— Мои уши не будут ничего слышать, мама. Я ни в кого не влюблюсь! — пообещала Лариса.

— Помни, что такой шаг может обернуться катастрофой, насколько тебе известно. Мужчина, в которого ты влюбишься, чтобы заслужить одобрение всемогущей родни, женится на другой, которая принесет в его семью деньги и землю, а твое сердце будет разбито.

Лариса засмеялась:

— У тебя представление о французах как о каких-то мерзавцах! Но обещаю тебе, мама, я не допущу ни единого, даже малейшего комплимента.

— Я серьезно с тобой разговариваю, Лариса.

— Я знаю, мама!

Лариса наклонилась и поцеловала мать в щеку.

— Не беспокойся так! — попросила она. — Уверяю тебя, что никто из твоих птенцов не может постоять за себя лучше, чем я!

Лариса смотрела на удаляющиеся белые утесы Дувра. Дул сильный ветер.

Несколькими часами ранее она заняла свое место в салоне парома и принялась разглядывать попутчиков. Никто не привлек ее внимания, и девушка погрузилась в размышления о предстоящем. Несомненно, это приключение. Еще месяц назад нечто подобное и в голову не могло прийти. Когда она прощалась с Ники, на мгновение ее охватил ужас. Она с трудом удержалась от того, чтобы не начать умолять брата забрать ее домой, потому что страшно одной окунаться в неизвестность. Но природные жизненные силы и мужество, в которых Лариса никогда не испытывала недостатка, удержали ее от того, чтобы расплакаться на прощание.

До этого момента события мелькали с головокружительной быстротой: возникла куча дел перед отъездом, она лихорадочно готовила к путешествию свою одежду и не успела ничего даже обдумать. Помимо этого приходилось подбирать и запаковывать бесчисленное количество предметов домашнего обихода для переезда семьи в коттедж, где предстояло жить леди Стантон с Афиной и Делией. До свадьбы Синтия тоже должна была быть с ними. Леди Стантон была очень расстроена и не могла ничем помочь, поэтому решать и делать за нее пришлось Ларисе с Синтией.

Обсудить наряды Ларисы собрался семейный «военный совет», но наилучшее решение опять-таки предложила Лариса:

— Я еду за границу, где меня никто не знает, поэтому мне нет необходимости носить траур. Мама должна в течение года ходить в черном и еще год носить полутраур, остальным же из нас нужно просто одеваться в платья темных тонов в течение примерно двенадцати месяцев.

Все удивленно посмотрели на нее.

— Поэтому там, где мне предстоит жить, я могу носить любой цвет.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, дорогая? — смущенно спросила леди Стантон.

— Я говорю, мама, что раз мы все носим примерно один размер, то я возьму твою одежду, в первую очередь дорожные платья и плащ, что позволит сберечь массу денег и времени на шитье.

Прежде чем леди Стантон успела открыть рот, Лариса добавила:

— Я стану очень осторожно носить их и верну, когда тебе можно будет надевать цветное.

— Действительно, неплохая мысль, — медленно произнесла леди Стантон, — но надо заметить, мои дорожные вещи — голубого цвета. Что подумают люди?

— Во-первых, гувернантка никому не интересна, а во-вторых, графиня ничего не написала брату о том, что у нас недавно умер отец.

Она посмотрела на удивленных домочадцев и добавила:

— Если вас это сделает счастливее, то я могу носить черную повязку на рукаве.

— Нет, не надо, это ужасно выглядит! — быстро сказала Синтия. — Мне кажется, что Лариса подала хорошую идею, мама, она может взять с собой мое розовое платье. Оно самое лучшее, но выйдет из моды еще задолго до того, как я опять смогу его надеть. — Она сделала паузу и продолжала: — Тем более для приданого нужны совершенно новые вещи.

— Да, дорогая моя, конечно, — согласилась леди Стантон. — Я думаю, мы найдем возможность сшить тебе несколько хороших платьев. Тебе идет лиловое и сиреневое, тем более оба этих цвета считаются полутрауром.

Лариса отобрала несколько цветных вещей из материнского гардероба, которые при помощи умелых пальцев нетрудно было ушить по фигуре и придать им вид соответствующий возрасту. Однако вечерние платья леди Стантон явно не были рассчитаны на Ларису.

