Аннабель открыла дверь, и больше относительно предмета обсуждения не было сказано ни слова, кроме того, что мистер и мисс Мэйсон пригласили их на чай и приглашение принято.

– И не дуйтесь, когда будете там, мисс, – предупредил ее отец. – Следите за своими манерами.

Mama только глянула на него, вскинув брови.

В назначенный день все трое явились на чай в особняк Мэйсонов на Портмон-сквер.

Аннабель почувствовала, как напряглась мать, и как застыл отец, когда дворецкий растворил дверь гостиной, чтобы объявить о них. Большая квадратная комната едва ли не трещала по швам от переполнявших ее людей. И почти вибрировала от смеха и шума громких, сердечных разговоров с густым северным акцентом.

А затем грянула тишина, словно острый нож отсек все разговоры в комнате, обрезав предложения и даже оставив некончеными слова.

Головы всех присутствующих повернулись в их сторону.

Мистер и миссис Мэйсон поспешили к ним. Они оба тепло улыбались и оба протягивали им руки. Реджинальд Мэйсон, чуть медленнее, шел за ними.

– Хаверкрофт! – прогудел мистер Мэйсон, и Аннабель могла только предположить, что почувствовал ее отец, когда мистер Мэйсон схватил его руку своими двумя и энергично затряс ее верх и вниз. – Милости просим к нам. И вас, леди Хаверкрофт, – он повторил на ней процедуру качания руки. – И леди Аннабель, красавицу, как всегда.

Он сгреб ее в медвежьи объятия и звучно чмокнул в щеку. Тем временем миссис Мэйсон, неуклюже приседая, сделала реверанс и, гораздо спокойнее, чем это проделал ее муж, пригласила гостей в свой дом. Следом за ним она обняла Аннабель.

– Как приятно снова видеть вас, моя дорогая, – ласково сказала она. – Вам так идет розовый. От него ваши щечки становятся такими румяными. Проходите и познакомьтесь с нашей семьей. Несколько родственников приехали на свадьбу Реджинальда аж с севера Англии. И еще мы пригласили несколько самых близких друзей. Надеюсь, вы не против.

Несколько родственников показались Аннабель огромным количеством родственников. Это же относилось и к ближайшим друзьям, хотя она не знала, кто есть кто. Мэйсоны, решила она, совсем по-другому понимают слово несколько, чем она.

Реджинальд Мэйсон вежливо поклонился и пробормотал что-то большей частью невразумительное.

– Позвольте мне представить вас всем присутствующим, – миссис Мэйсон положила руку Аннабель на свой локоть и подбадривающе погладила ее. – Они все просто жаждут встретиться с вами.

Ее сын предложил свою руку mama.

– Хаверкрофт, проходите и знакомьтесь со всеми, – зычным голосом предложил мистер Мэйсон, потирая руки.

И все они проследовали в комнату. Аннабель непрерывно улыбалась и приветственно кивала, пока не почувствовала, что голова пошла кругом, поскольку каждый присутствующий был представлен ей по имени и с разъяснением его родственных отношений со всеми остальными. Она тщетно пыталась отложить в памяти все детали этих отношений и запомнить каждое лицо по каким-то характерным чертам.

– В конце концов, это же не проверка, – заявила миссис Мэйсон, лаская руку Аннабель, когда они, улыбаясь, стояли посреди последней группы из шести одинаково улыбающихся человек, удивительно похожих друг на друга. – Моя дорогая, от вас и не ждут, что каждого запомните.

Все доброжелательно рассмеялись и уверили ее, что, действительно, не ждут этого.

– Со временем вы их всех узнаете, – утешила ее миссис Мэйсон, – Вы же будете замужем за Реджинальдом, а мы – очень дружная семья.

Мельком взглянув на отца, Аннабель отметила, что весь его вид выражает саму надменность и аристократичность. Она была уверена, что он вообще не собирался запоминать лица и фамилии, а также то, кто по отношению к кому являлся троюродным или двоюродным братом. Ее мать, в отличие от него, улыбалась всем, улыбалась любезно, даже тепло.

– Если вы не против, можете располагаться здесь, – предложила миссис Мэйсон, когда все были представлены друг другу. Она указала на три свободных кресла, стоявших рядом и явно предназначенных для них. – Можете передохнуть и насладиться чаем. Все счастливы, что познакомились с вами. Ни моя семья, ни семья Берни никогда прежде не видели настоящих живых графа и графиню. И, конечно же, все мечтали познакомиться с невестой Реджинальда.

