— Чем могу… Нет, она хорошая… Не забирайте… — узнав голос мамы, Хоуп открыла глаза.

— Нет. Вы всё неправильно поняли. Просто она забыла во дворце свою вещь, а я лишь хотел отдать её, и недолго поговорить.

— Правда? Вы меня успокоили. Вы знаете, она же журналист в главной городской газете «Законный гражданин» и очень хорошая девочка, — Мама Хоуп, державшая до тех пор руки скрещёнными на груди, нервно, но одновременно со вздохом облегчения всплеснула кистями.

— Мадам, я ни в коем случае не сомневаюсь в Ваших словах. Если можно, я поговорю с Вашей дочерью пару минут? — мягко настаивал мужской голос.

Через несколько секунд в комнату девушки вошла мама. К тому моменту Хоуппи уже успела встать.

— К тебе пришёл человек из департамента. Он хочет с тобой поговорить, — после маминых слов Хоуп встала и собиралась выйти в открытую дверь в коридор, но, поравнявшись с матерью, услышала еле различимый шёпот: — Будь умной девочкой…

На пороге их каморки стоял Алекс — тот самый Алекс из департамента. Хоуп охватила секундная радость, которую она тут же постаралась подавить, порадовавшись единственный раз за всю жизнь тусклому освещению в их квартирке, из-за которого она вряд ли разглядит голубые глаза парня.

— Алекс…андер, чем обязана высокой чести визита начальника департамента разрешений и допусков? — немного взволнованно спросила Хоуп, подойдя к нему. Она не могла разглядеть деталей в полумраке, но ясно видела мягкий взгляд Алекса, поэтому немного запнулась при произношении полной формы имени гостя.

— Вчера во дворце Вы забрали Вашу аккредитацию, но забыли Ваш бейджик. Я пытался Вас разыскать, но среди тысяч приглашённых гостей сделать это оказалось весьма непростой задачей… — даже несмотря на красоту Ваших длинных волос, добавил он про себя, — Вот Ваш бейджик, пожалуйста, не теряйте его, — мужчина мягко улыбнулся, протягивая девушке бейдж.

Липкий холодок страха и в то же время чувство признательности окутали Хоуп. Первое чувство ползло от низа спины вверх к шее, второе же разливалось светом благодарности от груди вниз, наполняя тело изнутри теплотой приятных чувств. Ведь люди и за меньшее пропадали на срок тридцать суток, и только потом родные узнавали, что они были «приглашены» в лагерь перевоспитания. И как же она сегодня шла по улице и, более того, была в департаменте без бейджа? Хоуп не просто родилась в рубашке, а в целом костюме да ещё и с серебряной заколкой в волосах.

Но вместо слов теплоты, которые сами подступали к горлу, девушка неожиданно выпалила:

— Это всё? Если так, то прошу Вас покинуть наш дом! Мне рано утром нужно в редакцию, а время сейчас позднее.

Если бы в тот момент Хоуп сумела бы разглядеть глаза Алекса, то можно было увидеть, что они округлились и стали чуть печальнее обычного.

— Зачем Вы так? Я же хотел Вам помо… — начал было гость, но девушка перебила:

— Помочь? Помочь? — казалось, хозяйка дома была вне себя от ярости. — Вчера и так хорошо помогли всем честным гражданам государства! Новая программа по экономии гробов? В чём родился, в том и похоронился? А теперь Вы стоите тут и ждёте слов признательности, как от собаки, которую вчера высекли, а сегодня снизошли до того, чтобы покормить и дать сахарную косточку?!

Слышно было лишь тяжёлое дыхание, неровное и тяжелое дыхание двоих людей.

— Хоуп, Вы многого не знаете. По-Вашему, я принимаю законы, стандарты и правила? — тихо спросил Алекс. — Так вот, это вовсе не так. И академию я заканчивал не на факультете разрешений, а на защиту населения. Грезил, что буду помогать людям… Но через полгода моей работы, всё подразделение защиты прикрыли, а защитников переквалифицировали в контролёров. И, кстати, почему бы мне не обозлиться на человека, работающего в главной газете, которая продвигает пропаганду блага новых законов и поощрения массового послушания и повиновения? А что, по-моему, справедливо, если бы и я испытывал эти чувства к такому человеку, как Вы, Хоуп. Но моего опыта и остроты взгляда хватает, чтобы понять — Вы не такая, у Вас доброе и чистое сердце. Но всем нам нужно, а иначе говоря, приходится служить государству, патриарху и комитету…

Хоуп, какое-то время ещё вглядываясь в сумрак, за которым скрывалась синева его глаз, пыталась определить: правду ли он сказал?.. При этом сердце учащённо шептало, что каждое слово было чистейшей правдой.

