— Я все же думаю, что ты делаешь очень необдуманный шаг, Лора, — сказал он дрожащим от негодования голосом, тряхнув рыжеватой шевелюрой. — Но ты уже выросла и вовсе не обязана слушать мои советы. Увидимся через два года!

Неожиданно Джеролд, а попросту Джерри, порывисто обнял Лору и поцеловал в губы. Это удивило ее даже больше, чем его раздраженный тон. Она оторопело смотрела, как он сел на заднее сиденье лимузина и хлопнул дверью. Джерри, молодой физик, начал работать у отца, когда ей было десять лет. За все последующие годы он ни разу не позволил себе даже повысить голос в разговоре с ней. А уж целовать — и подавно!

Лора повернулась к отцу:

— Что с Джерри? Он как будто не в себе!

Густав посмотрел на нее и чуть заметно улыбнулся:

— Возможно, он прикинул, чем обернется для него твоя стажировка в Корпусе мира.

— Не понимаю?

— Вижу, что не понимаешь, — согласился отец, покачав седеющей белокурой головой. — К твоему сведению, сессии НАТО длятся как минимум десять недель. Ты же, в случае успешного прохождения стажировки, можешь уехать гораздо раньше…

Резким движением головы Лора отбросила назад падавшие на плечи длинные тяжелые волосы. Направление, которое принимали прощальные напутствия родителя, ей не нравилось.

— Помни, доченька, что доктор Крамер, мой старый друг. Если у тебя возникнут какие-либо проблемы — не стесняйся и скажи ему. Он посадит тебя на первый же рейс и…

— О, папа, ты же обещал! Я сумею сама о себе позаботиться.

— Да, да, милая! Ты теперь совсем взрослая и свободна в своих поступках! — Густав, сам того не замечая, вдруг заговорил по-немецки. Хотя прошло вот уже более года, как родной язык прочно уступил место английскому, которым он, кстати, владел в совершенстве. — Не беспокойся, — продолжал он. — Доктор Крамер никому не скажет, что ты моя дочь. Я написал ему только потому, что в случае необходимости тебе будет трудно связаться со мной во время сессии.

— Густав, мы опоздаем на самолет! — напомнил Джеролд, высовывая голову из окна машины.

— Еще минутку! — откликнулся Нордхейм и, сделав ему успокаивающий жест рукой, вновь повернулся к дочери: — Ну, дитя мое, улыбнись мне на прощание и давай поцелуемся. Ты хочешь поспеть в Корпус мира, а я не желал бы опоздать на самолет.

Недовольство Лоры моментально исчезло. Ей даже стало немного не по себе от мысли, что при успешном окончании стажировки пройдет, возможно, не менее двух лет, прежде чем она вновь увидит отца. Во время ее стажировки Густав будет в Европе. И не вернется в США до окончания ее отпуска и отъезда в Южную Америку.

Им и раньше приходилось расставаться. Но на такой длинный срок — никогда. В Эквадоре же она и впрямь будет предоставлена самой себе. По крайней мере, первое время. Лора решительно не хотела пользоваться именем и влиянием своего отца. Хотя это значительно облегчило бы ей дальнейший путь.

Подавив в себе возникшее было желание сесть вместе с отцом в лимузин, она быстро поцеловала его и крепко обняла на прощание.

— Береги себя, папочка! А всех, кто станет перечить, посылай подальше!

Лора схватила чемодан и, взбежав по ступенькам, скрылась за дверьми. В коридоре было темно, и Лора решила на несколько мгновений остановиться, чтобы дать привыкнуть глазам. Но ноги в новых туфлях заскользили по мраморному полу и сами понесли ее вперед. В следующее мгновение она налетела на кого-то, шедшего навстречу. Угол чемодана ударился обо что-то. В темноте кто-то вскрикнул от боли.

— Насколько я понимаю, ваш чемодан зарегистрирован как боевое оружие?

Голос ее невольной жертвы скорее напоминал стон. Тем не менее чьи-то сильные руки подхватили Лору, не дав ей упасть.

— Боже мой, — залепетала она. — Я, верно, вас сильно ударила? Куда?

— По коленке. Не беспокойтесь. Обошлось без перелома.

— Простите, ради Бога! Мне надо было несколько секунд постоять и привыкнуть к темноте. А уже потом идти дальше. Солнце в Мэриленде летом такое яркое, что перестаешь что-либо видеть, попав в помещение.

