Мэрил Хенкс

Не могу забыть

Не могу забыть: Роман / Пер. с англ. О.В. Антоновой. - М.: Издательский Дом “Панорама”, 2001. - 192 с.

Мона и Брет случайно встретились спустя год после их непродолжительного, но искрометного романа. Мона по-прежнему любит только его, но теперь она уже невеста Рика, который обожает се с какой-то маниакальной страстью. Она же мечтает порвать с женихом, но не может, потому что чувствует вину перед ним: ведь из-за нес произошла авария, в результате чего Рик уже полгода прикован к инвалидному креслу. Но тут за дело взялся Брет…

Мона вышла на застекленную террасу “Ред-стоуна”, дома, где она прожила полгода. Покрытые зеленой листвой деревья Ридли-парка казались только что политыми, на траве и цветах лежала густая роса. Над землей поднимались клубы утреннего тумана, похожие на призраков, задержавшихся после ночного сборища.

Мона очень дорожила этими ранними утренними часами, когда в доме все еще спят и она может побыть одна. Она любила ощущение одиночества. Это было единственное время, когда она вырывалась из душной атмосферы роскошных апартаментов Рика, чувствовала себя свободной и раскованной и могла быть самой собой.

Неожиданно на нее нахлынули воспоминания и она мысленно перенеслась на год назад…

1

Только что приехавшая в Штаты, она жила в однокомнатной квартирке на верхнем этаже старого дома, который назывался “Вудбери”. Именно там в один прекрасный теплый вечер на исходе весны они и столкнулись.

Наклонив голову и глубоко погрузившись в свои мысли, она шла вверх по лестнице, прижимая к груди темно-коричневый бумажный пакет с покупками. Ей навстречу бежал какой-то мужчина, перепрыгивая через две ступеньки.

Они достигли площадки одновременно и столкнулись плечами; при этом Мона выронила пакет и зашаталась.

Не растерявшись, мужчина схватил ее за талию и удержал от падения, однако коробки, свертки и фрукты радостно загремели вниз по ступенькам.

Рост Моны составлял метр семьдесят, но широкоплечий незнакомец был выше ее на голову, имел красивые темно-синие глаза с пушистыми ресницами и черные, слегка вьющиеся волосы. Ему очень шел небрежный наряд, состоявший из джинсов стального цвета и рубашки с отложным воротничком. Узкобедрый, без грамма лишнего жира, он был похож на спортсмена.

Мона запрокинула голову, увидела тонкое худое лицо, раздвоенный подбородок, губы, от которых холодело под ложечкой, и у нее перехватило дыхание.

Темные глаза внимательно изучили ее безукоризненное лицо сердечком, и наконец незнакомец спросил:

- Вы в порядке? - Голос был низким и сексуально-хрипловатым.

Трепеща от его мощной сексапильноти, она еле слышно пролепетала:

- Да, спасибо…

От белозубой улыбки молодого человека у Моны отчаянно забилось сердце.

- Прошу учесть, что я чуть не сбил вас с ног, и простить мне столь пристальный осмотр,

Мона заставила себя отвести взгляд и вспомнила, что солидной двадцатитрехлетней женщине не к лицу вести себя как сопливой школьнице.

Пытаясь скрыть оторопь и говорить непринужденно, Мона промолвила:

- Я не из сердитых. К тому же, если быть честной, тут есть доля и моей вины.

- Честная и не из сердитых, - с добродушной насмешкой повторил он. - Таких женщин одна на миллион. - Прежде чем Мона успела придумать подходящий ответ, он добавил: - И, несомненно, англичанка.

С неосознанной гордостью она ответила:

- Наполовину американка…

- Ни за что бы не подумал.

- Правда, я никогда не была в Штатах, но недавно получила возможность год поработать в американском отделении нашей компании.

- Это какой же?

- “Лондон-Филадельфиен груп”.

- Знаю, - тут же ответил он. - У меня были кое-какие деловые контакты с Риком Хаббар-дом, человеком, которому фактически принадлежит “ЛФГУ И чем вы у них занимаетесь?

- Я личная помощница Ивлин Хаббард, сестры мистера Хаббарда. Мы познакомились, когда она прилетала в наш лондонский офис. Узнав, что я наполовину американка, она предложила мне эту должность.

