Сьюзи заперла дверь. Зачем? Брэйди словно стоял рядом с ней, его вещи сводили ее с ума. Она сняла платье и ступила в ванну, задернула занавеску, включила душ и начала смывать Брэйди со своих волос, и из своих мыслей, и из своей жизни. Потому что, не сделай она этого, уже не имело бы значения, отправится она в закусочную или в монастырь.

Сьюзи замотала маленьким полотенцем волосы и другим, побольше, тело, затем медленно приоткрыла дверь и высунула голову. И промчалась через коридор в комнату для гостей. Как будто боялась, что Брэйди ждет ее. Как будто ему больше нечего делать! Как будто он уже не спит мертвым сном!

Закрыв за собой дверь, Сьюзи прислонилась к ней, тяжело дыша, словно пробежала марафон, а не три шага от ванной комнаты. Отдышавшись, она открыла скользящую дверцу и заглянула во встроенный шкаф. Белоснежная накрахмаленная рубашка и блейзер. Серые слаксы. Одежда, которую Брэйди носил во время избирательной кампании и вряд ли наденет до следующих выборов. Рубашки… Уронив на пол полотенце, Сьюзи сняла с вешалки хлопчатобумажную футболку.

Она легла спать в этой футболке, вдыхая запах мыла и Брэйди, соблазнительную смесь табака и кожи и свежего воздуха. Ей стало жарко. Она скинула одеяло, затем простыню. Все ее тело дрожало от жгучего желания.

Что это значит? Ничего. Просто она перетрудилась во время избирательной кампании. Ее странная и непредсказуемая реакция вполне естественна. К утру все придет в норму. А если нет, она уедет до того, как Брэйди проснется. Сбежит так же, как он сбежал из ее дома. Она застелет постель, повесит на место полотенца, и Брэйди забудет, что она была здесь.

Завтра она погуляет с Тревисом в парке, сходит в церковь, потом займется домашними делами… и все, все станет как прежде. Конечно, она не сразу привыкнет к работе в закусочной, на это потребуется некоторое время.

На рассвете Сьюзи оделась и на цыпочках, держа туфли в руках, вышла из дома. Один, последний взгляд на огромный бывший амбар посреди пяти акров необработанной земли, заросшей кустами и дубами, и она бросилась к своей машине.

Ее дом, прежде такой уютный, показался маленьким и тесным от мебели и игрушек Тревиса. Тесный внутри, стесненный соседскими домами снаружи.

Сьюзи переоделась в джинсы и футболку и поехала за Тревисом к маме. Естественно, начались расспросы.

— Все прошло прекрасно, — сказала Сьюзи, борясь с усталостью, слабостью и всем, чего не могла объяснить. — Я думаю, большинство гостей хорошо провели время.

Мама внимательно взглянула на нее.

— А ты?

— Я и не должна была развлекаться. Я помогала Брэйди, это было частью моей работы.

— Когда ты вчера вернулась домой?

— Мама, мне тридцать один год, — возмутилась Сьюзи.

Мама прищурилась.

— Я просто поинтересовалась.

— Было поздно, и я устала. Я переночевала у Брэйди. В комнате для гостей.

— Естественно, — согласилась мама, наливая ей кофе. — Наверное, ты рада, что все закончилось. И работа, и избирательная кампания.

— Да, рада, — сказала Сьюзи, запихивая в сумку одеяльце Тревиса.

— С другой стороны…

— Мама, нет никакой другой стороны. Я рада. Точка.

— Что Брэйди будет делать без тебя?

— Это зависит от него. Я пыталась найти замену, но ему никто не понравился. Может, он Думает, что ему не нужен секретарь.

— Или, может, он думает, что ты незаменима. Сьюзи вздохнула.

— Мама, Брэйди теперь сам по себе. Завтра утром я начинаю работать в закусочной. Если я привезу Тревиса в семь часов, это не будет слишком рано?

— Конечно, нет. — Мама вынула Тревиса из высокого стульчика и крепко прижала к себе. — Я буду скучать по нему, когда уеду в Вегас.

— И он будет скучать, и я. — Сьюзи почувствовала навернувшиеся на глаза слезы. Что с ней происходит? Почему столько эмоций из-за переезда, спланированного еще в прошлом году? Ей тридцать один год. У нее ребенок. Она счастлива за маму, которая всегда мечтала жить в большом городе. Мама всю жизнь заботилась о других, ухаживала за долго и тяжело болевшим отцом, и вот наконец у нее появился шанс. Зачем же плакать?