Лора извинялась, обращаясь к темной тени дюймов на восемь выше ее самой, в верхней части которой можно было угадать голову.

— Ничего страшного, — ответила голова. — А что касается летнего солнца, то его по-настоящему можно оценить только в Нью-Мексико.

— Вы оттуда?

— Да… А точнее — из Альбукерке.

— Вот как! А я живу здесь неподалеку. В нескольких милях.

— И, судя по тяжелому чемодану, направляетесь в Корпус мира.

— Совершенно верно, мистер Шерлок Холмс, — засмеялась Лора. — Я хочу пройти стажировку для работы по проекту «Эквадор-2» — научные исследования и преподавание биологии.

— Прекрасно! А я намерен стать там учителем химии.

Глаза девушки уже свыклись с темнотой. Перед ней стоял худощавый молодой человек с точеными чертами и удивительно располагающим выражением лица. Под бронзового цвета кожей резко выступали скулы. Иссиня-черные волосы были густыми и прямыми…

Но глаза! Зеленые, как цвет молодой листвы, хотя, судя по всей его наружности, они должны были быть черными. Их взгляд будто проникал в самую глубь души Лоры, приводя в трепет тело и затуманивая сознание. Лора неуверенно протянула молодому человеку слегка влажную руку.

— Я Лора Нордхейм. За ближайшие восемь недель надеюсь еще подучить испанский язык, чтобы пройти квалификационную комиссию.

В зеленых глазах незнакомца на секунду промелькнула неуверенность. Но он тут же крепко и энергично пожал руку девушки.

— Мигуэль О'Брайан. Если вам потребуется помощь в изучении языка, готов к услугам. До того, как овладеть английским, я говорил по-испански.

Мигуэль сказал это тоном, показавшимся Лоре почти дерзким. И все же она утвердительно кивнула.

— Почти не сомневаюсь, что воспользуюсь вашим предложением. У меня такое чувство, что самостоятельно я не справлюсь.

— Договорились. А теперь давайте найдем комнату сто семь и посмотрим, что они для нас приготовили.

Чуть наклонившись, Мигуэль взял за ручку поношенный чемоданчик, гораздо меньших размеров, чем у Лоры, и пошел по длинному темному коридору в глубь здания. Она со своей тяжелой ношей последовала за ним.

В комнате сто семь, представлявшей собой средний по величине лекционный зал, царил полнейший хаос. Вдоль стен и посередине зала толпились по меньшей мере сто обремененных багажом человек. Лора в растерянности остановилась в дверях. Но тут же пришла в себя, увидев расклеенные по стенам указатели. Видимо, во всей этой суматохе наличествовал вполне определенный порядок.

В соответствии с красными указателями, стажеры проекта «Турция-4» должны были выстроиться у правой стены зала. Участникам проекта «Венесуэла-3» надлежало пройти к задней стене. Добровольцы же проекта «Эквадор-2» собирались слева от входной двери.

Очередь в группе Лоры оказалась самой короткой. Перед ней стояло человек пятнадцать. Она заметила Мигуэля, который уже успел пристроиться пятым или даже четвертым.

Лора постаралась подавить в себе странное чувство покинутости. А чего ты ожидала! — одернула она себя. Ты теперь все должна делать сама. Не забывай об этом!

Когда подошел черед Лоры, один из клерков проворно навесил бирку на ее чемодан и водрузил его на широкую тележку поверх уже сложенной там горы багажа. Пока девушка рассеянно следила за тем, как тележка исчезает за дверью, сидевший за столом человек вручил ей большой конверт и устрашающую по своей величине пачку бумаг.

— Просмотрите все это, — сказал он. — И если не будет вопросов, то пройдите в свой вагончик, где будете жить во время стажировки. Ваш багаж сдан на временное хранение. Можете получить его завтра утром. Это в полумиле отсюда. В конверте, что у вас в руках, — подробный план лагеря для отъезжающих по линии Корпуса мира. Там же — биографии ваших коллег-стажеров. А вот это анкеты, которые надо заполнить и сдать завтра утром.

Молодой человек закончил речь, которую, видимо, повторял каждому с утра до вечера, и жестом указал на несколько сброшюрованных пустых бланков.