быть, хоть это убедило бы тебя в необходимости вернуться домой.

Уилл улыбнулся, но лицо Мигуэля осталось серьезным и мрачным. Целия Очоа. Все кругом ожидали, что он женится на этой девушке, хотя Мигуэль не делал ей предложения. Но даже она не сможет его удержать здесь. А тем более — дом. Ультраконсервативная резервация индейцев пуэбло, в которой было запрещено проводить не только электричество, но и водопровод.

И все же, глядя на лица единственных оставшихся в живых родственников, Мигуэль не решался сказать им главное, что сейчас занимало его мысли. Ибо знал, что снова будет уверять их… Снова лгать… К счастью, объявление о начале регистрации пассажиров на его рейс избавило Мигуэля от необходимости добавить этот грех к длинному списку уже содеянных…

— До свидания, сынок, — прошептала Элена. — Я буду молиться, чтобы качина были к тебе добрыми и помогли благополучно вернуться домой…

Когда через несколько минут в самолете Мигуэль застегивал ремень безопасности, он вспомнил благословение матери. Даже если древние божки пуэбло действительно существуют, они никогда не станут ему помогать. Потому что Мигуэль О'Брайан отказался стать одним из членов племени пуэбло.

О, он хотел им быть! Еще ребенком мечтал об этом. Особенно после того, как умер его отец. Но Мигуэль был совсем не похож на аборигенов пуэбло. Высокий рост, цвет и разрез глаз он унаследовал от отца — Рамона О'Брайана, в жилах которого текла смешанная мексиканско-ирландская кровь. И все же главной причиной, заставившей его переменить свое отношение к племени, было решительное нежелание жить по старым традициям и обычаям. Он стремился жить ради будущего, а не связывать себя узами прошлого. Ближайшие же два года хотел посвятить раздумьям над тем, как порвать с ненавистным ему прошлым, не нанося слишком болезненных ран семье и Целии…

Самолет быстро набирал высоту. Мигуэль смотрел на уходящую вниз землю. Вдруг его глаза расширились. Он узнал старый грузовик с деревянным кузовом, медленно взбирающийся на панамериканскую автостраду. И хрупкую фигурку, державшуюся одной рукой за высокий поручень, а другой отчаянно махавшую вслед его самолету.

Это была Сара, смягчившаяся, хотя и угадавшая правду, которая скрывалась под выдуманным им предлогом необходимости вступления в Корпус мира. Предлогом, в который он и сам был готов верить до сегодняшнего утра.

О, он, конечно, будет нужен в Эквадоре! И сделает все возможное, чтобы достойно представлять там свою страну. Но в двадцать один год Мигуэль Энрике Винченце О'Брайан уже отлично понимал, что его отъезд в Южную Америку стал осуществлением высказанной им еще в восьмилетнем возрасте угрозы: убежать из дома!

Майкл отдал ключи от «мерседеса» швейцару и вбежал в вестибюль отеля. Он не опаздывал, однако никак не мог отделаться от настойчивого ощущения, что, если не войдет в зал быстрым шагом, непременно что-то случится.

Еще при подъезде к городу, он почувствовал холодок, пробежавший по спине. Его мать сказала бы, что это предостережение свыше. Элена была уверена, что качина будут преследовать ее сына до тех пор, пока он не вернется домой и не помирится с семьей. И действительно, в прошлом бывали случаи, когда Майкл был готов поверить словам матери. Но все же меньше всего он ожидал появления таинственных духов в «Отеле сэра Фрэнсиса Дрейка» в Сан-Франциско.

Майкл подумал, что если божки пуэбло действительно намерены навредить ему, то на этот раз действуют очень даже умно, заманивая в ловушку с помощью заразительного смеха. Волны гомерического хохота донеслись до ушей О'Брайана еще в коридоре, когда он быстрыми шагами направлялся ко входу в зал, рассчитывая появиться в дверях точно в шесть. Он невольно остановился. Бросив взгляд на дверь соседнего зала, Майкл заметил объявление о том, что здесь проходит конференция Большой ассоциации учителей Сан-Франциско на тему «Творческое применение методов дисциплины».

Учителя? Никто из знакомых ему педагогов никогда не позволил бы себе даже захихикать на столь солидном форуме. Тем более гоготать во все горло. Правда, между взрывами смеха Майкл услышал, как кто-то раздраженным голосом пытался отчитывать собравшихся.

Мгновенно забыв о мучивших его несколько секунд назад неприятных ощущениях, О'Брайан решительно подошел к полуоткрытой двери и проскользнул в битком набитую аудиторию.

В противоположном конце зала он увидел скорчившуюся женскую фигуру, ковылявшую к пустой, слабо освещенной сцене. Взобравшись на помост, это старое скрюченное создание подняло, насколько было возможно, голову и с выражением непередаваемого страдания посмотрело в зал.

— Ле Монт! — заскрипела она, как бы обращаясь к кому-то. — Для меня ничего не стоит потратить три дня, лишь бы ты попал на урок английского языка. В моем распоряжении — все отведенное миру время. И даже если ты, мой мальчик, к окончанию курса будешь таким же старым, как я сейчас, все равно тебе придется закончить восьмой класс! Порочить святое имя твоего папы, заставлять плакать замечательного учителя! Такое можно позволить себе в трехлетнем возрасте. В три года и впрямь еще нельзя одному ходить в школу. Значит, мне придется водить тебя, дурачка, за руку из класса в класс, пока ты не научишься вести себя, как подобает подростку в четырнадцать лет!