— Есть идея! — воскликнула леди Стантон.

— Какая, мама? — спросила Лариса.

— Попроси Ники помочь тебе принести сундучок из мансарды. Такой большой, кожаный, с закругленной крышкой.

Просьба леди Стантон несла в себе некоторую таинственность. И когда сундучок принесли и открыли, все были заинтригованы и пытались заглянуть внутрь.

Леди Стантон, единственное дитя богатого отца, в свое время блистательно дебютировала на балах. Отец не скупился для своей дочери. Когда пришло время вывезти ее в свет, она получила приглашения на все гранд-балы открывающегося сезона. И, как потом любила вспоминать, была «королевой» почти на всех!

К сожалению, ее отцу почему-то показалось, что финансовое будущее всего мира принадлежит Австралии. Почти все свои деньги, включая ее приданое, составлявшее довольно значительную сумму, он вложил в золотые прииски на этом континенте. Через пять лет прииски закрылись, еще через несколько лет умер отец, к тому времени деньги их растаяли вместе с блистательными неосуществленными прожектами австралийских компаний.

— Здесь у меня мои лучшие платья, — объяснила леди Стантон. — Воспоминания о моем счастливом девичестве.

С этими словами она извлекла из сундучка кринолин с ребрами китового уса. Его вид заставил сестер смеяться до слез.

— Ты его и вправду носила, мама? — спросила Афина. — Какой же он, наверное, был неудобный.

— Ужасно, — призналась леди Стантон. — Более всего неудобно было в нем входить и выходить из вагона! — Она рассмеялась вслед за дочерьми: — Когда в нем приходилось садиться, никогда нельзя было быть уверенной, что он в любой момент не лопнет спереди и не откроет все то, что под ним!

На свет появлялись все новые и новые платья. Сестрам подумалось, что, наверное, эти кринолины считались красивыми, когда были в моде.

— А вот мое «выходное» платье, — пояснила леди Стантон.

Она держала в руках туалет белого атласа, с шелковой отделкой по корсажу и наружной юбке.

— Прекрасный материал, — сказала Афина.

— Очень дорогой, — добавила леди Стантон.

— Сможем ли мы его перешить? — усомнилась Лариса.

— Примерь-ка, — попросила леди Стантон.

Лариса так и сделала. Лиф подчеркивал совершенство линий ее небольшой груди. Платье ей очень шло. Девушка взглянула вниз и с огорчением обнаружила, что атласная юбка свисает, волочась по полу, так как не было поддерживающего ее каркаса. Леди Стантон подоткнула концы юбки внутрь:

— Спереди мы подгоним платье по фигуре, а сзади сделаем небольшой шлейф.

Лариса вскрикнула от восторга:

— Конечно же, мы так и сделаем! Как это здорово ты придумала, мама!

В сундучке нашлось еще одно платье. Оно было креповое, небесно-голубого цвета, с тюлевой отделкой. Его можно было переделать таким же образом, как и атласное. Там лежало еще несколько пар лайковых перчаток, застегивающихся на запястьях, несколько прелестных, очень понравившихся Ларисе цветочных венков и веер, которые Делия решила взять себе.

— Помнится, у меня были и другие туалеты, — с сожалением сказала леди Стантон. — Правда, из одного я сделала покров Афине на крестины, несколько ушло на ваши детские выходные наряды, которые я сшила, когда не хотела просить у отца деньги на новые.

— В этих двух платьях я буду выглядеть замечательно, — сказала Лариса. — Единственное, мне кажется, что уж больно они роскошны для гувернантки!

Она не переставала повторять это, даже когда все уже было готово. И сестры и мать помогали ей шить, кроить, гладить и подгонять, пока, наконец, платья не приняли окончательный вид, и Лариса примерила первое, белого цвета. Синтия позавидовала сестре:

— Лучше бы оно пошло в мое приданое. У меня не будет ничего, хотя бы отдаленно похожего!

— Не могу отделаться от ощущения, — сказала Лариса, глядя в зеркало, — что мне никогда не придется его надевать. Поэтому платье лучше всего аккуратно завернуть в бумагу, и после свадьбы ты возьмешь его и станешь носить!