Посол не ответил, и присутствующим стало ясно, что особым умом он не отличается.

К облегчению остальных гостей, он заявил, что хотел бы отдохнуть после путешествия, и удалился наверх, взяв с собой жену.

— Вот это сюрприз! — сказал графу один из друзей, когда маркиз уже не мог их слышать. — Как по-вашему, у него и в самом деле была причина вернуться раньше?

— Почему вы в этом сомневаетесь? — несколько сухо спросил граф.

С этими словами он отошел в сторону, и его друг заговорил с Тони:

— Если вам интересно мое мнение, то мы можем нарваться на неприятности. Этим иностранцам нельзя доверять — а тем более испанцам, которые чертовски пекутся о своей чести!

Тони, пытавшийся не показать собственных переживаний, пробормотал нечто, означавшее согласие.

Однако позже, поднимаясь наверх, чтобы переодеться к ужину, он вспомнил, что ни маркиза, ни ее муж так и не вернулись в салон.

Из-за прибытия посла гостей оказалось нечетное число.

Как самого молодого и наименее важного из приглашенных Тони усадили рядом с мужчиной, а не с женщиной.

По другую руку его соседа сидела леди Дженет.

Хотя ужин и был ничуть не хуже предыдущего, а вино оказалось просто великолепным, Тони все же заметил, что праздник потускнел.

Он был уверен, что виной тому приезд посла.

Жуан Алькала вел милый разговор с двумя своими соседками.

Казалось, от него исходила некая аура, заставлявшая остальных гостей терзаться дурными предчувствиями.

Беспечный смех стих. Не хватало и остроумных шуточек, которыми обычно перебрасывались за карточными столами.

За столом то и дело воцарялось молчание.

В эти моменты голос маркизы казался ненатурально громким и пронзительным — она пыталась убедить своего мужа в том, что очень рада его видеть.

По непроницаемому лицу испанца трудно было угадать его мысли.

Крупные, породистые черты лица говорили о древнем роде, которым он невероятно гордился.

Речь посла была весьма высокопарной — этому специально обучали дипломатов.

Однако Тони чувствовал в нем некую двусмысленность, которая тяготила окружающих.

Тони совсем не хотелось играть, и он пригласил леди Дженет, с которой не расставался со дня приезда, посидеть с ним в салоне.

Опустившись на диван, скрытый цветами и зеленью, леди спросила:

— Что случилось? Чем вы так расстроены?

— Ничего особенного, — покривил душой Тони. — Просто мне показалось, что сегодня все какие-то хмурые.

— Вас это удивляет? — улыбнулась леди Дженет. — Наш хозяин мог поздравить себя с тем, что весьма умно умыкнул прекрасную Изабеллу из Лондона, пока она оставалась без мужа. Но тут — вот сюрприз! — муж по какой-то причине появился именно тогда, когда его меньше всего ожидали!

— Как вы думаете, что он сделает? — спросил Тони. — Он же не может вызвать графа на дуэль, разве что найдет для этого причину.

— Если захочет, то найдет, — был загадочный ответ.

Тони с тревогой посмотрел в другой конец комнаты, но игравший в карты граф, похоже, был спокоен.

Затем, словно услышав разговор о себе, к Тони и леди Грейсон подошел посол.

— Какой красивый дом! — обратился он к леди Дженет. — Вы уже бывали здесь прежде?

— Нет, ваша светлость, — ответила она. — Так получилось, что даже наш хозяин попал сюда впервые, потому что унаследовал его совсем недавно.

— Ему повезло, — произнес посол.

— Мы все так думаем, — согласилась леди Дженет. — Вы должны прочитать историю замка, она описана в книге, которая принадлежит семье Линвудов. В этой книге есть все про Большую Сторожевую башню — ну а подземелья сохранились до сих пор.

Сжав руки, она продолжала:

— А до чего прекрасен этот салон! Знаете ли, эту мебель — красного дерева, с позолотой, — относят к лучшим творениям Вильяма Кента.

— Это очень интересно, — произнес посол.

Пока леди Дженет и Тони разговаривали с послом, Изабелла подошла к мужу.