— Я не знала, правда, — только и сказала она. — Большое Вам спасибо за бейджик. Ещё больше я благодарна за Ваши слова. Спасибо…

— Всё в порядке, заблуждение — часть нашего времени и в том числе общая идеология, — ответил Алекс. Через минуту обоюдного молчания он добавил: — Время уже позднее, Вам нужно выспаться да и мне собираться пора. Но позвольте узнать Ваш номер телефона? Вдруг Вы снова что-то потеряете, а так я смогу Вам написать в «WhereApp» и оперативнее Вас найти…

Слова были сказаны от всей души, но угловато; казалось, Алекс был смущён. Это ничуть не испортило момент, а наоборот, придало естественности этому вечернему разговору, и улыбка разлилась по лицу девушки:

— Хорошо. Только давай на ты. И можешь звать меня Хоуппи: мне так нравится больше… А Хоуп меня зовёт главный редактор «Гражданина». Я всегда напрягаюсь от такого обращения, как будто бы я на работе.

Продиктовав свой номер и записав номер Хоуп — так, на всякий случай, вечерний гость удалился в послезакатную мглу, пожелав доброй ночи.

«Эх, Алекс…. С тобой я и правда хотела бы встретить закат!» — мечтательно размышляла девушка.

В эту ночь ей снился Алекс. Как они вместе, держась за руки, подходят к стене и ждут заката. А с первыми оранжевыми лучами, когда диск солнца катится ко сну, он наконец нежно целует её. И всё былое растворялось — оставался только Алекс да розовеющее небо.

Где-то на фоне играла прекрасная мелодия, и, когда Хоуп разбудили, она ещё звучала звонкой трелью в голове девушки, позволив подпевать и выжить в этот день под свой ритм.

В издательстве творился обычный кошмар: кроме того, что нужно было в самых лучших словах расписать новые законы, так необходимо было уточнить для всех «одарённых», почему они обязаны их соблюдать. И как только девушка заставила себя сесть за статью, подбадриваясь, помимо мелодии, тем, что она обязательно ввернёт в середину слова о трактовке буквы закона и скрытый намёк на непоколебимость человеческих чувств и природы.

Но в этот самый момент раздался звонок её рабочего телефона, как будто бы кто-то мог проникнуть в её разум и стал действовать на опережение крамольных помыслов.

— Хоуп, тебя вызывали в отдел кадров издательства.

Не помня, как добралась до кабинета отдела кадров (девушка даже не знала раньше, где тот находится), Хоуп легонько постучала и, дождавшись разрешения, на негнущихся ногах вошла. Дело было в том, что её «повышали» в должности до главного корректора. Настоящим повышением это было сложно назвать, ведь теперь она больше ничего не сможет изменить, кроме грамматических и стилистических ошибок. А если посмеет… Ей всё дали понять одним лишь распоряжением, без слов. Более того, издёвка была хорошо спланирована, так как теперь девушке придётся читать и хорошенько вчитываться в чужую крамолу. Хоуп хотелось упасть, распластаться на полу и плакать. И будь, что будет.

Но, вспомнив мелодию из сна, сам сон, лучезарный закат и Алекса… Его номер записан в её телефоне, и она может ему написать! Эти мысли согрели девушку, и она поступила иначе.

— Позвольте мне перед подписанием всех официальных бумаг переговорить с главным редактором? — спросила Хоуп молодую кадровичку, которая была всего лишь на пару лет старше. В ответ услышала лишь:

— Вам не стоит утруждать себя, ведь приказ о Вашем назначении исходит от главного редактора «Законного гражданина».

Хоуп смогла выдавить лишь сухое: «Благодарю», подписала документы и вышла. «От главного редактора…» — эти слова застряли в её юном, до этого безупречно холодном уме. Вернувшись на бывшее рабочее место, девушка узнала, что ей звонили во время отсутствия. И поскольку её новое рабочее место ещё неподготовлено, и не все вещи перенесены, на сегодня Хоуп свободна.