Отец Аннабель уселся без дальнейших церемоний.

Ее мать, которую Реджинальд все еще держал под руку, разговаривала с последней группой, которую ей представили. Она была очень обходительна.

И ей следует вести себя так же, подумала Аннабель. В последнее время она причинила своему papa сильную боль. Она нанесла ему глубокую рану и вынудила совершить то, что, возможно, навсегда унизит его. Она не была в ответе за его опрометчивые инвестиции и непомерные траты, это так. Но она могла бы избавить его от забот, выйдя замуж за маркиза Уингсфорта. Такое решение проблем было бы для него куда менее постыдным, чем это.

Она любила их обоих. Любила и его, и маму. Она сделала бы для них все, если бы могла.

Аннабель улыбнулась миссис Мэйсон.

– Если вы не возражаете, мадам, я бы хотела поговорить с другими вашими гостями и, возможно, запомнить на будущее их имена. Госпожа Даффи, вон там, это ваша сестра, не так ли? А ее дочь зовут Хелен?

Как только миссис Мэйсон, очень польщенная, подтвердила это, Аннабель подошла к двум названным леди и группе гостей рядом с ними и завела беседу. Целый час она переходила от группы к группе, разговаривая практически с каждым гостем.

На самом деле, она, скорее, наслаждалась. Северный деревенский акцент – вульгарный по определению ее отца – на ее слух казался вполне привлекательным. Ей нравился сердечный смех, который эти люди и не думали сдерживать, если что-то их веселило, и хохотали от души.

Они ей понравились, и она чувствовала, что понравилась им, или что они готовы полюбить ее после того, как узнают немного лучше. Конечно, многие из них, если не все, знали историю ее побега с Томасом Тиллом, но никто не чурался ее и не смотрел на нее холодно и презрительно.

Ее мать тоже обходила гостей, сначала под руку с Реджинальдом Мэйсоном, а потом и одна.

Испытывая приступ беспокойства, Аннабель увидела, как ее нареченный, оставив mama, двинулся к papa, сидевшему в высокомерном одиночестве. Каждый, проходивший мимо, шаркал и кланялся, но никто не приблизился к нему, кроме слуги, который подавал чай и пирожные.

Реджинальд Мэйсон сначала стоял, обращаясь к ее отцу, а затем сел в кресло рядом с ним. Он что-то говорил и улыбался. Ее отец, неприязненно скривив губы, казалось, слушал его.

О, дорогой, мудро ли это?

– Леди Аннабель, – обратилась к ней одна маленькая редкозубая девчушка с миленьким свежим личиком. Аннабель безуспешно пыталась вспомнить, как ее зовут. – А как выглядит ваше подвенечное платье? Вам можно рассказывать?

– Нет, – улыбнулась Аннабель. – Но я могу рассказать тебе, как стояла на подставке, пока его подгоняли. Мне показалось, что я простояла часов десять, и все это время меня без конца поворачивали, толкали и кололи так, словно я была индейкой, жарящейся на огне.

Слушатели взорвались добродушным смехом, и она продолжила украшать историю.

– Не важно, какое выйдет платье, девонька, – сказал один из кузенов Реджинальда по материнской линии – Гарольд, Горас, Гектор? – Ты будешь красоткой и в дерюге.

Последовал новый взрыв смеха.

Papa и Реджинальд встали со своих кресел. И вышли из комнаты.

Оба.

Вместе?

Людям причинили боль. Реджи осознал это, ожидая прибытия своей невесты с Хаверкрофтом и графиней. Причинили боль четверым. Он с самого начала предполагал, что так и будет, но одно дело что-то предполагать, а другое – видеть это воочию. Его отец был в восторге от того, как повернулись события. Но он не был бессердечным человеком. Отнюдь. Несмотря на гнев по поводу расточительности Реджи и на заявление, что если сын будет несчастлив в предстоящем браке, то он это заслужил, на самом деле сын и жена значили для него больше, чем всё его богатство и все амбиции вместе взятые. Его отец горько сожалел бы, если бы брак, на котором он настоял, на самом деле оказался несчастным.