- Понятно. И кто же из ваших родителей был американцем?

- Мать. Она родилась в Норфолке.

- Какое совпадение! Моя тоже американка.

- Значит, вы американец? А по произношению не скажешь.

- Наверное потому, что я наполовину американец, наполовину англичанин, как и вы. Родился и вырос в Штатах, но учился в Оксфорде. Там до сих пор живет мой дед по отцовской линии. Хотя вообще-то наша семья родом из Шотландии. - Не успел он закончить, как апельсин, осторожно покачивавшийся на верхней ступеньке, со стуком покатился вниз. Опустив взгляд, незнакомец сказал: - Хотя стоять здесь и держать вас в объятиях очень приятно, лучше собрать покупки, пока они не очутились в вестибюле.

Задумчиво следя за тем, как он ловко собирает помятые фрукты и другие продукты, Мона поняла, что случилось нечто невероятное.

Когда все снова оказалось в коричневом бумажном пакете, молодой человек заметил:

- Ущерб невелик, за исключением яиц. Они больше никогда не будут прежними. - Он уныло посмотрел на промокший сверток и добавил: - Надеюсь, вы не собирались есть их на ужин?

- Честно говоря, собиралась.

Мужчина посмотрел на ее левую руку без кольца и спросил:

- Вас ждал ужин в одиночестве?

- Да, - призналась она.

- В пятницу вечером, накануне уик-энда?

- Я в Филадельфии всего несколько дней и еще не успела ни с кем познакомиться.

Хотя Мона любила людей, природная застенчивость, усугубленная воспитанием, мешала ей легко обзаводиться друзьями.

Он хлопнул себя по лбу и трагически воскликнул:

- Бедная маленькая Кэтти! Совсем одна в чужом городе!

Эта непритязательная шутка заставила ее рассмеяться.

Незнакомец уставился на нее как зачарованный и пробормотал:

- Ямочки на щеках и прекрасные зеленые глаза… Две вещи, которые я люблю больше всего на свете. Знаете, Кэтти, я никогда раньше не встречал такого сочетания.

- Меня зовут Мона, - сказала она. - Мона Мэрчант.

- А я - Брет Роуд.

Они чинно пожали друг другу руки.

- Ну, раз уж я толкнул вас и лишил ужина, самое малое, что я могу для вас сделать, это угостить пиццей. Что скажете?

Следовало согласиться, но Мона вспомнила строгие предупреждения бабушки и заколебалась.

- Если вы не любите пиццу, то можно заменить ее спагетти.

Она едва заметно покачала головой.

- Я люблю пиццу.

Следя за ее лицом, Брет невозмутимо произнес:

- Я вижу, вас предупреждали, что не следует соглашаться на приглашения незнакомых чудаков.

Ответом был легкий румянец, появившийся на се щеках.

Брет усмехнулся.

- Конечно, у меня есть свои странности, но к чудакам я не отношусь.

Тут в Моне проснулось озорство, и она ответила:

- Может быть, вы и не чудак, но я слишком мало знаю вас, чтобы судить.

- Это легко исправить.

- Боюсь, тогда будет слишком поздно.

- Разумно. В таком случае позвольте заверить, что намерения у меня самые серьезные, а заодно рассказать вам о моем семейном положении, привычках и видах на будущее. Я не претендую ни на ваш кошелек, ни на вашу персону. Я не женат и ни с кем не помолвлен. Рогов и хвоста у меня нет, и людей я не убиваю. Во всяком случае, без предварительного предупреждения. С другой стороны, если вы предпочитаете более серьезные рекомендации, то мы оба наполовину англичане, наполовину американцы и живем в одном доме. Иными словами, я ваш сосед…

- Не уверена, что последний довод может кого-то успокоить, - лукаво ответила Мона. - Думаю, даже Бостонский душитель был чьим-то соседом.

Он притворился обиженным.

- Если вам не нравится моя внешность, то так и скажите. Я мог бы пойти и утопиться в Делавэре, но ведь вы при этом не испытаете ни малейшего угрызения совести…

Мона, довольная этим шутливым разговором, рассмеялась.

- Приятно слышать. Потому что на самом деле противиться угрызениям совести я не умею.