— Завтра вы непременно должны попросить графа, чтобы он показал вам подземелья, Жуан, — сказала она. — Они просто великолепны, гораздо лучше тех, которые есть в нашем доме близ Мадрида!

Посол поднял брови, но не произнес ни слова. Словно боясь прервать разговор, его жена продолжала:

— Нам рассказывали, что в главной темнице погибло много пленных датчан, их топили в стекавшей из рва воде. Можно ли представить участь ужаснее!

Ее голос звучал довольно ненатурально, и Тони понял, что Изабелла чем-то очень взволнована. Он был уверен, что леди Джейн тоже заметила это.

Наконец, к их облегчению, посол с женой ушли к карточным столам. Леди Дженет произнесла:

— По-моему, он жестокий человек! Я уверена, он приехал только чтобы доставлять нам неприятности.

— Я бы не удивился этому, — ответил Тони. — А если здесь начнутся неприятности, нам лучше от них сбежать.

— Вы правы, — прошептала леди Дженет. — Давайте ускользнем. Думаю, нас никто не заметит.

Они не спеша направились к двери и через несколько минут исчезли.

Их исчезновение заметил только граф.

Вскоре гости начали расходиться — похоже, присутствие посла тревожило не только Тони и леди Дженет, но и остальных приглашенных.

Одна за другой пары уходили из столовой, и наконец граф обнаружил, что остался в одиночестве.

Слуги начали убирать бокалы и складывать карточные столики.

Граф вышел из салона и несколько мгновений раздумывал, куда ему идти — в кабинет или наверх.

Однако лакей уже стал тушить свечи в канделябрах, и граф начал подниматься по лестнице.

Вместо того чтобы позвонить своему камердинеру, он прошел через красную бархатную спальню и остановился в примыкавшей к ней гостиной.

Ему не давала покоя мысль о том, что ему, в сущности, повезло — ведь посол мог прибыть и на час раньше.

Присев на удобный стул, граф с удовлетворением сказал себе, что удача все еще не оставила его.

Если никто из приглашенных не проговорится (а это вряд ли произойдет), его светлость ничего не сможет доказать.

Граф ни секунды не сомневался в том, что посол подозревает его.

Вероятно, когда Алькала вернулся в Лондон, ему показалось странным, что его жена уехала в Норфолк.

Впрочем, граф никогда не стал бы недооценивать своего противника.

Он был уверен в том, что сейчас посол решает, не вызвать ли его на дуэль. Оставалось только надеяться, что импульсивная, темпераментная и непредсказуемая Изабелла не потеряет голову.

Граф слишком хорошо знал, как глупо может повести себя женщина, если обвинить ее в неверности, — она поступит так, как подскажет ей сердце, а не рассудок.

Вытянув ноги, граф с сожалением подумал, что не успел договориться с Изабеллой о том, что следует говорить ее мужу.

Если бы им только удалось поговорить, любая ее ложь звучала бы убедительно.

Впрочем, граф так устал от дневных развлечений, что вместо размышлений о свалившихся на него затруднениях он провалился в сон.

Ему было очень неуютно, и сны оказались не слишком приятными.

Вздрогнув, граф проснулся. У него затекли ноги, и к тому же он замерз.

Перед тем как заснуть, он снял облегающий сюртук и бросил его на стул.

Теперь, оставшись в одной рубашке, он чувствовал, как из окна тянет холодом.

Граф медленно поднялся, решив, что чем быстрее он доберется до постели, тем лучше. Проблемы могли подождать и до завтра.

Главная из них состояла в том, что граф не мог решить, стоит ли сообщать о возвращении в Лондон.

Затем он подумал, что разумнее всего будет дать послу и его жене возможность уехать первыми.

Граф был уверен, что маркиз поступит именно так, а что до самого графа, то с его стороны будет умнее и естественнее уехать хотя бы на день позже.

Он потушил свечи, едва мерцавшие в хрустальном канделябре, стоявшем на столике рядом с ним.

Войдя в свою комнату, граф поднял руку, чтобы развязать галстук, и внезапно понял, что в комнате есть кто-то еще.