— Но… как же… — начала было Алоиз.

— Ей так легче будет его запомнить, а если кто и подумает, что я бедная родственница, так что из этого?

— Полагаю, что ничего страшного в этом нет, — неохотно согласилась Алоиз. — В любом случае, если ты будешь держаться в тени, никто и не спросит тебя, кто ты такая.

— Нет, конечно же, нет, — улыбнулась ей Мена. Алоиз взглянула на мать.

— Мне нравится ваше платье, мама. Вы в нем очень хороши!

— Мена тоже так считает.

— Я как раз достала мамины драгоценности, — сказала Мена, — но я подумала, что диадему лучше оставить до завтрашнего вечера.

— Боже милостивый, она все еще цела? — удивилась Алоиз. — Я думала, в такие трудные времена вы ее продали.

Мена бросила на нее многозначительный взгляд.

— Папа долго откладывал деньги, чтобы сделать маме этот подарок, — сказала она, — и если бы пришлось расстаться с ним, это разбило бы ее сердце.

Сестра ничего не ответила, она разглядывала содержимое шкатулки, и Мене показалось, что на лице ее отразилось явное пренебрежение.

— Мне кажется, стоит приколоть к маминой прическе две маленькие бриллиантовые звездочки, — предложила Мена.

— Да, так и сделай, — согласилась Алоиз, — и она может надеть свое ожерелье, хотя оно и не такое уж интересное.

Мена вспомнила, что ребенком Алоиз всегда считала его просто великолепным, но подумала, что было бы ошибкой напоминать сестре об этом.

Наконец, когда шкатулка была наполовину опустошена, госпожа Мэнсфорд была готова спуститься вниз.

Она выглядела прелестно и очень изысканно рядом с дочерью, разодетой в пух и прах.

Платье Алоиз было изумрудного цвета, который подчеркивал темный цвет ее волос и белизну кожи.

На шее у нее было ожерелье из изумрудов, на лбу — ободок из таких же изумрудов с бриллиантами.

Их дополняли браслеты и серьги, сверкавшие при каждом ее движении.

Она с удовлетворением посмотрела на себя в зеркало, потом обратилась к матери:

— Нам надо поспешить, мама! Герцог с нетерпением ждет встречи с вами, и я думаю, он будет потрясен нами обеими.

— Надеюсь, моя дорогая, — промолвила госпожа Мэнсфорд. — Мне бы не хотелось подвести тебя.

Алоиз ничего не сказала в ответ.

Мена наклонилась, чтобы поцеловать мать в щеку.

— Вы выглядите такой красивой, мамочка, я уверена, что все там, внизу, будут говорить вам это.

Госпожа Мэнсфорд улыбнулась ей.

— Спокойной ночи, моя милая, — сказала она, — не жди меня. Горничная поможет мне раздеться.

— Я не усну и сама помогу вам, — пообещала Мена. Алоиз уже вышла из спальни и нетерпеливо ждала мать.

Когда они прошли по галерее к парадной лестнице, Мена юркнула обратно в комнату.

Не стоило допускать, чтобы кто-нибудь из других гостей увидел ее.

Прошла всего минута или около того, и в комнату вошли две горничные, чтобы навести порядок.

— Я пройду в соседнюю комнату, — сказала им Мена. — Вы не знаете, в котором часу я смогу пообедать?

— Как я поняла, лакей принесет вам его сюда, — ответила ей одна из горничных. — Уверена, это будет задолго до того, как они закончат все там, в гостиной.

— Прекрасно, — пробормотала Мена.

Она решила, что расправится со своим обедом как можно скорее.

А потом ей представится возможность ускользнуть никем не замеченной в сад.

Оказалось, все было очень просто.

Ее ужин, потому что вряд ли можно было назвать его обедом, был очень вкусным, но состоял только из двух блюд и фруктов.

— Ну, может, вам это покажется маловато, мисс, — сказал ей лакей, — но повар говорит, что он и так уж постарался, потому как народу оказалось куда больше, чем ожидалось.

— Мне всего хватает, — сказала Мена. — И пожалуйста, поблагодарите повара, что он позаботился обо мне.

Она ела быстро, понимая, что лакей спешит вернуться в буфетную.