— Сьюзи, что с тобой?

— Не знаю. Ты уезжаешь. Я меняю работу. Все меняется, все, все.

— Ты уверена, что поступила правильно, бросив старую работу?

— Я не уверена ни в чем, кроме одного: я всегда хотела выйти замуж и нарожать детей. Мои подруги счастливы, ты была счастлива с папой. Теперь моя очередь. Да, и еще в одном я абсолютно уверена. Я никогда не нашла бы подходящего жениха, если бы работала с Брэйди. За прошедший год в его конторе побывало много мужчин: по меньшей мере два богатых мошенника, четыре браконьера и шестеро конокрадов. Никто из них не стал бы ни хорошим мужем, ни хорошим отцом.

Как будто понимая ее заботы, Тревис посмотрел на нее и сказал:

— Мама.

— Да, дорогой, мама хочет найти тебе папу.

— Мне казалось, что Тэлли тебя с кем-то познакомила, — напомнила мать.

— Да, с кем-то. С кем-то, кто не сидит на месте больше двух дней. Плейбой, порхающий туда-сюда по делам или ради удовольствия. Тревису необходим отец, который всегда будет рядом. И кроме того, парень был до смерти скучным.

— Так кандидат должен быть сногсшибательным?

— Конечно, нет. Я не хочу ничего сногсшибательного. Я уже один раз обожглась. Ну, ты знаешь, ты же видела Джареда.

— Мельком.

— Вот именно, мельком. Он ураганом пронесся через город, сшиб меня с ног — и был таков. — Сьюзи покачала головой. — Я никогда больше так не попадусь. Не спутаю похоть с любовью. Нет, я выучила свой урок. Теперь мне вполне подойдет какой-нибудь обыкновенный парень.

— Только не совершай опрометчивых поступков. Ты заслуживаешь самого лучшего. Понимаю, я пристрастна, но ты можешь многое предложить мужчине. Ты замечательная мать, прекрасная хозяйка и, несомненно, красивая женщина.

Сьюзи обняла маму.

— Мамочка, слава Богу, ты лишена предрассудков.

— У тебя все получится. Я это нутром чую, каждой косточкой. А когда у меня такое предчувствие, я не ошибаюсь.

Сьюзи ухмыльнулась:

— А ты уверена, что это не артрит?

— Сьюзи Фентон, у меня нет никакого артрита, у меня материнский инстинкт. И у тебя он есть. Мое наследство. Так что не игнорируй свои чувства и не соглашайся на обыденность. Не соглашайся на меньшее, чем совершенство, потому что ты его заслуживаешь.

Не в силах выговорить ни слова, Сьюзи кивнула и чмокнула мать в щеку.

В понедельник утром, в начале восьмого, Сьюзи подъехала к конторе шерифа. Если не случалось ничего из ряда вон выходящего, Брэйди никогда не появлялся раньше девяти. Поэтому она спокойно открыла дверь ключом, который еще не успела вернуть… Брэйди стоял посреди своего кабинета, скрестив руки, приподняв брови.

— Я знал, что ты вернешься. Знал, что ты не сможешь уйти.

Как же ей захотелось стереть самодовольную улыбку с его лица.

— Я заехала забрать вещи.

— Ты хочешь сказать, что не рассталась с мыслью воплотить в жизнь свой нелепый план?

— Нет, Брэйди, не рассталась. Я уже опаздываю, так что я только…

Она хотела прошмыгнуть в свой кабинет, но Брэйди схватил ее за руку.

— Что «только»? Сделаешь пару междугородных звонков? Набьешь сумочку скрепками и бесплатными конвертами?

Сьюзи посмотрела на него широко распахнутыми глазами. Он что, шутит? Шутит или нет, она вдруг поняла всю нелепость его обвинений и расхохоталась, и хохотала, пока слезы не хлынули из глаз.

Теперь Брэйди уставился на нее как на сумасшедшую.

— Прости, — задыхаясь, всхлипнула она. — Это было вовсе не так смешно. Просто в последнее время я немножко неуравновешенна.

Неуравновешенна, пожалуй, мягко сказано. Все выходные ее глаза наполнялись слезами по малейшему поводу. Когда видела младенческую одежду Тревиса или когда по радио передавали старые песни. Что угодно выводило ее из равновесия. И теперь вот эта истерика на пустом месте.

— Некрасиво уходить, не попрощавшись.