Когда он выходил за дверь с подносом, сквозь открытую дверь она услышала звуки голосов, доносящиеся снизу. Она поняла, что гости уже вышли из комнаты, в которой ожидали начала трапезы.

Сейчас они как раз переходили в столовую.

Ей бы хотелось взглянуть на них, но она понимала, что это невозможно.

Какое счастье, что теперь она была свободна по крайней мере на пару часов.

И не теряя времени на то, чтобы надеть шляпку, девушка выбежала с непокрытой головой, как привыкла гулять дома.

Она спустилась на первый этаж по другой, не парадной лестнице и, как и предполагала, неподалеку от нее нашла дверь, ведущую в сад.

Мена вышла.

Парк не обманул ее ожиданий. Вблизи он производил еще более сильное впечатление, чем из окна замка.

Огромный фонтан поднимался из центра бассейна, окаймленного искусно обработанным камнем, выбрасывая высоко в воздух струи воды, так что они ловили последние лучи заходящего солнца.

Среди плавающих кувшинок сновали многочисленные золотые рыбки.

Она шла по парку, пока не оказалась в саду, полном фруктовых деревьев.

Оттуда она увидела загон. Приблизившись к изгороди, Мена заметила несколько барьеров.

Увидев их, она сообразила, что за ними должен быть проход к конюшням.

Она как раз задумалась над тем, стоит ли ей рискнуть и пройти туда, чтобы взглянуть на лошадей, как в воротах появился всадник.

Жеребец под ним все время взбрыкивал и норовил встать на дыбы.

Мена сделала несколько шагов назад, чтобы спрятаться в тени фруктового дерева.

Она с восхищением наблюдала, как всадник пытается обуздать коня.

Судя по его действиям, наездником он был блестящим, почти таким же опытным, каким был когда-то ее отец.

Конь все еще продолжал сопротивляться, но уже не так ретиво, как вначале.

Мена с улыбкой подумала, что человек выигрывал состязание.

Она чувствовала, что победа над строптивым жеребцом принесла бы всаднику большое удовлетворение.

Мужчина повернул коня и направил его к первому барьеру.

Препятствие было достаточно высоким, но Мена знала, что сама она легко преодолела бы такой барьер.

Конь быстро приближался к барьеру.

Однако, приблизившись к нему вплотную, он резко остановился.

И даже коварно опустил голову, чтобы всаднику труднее было удержаться в седле.

И тот, хотя и попытался сохранить равновесие, все же перелетел через ограждение и упал.

Конь, довольный, что освободился от своего наездника, галопом умчался прочь.

Мена сдавленно вскрикнула.

Затем она толкнула железные ворота, перед которыми стояла, и побежала к барьеру.

Мужчина лежал, распростершись на земле, и она опустилась на колени около него.

В этот момент он сел и изумленно посмотрел на нее.

— Вы… не ушиблись? — выдохнула она.

В его глазах было нескрываемое удивление, когда он спросил:

— Кто вы, Афродита?

Вопрос был столь неожиданным, что Мена не удержалась от смеха.

— Нет, я не такая значительная особа. — Я всего лишь… Филомена.

Именно так ответила бы она отцу на его шутку.

Она проговорила это инстинктивно, прежде чем сообразила, что поступила весьма неосторожно.

Незнакомец улыбнулся.

Он показался ей весьма приятным на вид молодым человеком.

На нем не было жакета. Сквозь приоткрытый ворот рубашки был виден платок, повязанный вокруг шеи.

— Филомена! — повторил он. — Что ж, я был совеем недалек от истины!

— Я испугалась… что вы могли… что-нибудь себе повредить, — сказала Мена.

— Да, не спорю, — ответил он, — но я был готов к тому, что он вытворит нечто подобное.

Конь не ускакал далеко и теперь стоял, пощипывая травку.

— Великолепное животное, — восхищенно произнесла Мена.

— Я тоже так думаю, — в тон ей ответил мужчина. — Но его еще придется долго объезжать.

Говоря это, он поднялся и отряхнул пыль со своих бриджей для верховой езды.

— Пойдемте посмотрим на него ближе.

— С удовольствием.

Они вместе пошли по поляне, по направлению к жеребцу.

Он действительно был одним из самых великолепных коней, которых Мене приходилось когда-нибудь видеть.